Письмо на панцире
— Я не знаю, как вам объяснить. Сначала я увидела морщинистую шею, как у старухи. Потом я заметила на панцире царапины. Мне показалось, что это буквы, слова… Но потом я решила, что это от старости. Ведь они долго живут. Да?
— Да, Виточка. Говорят, что черепахи живут двести лет, а то и больше.
— Подумать только… — Вита даже вздохнула. — Это значит, что когда было Бородинское сражение и ещё раньше, при царе Петре Первом, жила эта черепаха. Выходит, что она не только медленно ползёт, но и медленно живёт.
— Выходит, что так. — Сказав это, Вера подумала: «А жаль, что мы не попытались её задержать и разглядеть её панцирь».
Об этом же подумала Вита.
— Скажите, — спросила Вита, — а эта черепаха артековская?.. Нет, нет, я не так выразилась! Я просто хотела спросить: эту черепаху видели только в Артеке или и в других местах?
— В других местах? Не знаю. Хотя мне говорили, что черепахи водятся в Алупкинском парке. Мы ведь поедем всей дружиной туда в Воронцовский дворец и, наверно, увидим черепах.
— Они тоже с буквами на панцире?
— Этого, Вита, я не знаю.
ВОРОНЦОВСКИИ ДВОРЕЦ
В Артеке поездка на экскурсию всегда праздник. Чистюли (так называют дежурных по столовой) еле успевают оглядеть бегущих от умывальников к столам. Главное — не задержаться, не создать у входа в столовую пробку, не оттянуть радостную минуту, когда трогаются в путь-дорогу длинные артековские автобусы.
В то утро Вита бежала в столовую рядом с Розой.
— А я думала, — сказала Вита, — что ты сегодня дежуришь по столовой.
— Надо очень!
— А как же Вера?
— Что мне Вера. Не дежурю — и всё! Не для этого я сюда приехала. Вот ещё…
Они уже помыли руки и прошли в столовую, где часто-часто звенели ложки и голоса сливались в один сплошной гул.
Вита доедала завтрак, оглядываясь: не ушли ли ребята, которые едут с ней на экскурсию: Она увидела, что к выходу шла высокая — под рост вожатой — Джен, стоя допивала молоко Роза. А Толю и Василя Вита так и не могла найти.
Вита очень боялась опоздать. Это была её первая поездка-экскурсия из Артека.
Маша и Гарри убирали тарелки, уложив их в высокие стопки.
Маша была шустрой в работе. Она первая отнесла на кухню тарелки и стала вытирать освободившиеся столы.
— Подними стакан. — Маша вытерла стол, за которым сидела Вита. — Ну что давишься? Успеешь.
— Ой, Маша, что мне вчера снилось…
— Ну что?
— Нет, я побежала. Приедем — расскажу. Смотри — наших уже никого нет…
Накануне вечером, перед тем как заснуть, Вита шепталась с Машей.
— Там, правда, очень красиво?
— Львы, — сказала Маша, — спят.
— Тише… Все уже спят.
— Я говорю, что там один лев спит.
— А мне Вера говорила, что там черепахи.
— А ты почему попала в Алупку с другим отрядом? А?
— Долго рассказывать. Понимаешь, мне пришлось поменяться дежурством. Наш отряд решил так: чтоб не позориться из-за Розы, дежурить за неё. Авось в ней проснётся совесть. Она утром просыпается с трудом. Любит поспать…
— Как лев в Воронцовском дворце?
— Насчёт львов и черепах ты меня не поняла. Львы там не настоящие, а мраморные. И один лев спящий. А черепахи живые. Но их разве увидишь! Они как камни: голову и ноги под панцирь засунут, ты и не заметишь. Одна наша девочка о панцирь даже споткнулась. Думала, что это камень, а оказалось, черепаха.
— Такое и со мной было. А чего там ещё? Ну, рассказывай.
— Вот тебе и ну! Будешь в Алупке, сама поглядишь. Спи давай.
— Сплю, — сказала Вита, закрыла глаза и тут же заснула.
Спала она крепко и видела во сне большую черепаху с сумкой почтальона, а в сумке, будто прозрачной, письмо от папы. И конверт тоже прозрачный. И всё, что написано в письме, насквозь видно. А в письме том написано: «Ой, Вита, как же мне без тебя плохо, как я без тебя скучаю. Я знаешь, чего…» Но дальше прочитать нельзя было. Черепаха прошипела: «Распишитесь — вам заказное».
Тут Вита проснулась…
Во время экскурсии Вита всё время поворачивала голову и глядела то в одно, то в другое окно автобуса. Море возникало то справа, то слева, и зелёные плюшевые горы стремительно пробегали в окне.
Вите досталось место на одном из задних диванчиков, и, если чуть приподнималась, она могла по затылкам сидящих впереди определить, кто ехал в этом автобусе. Она увидела торчащую голову Джен и курчавую Розы. А где же Василь и Толя? Василя она долго искала, понимая, что его голова могла спрятаться за спинкой сиденья. Но его она не нашла.
Шоссе свернуло с лесистой дороги, дома закрыли вид на море. Смотреть в окно стало неинтересно, и Вита стала пробираться вперёд, где на маленьком диванчике, спиной к лобовому окну, сидела Вера, а напротив неё Джен и ещё одна очень смуглая девочка, у которой вся голова была в жёстких, как из проволоки, колечках чёрных волос.
— Садись рядом. — Вера подвинулась. — Тут на двоих хватит места.
Они уже подъезжали к Воронцовскому дворцу, и Вита услышала только конец разговора Веры и Джен, которая сказала:
— У нас нет таких дворцов, но есть очень богатые и красивые дома. Там тоже есть картины лучших художников мира. Но нас туда не пускают…
Вита вошла во дворец вместе с Джен, и они друг другу помогали завязать тесёмки на тряпичных туфлях, в которых потом скользили по паркету музея.
Тут только надо сказать, что путешествие артековцев по залам музея началось не сразу.
Вера предупредила ребят:
— Придётся подождать гида. Дети, прошу вас не толпиться у двери. Музей никуда от вас не убежит. Вот пройдёт эта группа, и потом нас поведёт гид. Видите, сколько подошло автобусов. Надо соблюдать очередь. Ведь не только нам с вами хочется побывать в Воронцовском дворце.
Обидно было стоять в мягких музейных тапочках у двери, сквозь которую были видны картины в золочёных рамах, мраморные статуи, шёлковые обои, а в окне синее в белую полосочку море.
Вита и Джен сели на дубовую скамью. Вита думала о том, что надо бы запомнить всё, что она увидит, и рассказать об этом папе. Чем больше радовало Виту увиденное, тем сильнее хотелось, чтобы рядом с ней был папа.
Экскурсовод попался артековцам седобородый, чуть сгорбленный. Он так рассказывал о каждой картине, каждом кресле или статуе, зятем в парке об аллеях, о пруде, о лебедях, будто жил во времена Воронцовых. При этом он не только сам говорил, но всё время спрашивал, что непонятно, есть ли у ребят вопросы. Вита воспользовалась этим и спросила:
— Скажите, в этом парке водятся черепахи?
Встреча с черепахой-почтальоном запомнилась Вите, и ей хотелось узнать о ней как можно больше. А ведь этот гид, будто древний летописец, выскочивший из сказки, действительно знал всё про всё.
— Ах, черепахи, — сказал он. — Как же, как же… Даже говорят, что у нас в Крыму есть черепаха, у которой на панцире что-то написано. Есть люди, которые видели её в районе Гурзуфа, но некоторые утверждают, что видели её и здесь, в Воронцовском дворце. Видеть-то её видели, но никто не поймал и не прочитал нацарапанное на панцире. А ведь говорят разное. Уверяют даже, что черепахе этой больше ста лет, что она жила ещё в те времена, когда дворец этот принадлежал царедворцам, и вот именно они…
Здесь он сделал паузу и махнул рукой, как бы отталкивая от себя что-то:
— Нет-нет, всё это только предположения. Я, например, никакой черепахи с письмом на панцире не видел, хотя живу и работаю здесь тридцать лет. Я, честно скажу, не верю сказкам о том, что на черепахе написано, где зарыты графские драгоценности, ну, проще сказать, клад. Об этом говорить не стоит… Нет ли у вас ещё вопросов?..
Этому гиду много вопросов задавала Джен. Он говорил с ней по-русски, а если она спрашивала по-английски, отвечал ей на английском языке.
Из Воронцовского дворца все артековцы уезжали радостные, только Джен была какой-то грустной.
