Бержиан и Дидеки

И Флейтик взглянул на Бержиана, потом перевел взгляд на Клопедию, потом снова на Бержиана. Тут что-то не так. И даже очень не так! Флейтик испугался.
— Подождите, я сейчас затоплю, — пробормотал он и вышел на кухню, где, как он знал, в специальном ящике хранились дрова.
Флейтик быстро заложил дрова в печку, чиркнул спичкой, подул во всю силу своих легких, и — раз-два! — в печке Бержиана уже весело потрескивал огонь. Впрочем, это потрескивание только еще больше подчеркивало давящую свинцовую тишину. А Флейтик никак не мог понять, чем объясняется эта зловещая тишина. Может быть, из-за мастера Шурупчика?
— Между прочим, если Шурупчик узнает, что мы пришли сюда, — сказал Флейтик, — он нам хорошенько намылит шею… Но как можно в такой момент столь упорно цепляться за истину?.. Ведь падает снег! Не правда ли, Бержиан?
— Скажи, Флейтик, — вдруг спросил замогильным голосом Бержиан, — сейчас светло?
Флейтик выпрямился во весь рост у печки и с испугом уставился на блуждающие, словно выцветшие глаза Бержиана. Сердце у него сжалось.
— Наверное, тебя слепит снег… или ты не видишь? — Он взглянул на Клопедию: — Клопедия, побежали за Шурупчиком! Скорей!
Снаружи послышались шаги, кто-то приближался. Вот скрипнула распахнутая дверь, и в ее проеме появился мастер Шурупчик. Прокашлявшись, он спросил:
— Что нового, дружочек?
У печки кто-то будто хохотнул. Шурупчик огляделся по сторонам. «Ну вот, эти уже здесь». Тут он быстро напустил на лицо строгое выражение и произнес:
— Не то чтобы я позабыл об истине! Ты, конечно, безобразно поступил с нами — бросил нас в беде. Никчемный, безмозглый глупец, продувной ветреник, балбес! — Потом значительно более кротким тоном добавил: — Но сейчас идет снег. — Он замолчал и взглянул на Бержиана. И тут уже сердце у него сжалось от страха.
— Скажи-ка, мастер Шурупчик, — тихо спросил Бержиан, — сейчас и вправду светло?
Мастер Шурупчик подошел поближе к Бержиану и стал внимательно всматриваться ему в глаза:
— Бержиан, не дурачься!
Хотя он знал, что Бержиан не дурачится.
— Я ослеп, — проговорил Бержиан.
— Как могло это случиться?! Отчего?! — вскричал Флейтик.
— А мы тут оставили его, бедняжку, одного страдать от слепоты! Даже не заглянули к нему! — расплакалась Энци Клопедия.
— Не орите! — прикрикнул на них мастер Шурупчик. — Скажи, что же все-таки случилось?
— Ночи… — бормотал Бержиан.
— Какие ночи?!
— Я здесь сидел в ожесточении и весь кипел от злости.
— Это мы заметили, — тотчас же добавила Клопедия.
— К сожалению. Не сердитесь, — сказал Бержиан.
— Ты начал говорить о ночах… — напомнил ему Флейтик.
— Вы, конечно, уже видели, — начал Бержиан, — как со стороны леса прокрадывается в город ночь. Сначала она заполняет темные уголки садов. Потом узенькие улочки. Постепенно она затемняет и просторные площади. Наконец, достигает верхушек печных труб.
— Конечно, видели, — подтвердил мастер Шурупчик. — Так уж в мире заведено. Ночь сменяет день, день сменяет ночь.
— Но то, что со мной произошло, совсем не заведено, — с горечью произнес Бержиан. — Ночь тихонько прокралась через окно, немного пошаталась по комнате и — пожалуйста: хоп! — прямо мне на глаза. И стало черным-черно.
— Но потом наступает утро, приходит свет и — хоп! — темнота исчезает, черная пелена спадает с глаз, и становится светло! — весело сказала Энци Клопедия.
— Разумеется, — кивнул головой Бержиан. — Обычно так и происходит. Но однажды утром я почувствовал сильную тяжесть в ногах. Словно к ногам мне подвесили пудовые гири. Весь день я ломал голову над тем, что бы это значило. Потом наступил вечер, а затем на смену ему пришла ночь. Мрак закрыл мне глаза черной пеленой. И утром — пожалуйста! — уже не только ноги отяжелели, но и поясница; такое ощущение, будто от ступней до пояса все налито свинцом.
— Боже мой! — вскричал Флейтик. — Значит, мрак и темнота не вышли из тебя полностью?
Бержиан снова грустно кивнул головой.
— Не продолжай! — испуганно проговорила маленькая Клопедия. — На третий день темнота вошла в тебя уже по грудь?
— По шею, — горько усмехнувшись, поправил ее Бержиан.
— А это означает, — поднял кверху палец Флейтик, — что и сегодня темнота еще не ушла из тебя. Ты наполнен мраком от ступней до самой макушки. Поэтому-то ничего и не видишь.
— Да, — ответил Бержиан. — Если вы не шутите и сейчас действительно утро, то, очевидно, со мною так все и случилось…
— Утро?! — переспросил мастер Шурупчик осуждающим тоном. — Уже полдень, Бержиан! И все сияет вокруг. Идет снег.
— Значит, сомнений нет, — мрачно заключил Бержиан, — я переполнен темнотой и мраком.
Трое друзей беспомощно переглянулись.
— О боже, что же нам теперь делать? — испуганно прошептала Клопедия.
Но тут Флейтик вдруг радостно сверкнул глазами:
— Не беда, Бержиан, не беда! Рано или поздно ты разозлишься. Как только это произойдет, сразу кричи: «Темнота, прочь из меня!»
— Ты думаешь, мне самому это не приходило в голову? — грустно ответил Бержиан. — Но беда как раз в том, что я никак не могу разозлиться. Мне просто страшно. И чем больше я хочу разозлиться, тем сильнее меня охватывает страх. У меня такое предчувствие, что я никогда уже больше не увижу ваши лица.
— Я бы не сказал, что в последнее время ты так уж жаждал увидеть наши физиономии, — язвительно заметил мастер Шурупчик.
— Сейчас нам не до нравоучений! — сердито сказала на это маленькая Энци Клопедия. — Надо подумать, как помочь этому несчастному. Не может же он сидеть тут, ослепший, веки вечные?!
— Но как же нам ему помочь? — проворчал мастер Шурупчик. — Ведь среди нас нет глазного врача.
— Тогда давайте его вызовем! — предложил Флейтик.
— У меня с глазами все в порядке, — заявил Бержиан.
— Как же в порядке, если ты не видишь?
— Так тут дело не в глазах, а в темноте.
— Тогда надо вызвать врача-специалиста по темноте! — тотчас же воскликнул Флейтик, но и Клопедия и Шурупчик посмотрели на него осуждающе. — Ладно, ладно, не сердитесь. Я сказал то, что мне сразу пришло в голову, — оправдывался Флейтик. — Разумеется, я знаю, что врача-специалиста по темноте нет… но, может быть… как бы сказать… может, есть такой, кто разбирается в темноте…
— Разбирается в темноте! — сердито повторил мастер Шурупчик. — Ну и выдумщик же ты!
Но Клопедия вдруг ударила себя по лбу:
— Хо-хо! Вспомнила!
— Что ты вспомнила?
— Не «что», а «кого»! Я вспомнила, что есть такой черно-мрачный Рeдаз.
— Верно! Черно-мрачный Редаз! — обрадованно вскричал Флейтик. — Оказывается, есть все же человек, разбирающийся в темноте!
— А мне он не симпатичен, этот Редаз. Действительно, мрак, хоть выколи глаз, — проворчал мастер Шурупчик.
— Ну и что же! А кто, кроме него, может дать совет Бержиану?!
— А кто такой этот черно-мрачный Редаз? — спросил с сомнением в голосе Бержиан.
— Побежали за Редазом! — воскликнула Клопедия. — Пошли, Флейтик!
И, не дожидаясь согласия Шурупчика, они оба выбежали из комнаты.
— Так кто же этот Редаз? — повторил свой вопрос Бержиан.
— Некий тип с противной физиономией, — неохотно ответил мастер Шурупчик. — Он выглядит как самый отъявленный негодяй. Мрак так и прет из него.
— Как ты сказал? — оживился Бержиан. — Мрак так и прет из него?
— И еще как! Он с избытком начинен мраком.
— И видит?
— Как коршун.
— Тогда вряд ли он с избытком начинен мраком, — засомневался Бержиан.
— А я тебе говорю, что с избытком! Даже с переизбытком! — настаивал на своем мастер Шурупчик. — Представь себе, заходит как-то в «Глоточек» этот черно-мрачный тип с гнусной физиономией. Нос крючком, уши торчком, губы змейкой.
— Это и был Редаз?
— Он самый; только мы тогда еще не знали, что он за птица. На голове — шляпа котелком. Так, в шляпе, и сел за стол.
— Не сняв шляпу?
— Нет. Хотя, как тебе известно, в «Глоточке» это не принято. Все, кто туда заходит, у порога здороваются и снимают головной убор. Ну, тут, сам понимаешь, посыпались замечания, колкости, мол, может, у него воробей под шляпой или, может, он в глухом лесу живет и не знает правил приличия. Когда поднялась уже настоящая шумиха, он повернулся к нам и сказал: «Господа, я же в ваших интересах не снимаю шляпу». Ну, тут уж такое началось! «Ишь ты, в наших, значит, интересах?!» Кто-то даже встал из-за стола, намереваясь трахнуть по шее этого типа, но тогда он совершенно спокойно произнес: «Хорошо, раз вы так настаиваете, я сниму шляпу». И снял свой котелок.