Блин – секретный агент
Сверток из полотенца уже плохо помещался в чемодан, крышка не закрывалась, но Николай и не подумал уложить все поаккуратнее. Он просто сел на крышку и защелкнул замки. Ирка, вдохновленная его примером, побросала в кастрюлю с картошкой нарезанную селедку, хлеб, нож и три ложки, чтобы есть в дороге.
– Ты еще чайку туда плесни, – посоветовал Блинков-младший. – Все равно в животе все перемешается.
– Дурак, – сказала Ирка, потому что была расстроена и не хотела понимать шуток. Она закинула за плечи свой рюкзачок, взяла кастрюлю в руки и сказала:
– Я готова.
И тут Николай расстроил Ирку еще сильнее.
Он сказал:
– Ты что, в кроссовочках собираешься по деревне ходить? Сапоги бери! Митек, вон, сапоги взял. Понимает, куда едет. А ты, Ираида, не понимаешь.
Оказалось, что из своих резиновых сапог Ирка выросла, а кожаные, на тонких каблуках, Николай не одобрил. Он сказал, что сапоги нужны не для форсу, а чтобы ноги не промочить.
– Осенние же сапоги, непромокаемые, – пыталась возражать Ирка.
– Может, и непромокаемые, но короткие, – ответил Николай. – Голенищами черпать будешь. Ступишь разок – и дальше пойдешь босиком, а твои сапожонки утонут. Знаешь, как наша деревня называется? Малые Грязюки!
– Малые – это еще ничего. Малые – не Большие, – заметил Блинков-младший. Ему хотелось
утешить Ирку.
– Они Малые, потому что дураков мало там живет, – с непонятной гордостью сообщил Николай. – А грязюки там столько, что мало не покажется. Доставай-ка, Ириадна, папины форменные сапоги. У него должны быть.
У Ириадны-Ираиды-Иренции губы прыгали от огорчения. Она принесла великанские сапожищи Ивана Сергеевича и демонстративно засунула в них ноги. Снимать кроссовки для этого не понадобилось.
– Смотри, как практично! – обрадовался Николай. Было совершенно непонятно, говорит он всерьез или валяет дурака.
Ирка с убитым видом связала сапоги за ушки и перекинула через плечо.
– Присядем на дорожку, – Николай символически опустился над чемоданом и тут же вскочил, как будто танцевал вприсядку. – Теперь, кажется, ничего не забыли. Побежали, детки-конфетки!
Он схватил чемодан в охапку и действительно побежал.
Блинков-младший с Иркой отстали, потому что надо было запереть квартиру. Когда они вышли во двор, Николай уже завел мотор старого «Москвича», такого же рыжего и грязного, как его хозяин.
– Садитесь назад, оба, – скомандовал он. – Рядом с водителем – место смертника.
Они нырнули в душное нутро машины, и Николай помчал, как на пожар. Дверцу Блинков-младший захлопывал уже на ходу.
В городе машинам негде особенно разогнаться. Кто кого обгонит – решает не столько мощность двигателя, сколько мастерство и нахальство водителя. У Николая хватало и того, и другого. Он обгонял даже «Мерседесы». А когда большегрузный трейлер не пожелал уступить дорогу рыжему «Москвичу», Николай решил пугнуть его мигалками. К большому его удивлению, мигалок на «Москвиче» не оказалось.
– Забылся, – обескураженно объяснил он. – Думал, я на служебной.
Тут и выяснилось, что еще совсем недавно младший лейтенант был водителем полицейской машины, где имелись и мигалки, и сирена. Поэтому и привык водить напористо.
Трамвайные рельсы Николай перескочил с такой скоростью, что колеса выбили барабанную дробь. В машине повисло облако пыли. Ирка мазнула по сиденью пальцем и застонала. Палец стал серый.
– Николай, – спросила она, – ты хоть раз мыл машину с тех пор, как ее купил?
– А зачем? – удивился полицейский. – Во-первых, инспектора дорожного движения меня не штрафуют. Как увидят мои документы, так берут под козырек. А во-вторых, я к бабушке мотаюсь каждую неделю. Малые Грязюки, они ведь чем хороши? Они только в дождь Грязюки. А в хорошую погоду они Пылюки. Заскочишь на часок, подкинуть бабуле продуктов, а потом целый день машину пылесосить надо. У меня на это времени нет.
– Ты как хочешь, а я убегу, – шепнула Ирка Блинкову-младшему. – Я еще только начинаю жить и не хочу потом до смерти мучиться воспоминаниями ни о Грязюках, ни о Пылюках.
Выехали за город, и Николай немного успокоился. Если можно сказать «успокоился» о человеке, который гнал машину со скоростью сто двадцать километров в час. Но полицейский водитель чувствовал себя, как в кресле перед телевизором. Откинулся на спинку сиденья, выставил в открытое окно локоть и сидел себе, посвистывал, касаясь руля одной рукой. А потом вспомнил, что голодный, и потребовал у Ирки:
– Ну-ка, Ириска, давай сюда картошку!
– Погоди, – сказала Ирка, – я тебе сейчас бутерброд сделаю с селедкой. А то как же ты будешь есть за рулем?
– Не переживай за меня, – бодро ответил Николай. – Было бы что есть, а уж мимо рта не пронесу. Давай сюда всю кастрюлю, я разберусь.
Он поставил кастрюлю на сиденье рядом с собой и, не глядя, стал кидать в себя что под руку попадется. Попадался кусок селедки, кидал селедку, попадался хлеб, кидал хлеб. Большую картофелину он уничтожал в два укуса и приговаривал:
– Эх, картошечка! Нет ничего тебя вкусней! Ведь я, детки-котлетки, вырос на картошке. Нас, курян, так и зовут: «Картофельное пузо». Бывало, мамка в поле, а мы с братом наварим картошечки и давай наворачивать. Всухомятку, даже без постного масла. Такое было время. Нам с братом один портфель на двоих купили, и то мы были счастливы. Кто первый встал, тот и в школу пошел.
– Где-то я это уже слышала, – сказала Ирка. – Только не про портфель, а про валенки.
– Так не одни мы трудно жили, – не растерялся Николай. – Весь народ так жил, детки-сеголетки!
Врал Николай вдохновенно и беззастенчиво, не особенно надеясь, что ему поверят. Это было вранье из любви к искусству. В следующие четыре часа Блинков-младший с Иркой услышали:
– Нас, рязанцев, так и зовут косопузыми. Потому что от картошки живот на сторону ведет. Помню, в детстве иду из школы. Брат, значит, всю ночь картошку пек и с утра проспал. А я схватил наш общий портфель и – учиться, учиться, учиться. Сильно к знаниям тянулся. Так вот, возвращаюсь к себе в Малые Грязюки, а за мной волк увязался. Бежит как собачонка. Я его гоню, а он плетется за мной. Морда жалкая. А мне, как назло, нечем его покормить. Дать бы ему хоть пирожок, он бы так и бежал за мной до дома. Волки в наших местах сильно привязчивые, даже поговорка есть: «Тамбовский волк тебе товарищ». Видали, какие леса?! Бескрайние! Это, детки-пистолет-ки, Мещерские леса. Тянутся до самой Индии!
Между тем рыжий «Москвич» приближался не к Рязани, не к Тамбову и не к Индии. На синих дорожных указателях самая жирная стрелка упиралась в слово «Псков». А на белых, которые устанавливают при въезде в населенные пункты, стали попадаться смешные и милые названия: «Ря-мешки», «Мараморочка», «Лудони». В этом ряду «Малые Грязюки» никому не показались бы ни странными, ни лишними.
Аккуратные бревенчатые домики с резными наличниками утопали в садах. Ветер, врывавшийся в окна машины, одуряюще пахнул яблоками. Их было так много, что отяжелевшие ветви яблонь лежали на заборах, и заборы эти кое-где даже прогнулись. Казалось, что за ними яблоки валяются горами, и вот-вот они прорвут серые подгнившие доски, как вода – плотину, и на дорогу хлынет яблочный потоп. По обочинам стояли корзины яблок, детские ведерки яблок и большие ведра яблок. Николай остановился у одного ведерка, погудел, но к машине никто не вышел. Тогда он высыпал яблоки на пустое сиденье, бросил в ведерко деньги и поставил его на то же место у дороги.
– Вот какие люди у нас на Псковщине, – с гордостью сказал он, разгоняя машину. – Доверчивые и ленивые.
Было розовое закатное время. Николай включил фары, и сначала казалось, что он поторопился с этим делом. Но уже через несколько минут подкралась темнота и скрыла проносящиеся за окнами машины сельские домики. А села или, может, деревни (Блинков-младший не видел разницы) пошли подряд: не успеваешь выехать из одного, как начинается другое.
Дорога была так себе. Николай снизил скорость и вовсю работал рулем, объезжая колдобины, но машину все равно потряхивало. Потом они свернули на какое-то идущее среди поля шоссе. Рыжий «Москвич» побежал резвее. Ровный асфальт пел под шинами, в окнах свистели быстрые сквознячки. Впереди сияли огни поселка, вот уж точно поселка, а не деревни: дома в нем были кирпичные, двух- и трехэтажные, с башенками, как старинные замки, и со шпилями, как высотки в Москве.