Операция «Дозор»
— Если не секрет, сколько нарушителей вы задержали?
— Какой там секрет?… Ни одного, брат!
Пантелей недоверчиво покосился. Он приготовил было вопрос о том, как пограничник задержал первого, как второго, как третьего? А тут, на тебе — ни одного!
— Плохо, да? Служить и ни одного не взять! — сочувственно произнес Пантелей.
— Наоборот, хорошо! Значит, надежно прикрываем границу.
— А разве нарушители не пытаются?
— На то они и нарушители, чтоб пытаться. А наша забота в том, чтобы от их попыток был им убыток…
— Что ж выходит — не может быть нарушения границы? — удивился Пантелей.
— Может быть. В любой момент, на любом участке границы.
— Даже сейчас, когда мы тут?
— Даже сейчас, когда мы тут. Но ты не опасайся: мы тут, а служба идет, как ей положено идти.
— Понятно…
Пограничник отдал Пантелею свою фуражку, достал из длинного ящика, где хранилась штанга, наручные ремешки, надел их и подпрыгнув, повис на турнике. Раскачался и закрутил «солнце». В мундире, в брюках и сапогах!
— Вы прямо-таки мастер! — восхитился Пантелей, когда пограничник закончил упражнение и спрыгнул на землю.
— До мастера мне, как до неба, — переводя дыхание, сказал пограничник. — Ты вот погляди, что сейчас лейтенант Дашкевич делает.
Лейтенант Дашкевич схватился за перекладину и подтянулся пять раз одной рукой!..
17
Когда начиналась лагерная смена, казалось, что впереди уйма длинных дней. На все хватит их и еще останется! Девать некуда будет, особенно последние, перед отъездом домой, дни. А они сразу покатились, как барашки по морю, и, как барашки на море, исчезали один за другим. И дела, которые представлялись далекими, которые вроде могли подождать, как-то внезапно становились близкими и неотложными. И для благополучного завершения заранее намеченного не хватало всего-навсего дня, а то и нескольких часов! Так и с концертом получилось.
Пятый отряд готовился не спеша, основательно готовился потрясти лагерь своим исключительно талантливым номером. И тем же номером устыдить несправедливую Лионелу Карповну. А срок подошел, и все в номере было сырым, неотработанным. Пытались повторить его целиком, от первого слова до последнего, но все через пень-колоду. То исполнитель роли Мальчиша — Санька Багров слишком громко отвечал Главному Буржуину, визжал вовсю и сам же смеялся над собой. То Олег Забрускин — Главный Буржуин — валился со стула. То бойцы Красной Армии слишком рано выбегали на сцену и открывали пальбу. То хор звучал нестройно.
Артисты злились. А так как в отряде артистами были все, то злился весь отряд.
— Надо использовать для репетиций каждую свободную минуту, — призывала Орионовна. — И как можно серьезнее работать, серьезнее!
Валерий Васильевич, будто он на стадионе был перед ответственным соревнованием, успокаивал:
— Ничего, на старте соберемся и выиграем!
Старт — сегодня вечером.
Сегодня!!
Но белые рубашки ребят еще сохнут на веревках возле прачечной.
Но — Бастик Дзяк, которому быть на концерте глашатаем, так волнуется, что стал заикаться. Все ждали, что он научится четко произносить звук «р», а теперь его надо лечить еще и от заикания!
Но — бойцы никак не договорятся с Полторасычем об автоматах: во время военной игры один автомат исчез, и, пока он не найдется, других завхоз никому не выдаст.
Но — начальник лагеря не соглашается даже на самую малость изменить распорядок дня, чтобы выкроить дополнительное время для репетиций…
Пантелей Кондрашин жил в этот день с двойной нагрузкой. Вместе со всеми готовился к концерту и вынашивал мысль. Именно во время концерта, когда на эстраде увлекутся борьбой талантов (разумеется после победного выступления пятого отряда, когда счастливая Орионовна потеряет бдительность), сделать попытку провести операцию «Дозор». Незаметно скрыться, взять гранату, автомат, веревку и отнести в лес, в район явки нарушителя. И засесть там, где может появиться радистка. И пятый отряд станет в этот вечер самым знаменитым отрядом на побережье.
Пантелея в дрожь бросало от этих мыслей. Страха не было. Ну, возможно, были опасения, что упустит момент и не достигнет внезапности или в азарте потеряет голову — заспешит, засуетится. Пантелей приказывал себе: «Соберись!»
«Соберусь! — клятвенно обещал он сам себе. — Как на старте, соберусь и — выиграю!» Он должен был действовать решительно, смело, самоотверженно и верил, что будет так действовать!
После тихого часа, который, конечно, не получился тихим, и после полдника пятый отряд направлялся на свое место в лесу — на последнюю генеральную репетицию. Ребята шли разгоряченные и задиристые: ожидали упорную борьбу и предвкушали трудную, но славную победу.
Пересекая главную аллею, увидели, что в лагерь спешит сержант-пограничник. Навстречу ему выбежал начальник лагеря, принял белый пакет, украшенный пятью яркими сургучными печатями, разорвал его, извлек и пробежал глазами письмо.
Не ожидая команды, отряд остановился.
Обеспокоенный начальник крикнул:
— Идите на дружинную линейку! Сейчас объявим, чтоб все отряды собрались там!
Минуты не прошло — заиграл горн и заговорило радио. По тревоге со всех сторон сбегались пионеры, становились на привычные места. Никто не знал, что ожидает их, но все понимали: предстоит что-то важное, необычное.
Когда начальник лагеря появился на трибуне, установилась небывалая тишина:
— Товарищи пионеры! Получены разведданные о том, что ночью враг попытается нарушить государственную границу нашей страны. В каком именно месте, к сожалению, пока не установлено. Командование погранвойск просит нас оказать помощь: перекрыть тропы, ведущие на перевал. Задача сложная и, не скрою, опасная. Но отказываться мы не имеем права. Первый и второй отряды, взяв все необходимое, выходят на выполнение задания, третий отряд — в резерве. Тот, кто в себе не уверен, вправе остаться в лагере. Никто не упрекнет. Лучше сразу отойти в сторону, чем потом подвести товарищей и сорвать операцию…
Раздался такой вопль возмущения, что начальник прикрыл руками уши, а затем поспешил извиниться:
— Рад, что вы такие отважные!.. Значит, у вас идут все!.. А четвертый, пятый и шестой отряды отдыхают, занимаются повседневными делами, сохраняют спокойствие и бдительность. Не исключается, что командование погранвойск попросит подкрепления…
С линейки было видно, как к домику-кладовой подкатил автобус, и Полторасыч вместе с дядей Витей стали загружать его палатками, одеялами, кастрюлями и разным другим имуществом. Из столовой на склад и из склада в столовую забегали молодые поварихи.
Меланья Фаддеевна ждала ребят на крылечке камеры хранения: в походе понадобится теплая одежда.
По радио передавали марш.
«Это мой шпион!» — в такт маршу тревожно стучало в голове Пантелея.
Старшие отряды, как перед уходом на фронт, двинулись к камере хранения. У ребят были сосредоточенные и суровые лица.
«Это же мой шпион!» — хотелось крикнуть Пантелею.
Бородатый плаврук Эммануил Османович в шерстяном спортивном костюме, в куртке-штормовке с капюшоном и неизменной фуражке-мичманке развернул карту, повел по ней пальцем — видно, показывал начальнику лагеря маршрут. На карте — путь, которым уйдут в горы ребята, чтоб закрыть врагу доступ в наш тыл.
«Это мой шпион», — растерянно думал Пантелей.
В этот день больше никаких вестей не поступало. Даже от старших отрядов не было донесений. А если и были, то очень секретные — по радио об ушедших ребятах ни слова.
После отбоя легли покорно, и многие, утомленные переживаниями, немедленно заснули.
Пантелей отвернулся к стене.
Митя зашептал:
— Как ты думаешь, нас поднимут по тревоге? Ведь начальник обещал! Как ты понял его слова?
— «Не исключено» — это не обещание. Спи. Если придется нам идти, то надо быть свежими.
Митя отвернулся, сунул голову под подушку.