Блин – сокрушитель террористов

Радистка Кэт ухватил Князя за шиворот и как пушинку снял с Блинкова-младшего.
– Блин первый начал! – завопил Князь, поняв, с кем имеет дело. – Показал мне, как ковбои здороваются!
– А как? – заинтересовался Радистка Кэт.
– А ты, что ли, не знаешь?
– Нет. Покажи! – потребовал Радистка Кэт.
Князь колебался. Радистку Кэт побаивались все. Еще бы, когда он учился в спортивном интернате. Однажды он что-то не поделил с десятиклассниками из блинковской школы. Драться с ними Радистка Кэт не стал, а просто привел на школьную дискотеку своих друзей. И все парни из десятого моментально вспомнили, что у них уроки не сделаны, и разошлись по домам.
– Ну, просовываешь руку под коленом и здороваешься, – неохотно буркнул Князь.
– Так? – показал Радистка Кэт.
– Нет, спереди назад.
Радистка Кэт с готовностью просунул руку, как надо. Ему не терпелось узнать, как здороваются ковбои. Блинков-младший уже сообразил, чем это закончится. Пять минут назад он испытывал то же самое, что сейчас Князь: знал, что получит по шее, но удержаться не мог.
Князь глубоко вздохнул и дернул за доверчиво протянутую Костину руку.
Эффект был потрясающий! Радистка Кэт не просто согнулся пополам. Он кувыркнулся через голову и при этом нечаянно задел Князя кроссовкой сорок пятого размера. Князь тоже не удержался на ногах. Как подкошенный, он рухнул на Блинкова-младшего, который только начал подниматься с земли.
Тут на втором этаже, в квартире Радистки Кэт, распахнулось окно, и его бабка закричала на весь двор:
– Котик! Не связывайся со шпаной! Иди домой сейчас же!
Князь взвыл от восторга.
– Иду! – неохотно отозвался Радистка Кэт, чтобы бабка замолчала.
Из-за «Котика» он и получил свое прозвище. «Кот» по-английски – «кэт». А в Радистку Кэт он превратился после того, как по телику в очередной раз показали кино про Штирлица. С женским прозвищем Костя смирился – все-таки разведчица, а не повариха какая-нибудь. А «Котика» ненавидел. Бабка прекрасно это знала и кричала «Котика» в таких случаях, как сейчас. Костя не хотел срамиться и шел домой.
– Я к тебе собирался. За диском, – мрачно сказал Радистка Кэт Блинкову-младшему. На Князя он старался не смотреть.
Блинков-младший встал и начал отряхиваться. Он тянул время.
Раздавленная коробочка валялась на земле. Радистка Кэт сам ее заметил.
– Так это ты научил Князя здороваться по-ковбойски? – поинтересовался он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Он, он! – подтвердил Князь.
Блинков-младший молчал. Спорить с Князем – себе дороже. Лучше потом объяснить Радистке Кэт по телефону, как было на самом деле.
– Блин, ты сам виноват. Чтоб завтра принес в школу такую же игру! – приговорил Радистка Кэт.
Условие было невыполнимое. Разве что прогулять первые два урока и смотаться за игрой на радиорынок. Князь понял, что Блинков-младший впал в немилость.
– А мне чтоб принес такую же рубашку! – добавил он, показывая надорванный карман своей джинсовки.
Они с Радисткой Кэт переглянулись и сказали в один голос:
– Ты на счетчике, Блин!
Загребая ногами, Блинков-младший побрел к своему подъезду.
Со стороны никто и не догадался бы, что перед ним самый лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы, а может быть, и России и даже мира! Об этом знало не больше десятка офицеров милиции, контрразведки и налоговой полиции. Да еще уголовники, которых он отправил за решетку. Среди них были международные преступники, матерые рецидивисты – и все они сдались перед могучим умом проницательного и скромного восьмиклассника! А какой-то жалкий Князишко побил его даже не силой, а весом.
Такова жизнь.
Обиднее всего то, что исправить это дело было никак невозможно. Если бы даже о выдающемся восьмикласснике сняли целый сериал, как о Шерлоке Холмсе, это ничего не изменило бы. Князь накостылял бы ему точно так же, да и еще и с двойным удовольствием.
Одни прославляются подвигами, другие – подлостями. Был в древней Греции такой человечишко Герострат, который не блистал талантами, но очень хотел прославиться. Он взял и сжег одно из чудес света – храм Артемиды в Эфесе. Так древние греки решили забыть Герострата. Даже в разговорах его не упоминать. Вычеркнуть из всех свитков. И что бы вы думали? Никто уже не помнит имен строителей храма, который сжег Герострат. А Герострата помнят.
Вот и Князь такой же. Чем больше будет слава Блинкова-младшего, тем приятнее будет Князю его бить. Поэтому лучше помалкивать о своих подвигах.
Дома Блинков-младший разыскал флакон со свинцовой примочкой, намочил два клока ваты, положил под глаза и лег на диван переживать.
 
Глава II
Нештатная ситуация
– Мужчины! Есть кто дома? – крикнула из прихожей мама.
– Я! – по-военному откликнулся Блинков-младший.
Не заглянув к единственному сыну, мама быстро прошла в ванную. Блинков-младший решил, пока она моется, взять у нее из комнаты косметический набор и замазать синяки. Он подошел к шкафу и посмотрелся в зеркало.
Свинцовая примочка помогла наполовину. Синяк под правым глазом почти не налился, зато под левым образовалась гуля сливового цвета. Вдобавок в глазу лопнул сосудик, и он стал красным, как у кролика. Совсем скрыть от мамы следы боевых ранений не удастся, но все же пудра не помешает.
Блинков-младший вышел в коридор и нос к носу столкнулся с мамой.
– Митек, не знаешь, где у нас свинцовая примочка? – спросила она.
В коридоре было полутемно. Когда контрразведчица с сыном вошли с нему в комнату, они рассмотрели друг друга как следует. Мама – Митькину гулю, он – мамин синяк на скуле. Синяк был здоровенный, с глубокой царапиной, и расплывался дальше.
– Это чем же тебя приголубило? – с интересом знатока спросил Блинков-младший.
– Автомобильной дверцей, – беззаботно ответила мама. – А тебя, похоже, асфальтовым катком?
– Меня – Князем, – вздохнул Блинков-младший и попросил, наверное, в тысячный раз: – Мам, показала бы ты мне какой-нибудь прием, что ли.
Мама ответила точно так же, как девятьсот девяносто девять раз до этого:
– Обычные приемы ты и без меня знаешь, а боевые я не имею права показывать даже единственному сыну. – Мама улыбнулась. – Вот разве что один болевой? Схвати меня за руку.
Митек взял ее за тонкое запястье. А мама костяшками пальцев свободной руки часто-часто застучала ему по тыльной стороне ладони:
– Дяденька, отпусти!
Блинков-младший засмеялся.
– Небольно? – спросила мама.
– Нет.
– А посильней? – она стукнула чуть посильней, и у Блинкова-младшего аж слезы на глаза навернулись. Кулак разжался сам собой.
– Понял принцип? – спросила мама. – Удар по напряженному сухожилию или по мышце всегда очень болезненный. Например, по бицепсу ребром ладони. Противник после этого и руку не сможет поднять. Но вообще-то лучше никого не бить. У нас это считается браком в работе. Нужно так организовать захват, чтобы противник без всякого битья поднял руки вверх.
– Тебе легко говорить, – заметил Блинков-младший, – у тебя пистолет. Взяла гада на мушку, и он – руки вверх.
– Ах, Митек, – печально сказала мама. – Если бы ты знал, как я не люблю брать гадов на мушку! Несолидно это в моем возрасте и в моем звании… Ладно, тащи старые газеты. Будем пистолет чистить.
Если у тебя мама – подполковник контрразведки, то к пистолету привыкаешь как к обиходной вещи, вроде скалки для теста. После учебных стрельб пистолет чистится, и в этом тоже нет ничего необычного. Блинков-младший сходил в родительскую комнату за газетами. Когда он вернулся, мама уже сидела за столом, выложив перед собой пистолет и две обоймы. В воздухе кисло пахло пороховой гарью. А обоймы были пусты.
– Что, в контрразведке патроны кончились? – спросил Блинков-младший. Он по опыту знал, что расспрашивать маму в лоб совершенно бесполезно. Если можно, она сама все расскажет, а если это служебная тайна, то отшутится.