Там, на неведомых тропинках

Уплыли акулы в разные стороны, и к вечеру принесли все, что потребовал колдун.
— Ну, все, завтра никто вам мешать не будет. Смотрите только не объедайтесь! — на прощанье сказал колдун. — Ну, а теперь плывите и никого не щадите!
Илакилип истолок в порошок раковины раков-отшельников, замешал с серой грязью и побрызгал ядом рыбы-змеи Рагенны. Потом подсыпал какого-то желтого порошку и до самой ночи все это кипятил на медленном огне. Закончив, слил колдун свое варево в маленький пузырек и привязал его к когтистой лапе черного ястреба.
— А теперь, Храг, лети в рыбацкий поселок. Найди домишко старого Орландо и сделай так, чтобы хоть по одной капле вот этого, — колдун взболтнул пузырек, — попало на каждого — и на старика, и на троих его сыновей...
Наутро солнце поднялось уже высоко, а из дома старого Орландо никто не показывался. «Спят еще, что ли? — удивлялись соседи. — Никогда такого не бывало!»
— Эй, Орландо! Ребята! — подойдя к дому, крикнул один из рыбаков. Никто не отвечал. Рыбаки вошли в дом. В доме не было никого. Постели были не убраны. На полу валялся какой-то пустой пузырек. А старик Орландо и три его сына исчезли. Не появились они и на следующий день. Не появились они никогда. А по поселку поползли слухи: будто бы кто-то в ту ночь, когда исчезли старик с сыновьями, видел, как ночью в дом влетела какая-то черная птица, а под утро из окна один за другим вылетели четыре белых альбатроса и улетели в темноту.
— Белые альбатросы? — недоверчиво качали головами старые рыбаки. — Померещилось! Где это видано, чтобы альбатросы были белые?
Наконец решили в поселке, что отец с сыновьями вышли в море на рассвете и утонули. Это было похоже на правду.
Да, это было похоже на правду, но это было не так...
По бурному морю, выбиваясь из сил, плыл человек. Он один спасся с большого корабля, потерпевшего крушение в страшном Море Штормов. Человек знал, что он не уплывет далеко, сил не хватит. У него не было даже за что уцепиться, чтоб хоть немного передохнуть. Волной выбило доску, за которую он держался в первые минуты после крушения. Вдруг справа, в полусотне метров воду вспенил косой плавник. Человек знал, что это такое, и подумал: все. Конец.
Акула сделала круг, будто забавляясь, и ринулась напрямик. И в эту минуту, медленно кружась, прямо перед пловцом на воду опустилось большое белое перо. Человек поднял глаза — над ним совсем невысоко парил большой белый альбатрос. Утопающий хватается и за соломинку, и пловец зажал перо в кулаке. И вдруг он почувствовал, что перо мягко и сильно потащило его вперед. А когда собравшаяся позавтракать акула перевернулась на спину и разинула зубастую пасть, перо вдруг рванулось вверх так неожиданно и сильно, что человек чуть не выпустил его. Перо подняло человека над волнами, и акула, промахнувшись, щелкнула зубами впустую. Ошарашенная неудачей, она проплыла дальше. И перо вновь опустилось на воду, поддерживая человека. Но акула не собиралась отказываться от добычи. Она повернула и бросилась в атаку. И опять под самым ее носом перо взмыло вверх, увлекая за собой моряка.
Так повторилось еще несколько раз, пока акула не убедилась, что тут ничего не выйдет, и, сделав вид, будто ей и дела нет до этого странного пловца, который выпрыгивает из воды, вместо того чтобы дать себя спокойно съесть, уплыла на поиски более покладистой добычи. А перо, все убыстряя ход, потащило пловца вперед. И к вечеру показался большой остров. На берегу потерпевшего крушение встретили люди.
Они помогли ему дойти до хижины и, накормив, положили отдыхать.
Человек тридцать жило на этом острове. Все они были моряки из самых разных стран света. И одно у них было общее — каждого из них спас белый альбатрос, сбросив волшебное перо.
Сколько еще времени прошло, трудно сказать. Но вот к берегу приплыл еще один спасенный. Отдышавшись, он рассказал, что, когда он уже тонул, над ним появился белый альбатрос и, сбросив ему перо, сам рухнул с высоты в море, и вода поглотила его.
И горько стало людям. Поняли они, что чудесные птицы, отдавая им волшебные перья, сами приближали час своей гибели: сбросив последнее волшебное перо, Белый Альбатрос погибал, спасая человека. И решили тогда люди, что в память о своих спасителях отныне будут называть себя Белыми Альбатросами. Построили Альбатросы большие лодки, укрепили на носу волшебные перья и отправились спасать терпящих бедствие. Очень многих спасли они. И многие из спасенных остались жить на острове Белых Альбатросов. На всех морях можно встретить легкие стремительные лодки с белым пером на носу. И если тебя покидают последние силы во враждебном море, если вокруг тебя тысячи акул, держись до последнего, не теряй надежды — Белые Альбатросы всегда приходят на помощь...
...Умолкла волшебная раковина. Зучок и Мурашка переглянулись — как жалко, что кончилась сказка! Но сказка не кончилась — раковина заговорила снова:
Не знаю как, но узнали люди, откуда выползают страшные болезни, откуда вылетает на разбой проклятая саранча. И несколько смельчаков решили разорить грязное гнездо. Помогая друг другу, взобрались они на острые зубцы Черных Скал и не нашли ничего. Далеко внизу бешено билось о скалы море, швыряя на камни громадные пенящиеся валы.
— Вход в пещеру там! — уверенно сказал один из поднявшихся.
— С моря не подойти, — проговорил второй, — разобьет о скалы. Смерть.
— Будем спускаться отсюда. На веревках, — подумав, решил старший.
Илакилип только что накормил сидевшие в стеклянных банках запасные болезни, как сквозь каменную толщу послышались какие-то глухие неясные звуки. Колдун недовольно и настороженно поморщился и приказал своему Ястребу:
— Ну-ка слетай быстро, посмотри, что там такое!
Ястреб взмахнул крыльями и вылетел из пещеры. А в черное сердце колдуна закралось неясное предчувствие, и с каждой минутой оно становилось все тверже: опасность!
И тут ястреб вернулся. Не успел он сложить крылья, как Илакилип крикнул:
— Говори!
Ястреб скрипнул клювом и безо всякого выражения протрещал:
— Идут люди. Сюда. В меня стреляли. Не попали. Колдун заметался по пещере:
— На этот раз не пощадят! Убьют! Ну нет, не дамся! — Лицо его исказилось злобной радостью: выход найден!
Колдун начал лихорадочно смешивать какие-то порошки, настои, бросая в кастрюлю дробленые кости и рыбью чешую. Уже у самого входа послышался грозный шум, когда колдун еще раз перемешал свою смесь и залпом выпил.
— Есть вход! — крикнул старший, успевший спуститься раньше товарищей. Через минуту подоспели и остальные. Жутким холодом и плесенью несло из черного зева пещеры. Но старший сказал:
— Что ж, войдем.
И в этот миг из глубины пещеры выпрыгнул огромный черный краб. Его выпученные глаза горели злобным кроваво-красным огнем, суставчатые ноги толщиной в бревно только мелькнули перед глазами пораженных людей. Чудовище, угрожающе выставив громадные клешни, проскочило мимо и бросилось в море. Люди осторожно вошли в пещеру. Там уже не было никого — ястреб успел удрать еще раньше... Теперь пещеры больше нет — люди взорвали скалы, и огромные камни навсегда завалили логово колдуна, раздавив всю гадость, которую он там разводил.
А Черный Краб, боясь погони, удирал все дальше и дальше по морскому дну, пока не добрался до большого кораллового острова. Среди веточек белых, желтых, зеленых кораллов плавало множество разноцветных рыбешек. Здесь и поселился Черный Краб Илакилип, опустошая коралловые заросли.
А на самом берегу Кораллового острова жила со своими братьями девушка. Звали ее Этерна. У Этерны было много друзей не только среди людей. Она дружила с рыбешками, которые жили в кораллах у самого порога ее дома, потому что дом стоял на сваях. Этерна подкармливала рыб крошками. Но больше всех она дружила с грозой морей — кашалотом, которого она звала Лот. Давно, когда Этерна была еще совсем маленькая, страшная штормовая волна забросила маленького кашалотика на мелководье. Кашалот бился из последних сил, но не мог выбраться в море. Никогда бы не увидеть Лоту родных просторов, если бы не Этерна. Найдя его в мелководье, она побежала за братьями. Целый день пробивали братья широкий проход в камнях, чтобы кашалотик мог выплыть в море. С тех пор Лот, ставший уже громадным кашалотом, каждый день приплывал к берегу, где его ждала Этерна. Девушка прыгала со скалы на упругую блестящую спину кашалота, и он долго катал ее по морю, уплывая так далеко, что ее родной остров казался тоненькой розовой полоской на горизонте.