Загадочная личность

 
Ирина Христолюбова
ЗАГАДОЧНАЯ ЛИЧНОСТЬ
Рассказы Маши Веткиной
Художник С. Можаева
 
Загадочная личность
Хорошо бы стать невидимкой. Но это невозможно. А еще лучше — инопланетянкой! Все думают, что я Маша Веткина, ученица 5 «В» класса, а на самом деле я инопланетянка. У меня в голове совсем другое, чем у всех. Но инопланетянкой стать тоже невозможно.
Сидела я, смотрела в одну точку и обдумывала свою жизнь. А старшая сестра Дуся вертелась у зеркала.
— Ты идешь в кино? — спрашивает она.
— Не знаю, — говорю.
— Как же это ты не знаешь?
— Вот так, — говорю, — не знаю. Поважнее есть дела кое-какие…
— Тоже мне — загадочная личность!
И тут меня осенило: я буду загадочной личностью!
— Ты что — до сих пор не знала, что я загадочная личность? — говорю я Дусе ровным, спокойным голосом.
— Нет, — говорит, — не знала.
Я стала ждать, когда сестра Дуся уйдет в кино, чтобы хорошенько все обдумать. Наконец, ехидно усмехаясь, Дуся ушла. Усмехайся, усмехайся!
Как только хлопнула дверь, я сразу же начала выполнять принятое решение.
Я подошла к зеркалу и стала изучать свое лицо. Для загадочной личности оно, пожалуй, не подходило — это была суровая, но горькая правда. Веснушки, курносый нос… Даже ни одной морщинки на лбу.
Я села и стала думать. Иногда я думаю очень долго, а иногда только успею задуматься — тут же до всего додумаюсь. Учительница Марья Степановна по этому поводу говорит, что у меня ветер в голове гуляет.
Ну и тут я додумалась сразу же. Это даже лучше, что у меня такое лицо. Никто на меня не обращает внимания, все думают, что от человека с таким незамысловатым лицом ничего особого ждать нельзя. Только так подумают — я и огорошу своей загадочностью.
Но мне предстояло додумать самое главное: чем я должна огорошить и какой я должна быть, чтоб все догадались, что я загадочная. А то ведь получится так, что я буду знать, что загадочная, а никто не будет.
Я взяла карандаш, бумагу, написала цифру 1. Поставила точку. Перво-наперво загадочная личность должна быть потрясающе хладнокровной. Я помусолила карандаш и записала: хладнокровие. Что же еще? Я вспомнила Овода, графа Монте-Кристо, капитана Немо. Это были мои любимые герои.
Я написала десять пунктов загадочности:
1. Хладнокровие.
2. Усмешка на губах.
3. Молчаливость.
4. Время от времени таинственное «да» и «нет».
5. Холод в глазах, за которым скрывается жар души.
6. Гордое одиночество.
7. Острый, разящий противника ум.
8. Защита угнетенных.
9. Шрам на лбу. («Где же я его возьму? — подумала я. — Это прекрасная, но неосуществимая мечта». Твердой рукой я вычеркнула этот пункт.)
10. Легкая хромота.
С этой минуты я стала загадочным человеком.
Когда сестра Дуся пришла из кино, я думаю, она меня не узнала. Я сидела, облокотившись на стол, и глядела вдаль. На моем лице была глубокая мысль. Так я сидела полчаса, а может быть, час. Сестра не обращала на меня внимания. Сидела я, сидела за столом безрезультатно, а потом встала и, слегка прихрамывая, подошла к окну. И опять стала молча смотреть вдаль. Сестра Дуся по-прежнему не обращала на меня внимания. «Ну, — думаю, — ладно, вот сейчас пойду и спать лягу молча».
Когда родители пришли, я уже засыпала. Мне представлялось, как я еду на коне в черном плаще. Страшный ливень застилает мне путь. Я останавливаюсь у лачужки. Меня встречают двое. Накинув капюшоны на голову, мы идем по горной тропинке к морю. А море ревет и грохочет. Опускается ночь. Мы садимся в лодку и отправляемся в путь освобождать угнетенных.
— Будет шторм, — тихо говорит мой спутник. — Успеть бы…
Но мы не успеваем. Волны обрушиваются на нас и опрокидывают лодку. Из последних сил, вплавь, мы добираемся до берега. Нас встречает человек в черной накидке…
— У нее жар, — сказала мама, приложив руку к моему лбу.
— Да, она никогда не ложилась спать так рано, — сказал папа.
— Она вообще сегодня какая-то странная, — сказала Дуся.
Я улыбнулась.
На следующий день я пришла в школу раньше всех. Лицо мое было сурово и сосредоточенно. Я села за парту и стала обдумывать восьмой пункт загадочности. Я должна была решить, кого мне защищать. Думала долго. Наконец мой выбор пал на Вадима Хазбулатова, Он был маленький, беленький, худенький. На уроке физкультуры Хазбулатов стоял последним и никак не мог подтянуться на турнике. А когда играли в кучу малу, он непременно оказывался внизу. Все его сокращенно звали Хазбулатик. С сегодняшнего дня я должна была защищать и беречь его всю жизнь.
Хазбулатик, веселясь, бежал к своей парте, ни о чем не подозревая. В это время двоечник Капустин подставил ему ногу. Хазбулатик запнулся и упал. Все стали громко хохотать. Этот грубый смех потряс мне душу. Я поняла, что настал час, когда я должна проявить все свои качества.
Я встала. Безумная смелость боролась во мне с врожденной скромностью. Но честь Хазбулатова требовала отмщения. Я обвела всех суровым взглядом. Все притихли. Я, припадая на правую ногу, подошла к Капустину.
— Капустин, — сказала я не дрогнувшим от волнения голосом, — вы должны извиниться перед Хазбулатовым.
Некоторое время все смотрели, открыв рот. Капустина начало трясти от смеха, и, глядя на Капустина, все начали трястись, и Хазбулатик тоже. Все сидят и трясутся. А я стою бледная и невозмутимая.
— Капустин, вы должны извиниться перед Хазбулатовым, — повторила я недрогнувшим голосом.
— Ой! — схватился Капустин за живот. — Ой, сейчас умру!
И все стали хвататься за живот и хохотать. А Хазбулатик громче всех, он даже ногами начал дрыгать.
Тут вошла Марья Степановна. Гул в классе стал стихать. Начался урок истории. Я слушала Марью Степановну и обдумывала свою дальнейшую нелегкую жизнь. Я должна вызвать Капустина на дуэль. Возможно, я погибну. Ну что ж!
Я написала Капустину записку: «После уроков вызываю тебя на дуэль. Мария Веткина. 26 октября. 12 час. 35 мин.».
Через минуту Капустин мне ответил размашистым почерком: «Вызов принимаю. Будем драться на шпагах. Кто проиграет — будет прыгать с крыши сарая. Дмитрий Капустин».
Весь класс ждал дуэли. Секундантом я пригласила подругу Таню.
И вот после уроков мы собрались за школой. Капустин нагло ухмылялся. Мое лицо было сурово и сосредоточенно.
Мой секундант Таня и секундант Капустина Валька Кошкин подошли к иве, срезали два гибких прута и после жеребьевки вручили нам. Это были шпаги. Сейчас они решали нашу честь.
Друзья и враги кольцом окружили нас. Секундант Кошкин приказал всем расступиться. Я бросила на Капустина гордый взгляд. И наши шпаги скрестились.
Мой враг был силен и ловок. Два раза он меня огрел по ногам в пылу борьбы, нарушая правила дуэли. Но я молчала, нанося врагу все новые и новые удары.
Капустину стало жарко. И только я подумала о том, что ему стало жарко, как от сильного удара шпага вылетела из моих рук.
Капустин, сверкая глазами, приставил свою шпагу к моей груди.
— Жизнь или смерть? — глухим голосом спросил он.
— Смерть! — гордо ответила я.
Капустин отнял шпагу от груди и молча указал на крышу сарая.
В наступившей тишине я пошла к пожарной лестнице, прихрамывая на правую ногу, которая у меня на самом деле болела. Все видели, что смерть я приму достойно. Я забралась по пожарной лестнице на крышу и встала совсем близко от края.
Мне стало страшно, захотелось плакать, и я совсем забыла о своей безумной смелости и о том, что я загадочная личность. Я смотрела вниз, на ребят, которые стояли, задрав головы, и испуганно смотрели на меня. Даже Капустин улыбался растерянно.