Студия пыток
Я спустился по стертым цементным ступеням – интересно, сколько им лет? – и попал в малюсенький замусоренный дворик. Витрина лавки напомнила, как мы дурачились в детстве: «Простите, мистер, сколько стоят ваши дохлые мухи?» – «Я не продаю дохлых мух». – «А зачем тогда положили шесть штук на витрину?» Давным-давно кто-то затянул стекло целлофаном никотинового цвета, чтобы пластинки не корежило от случайного солнца. Не помогло. Альбомы валялись в пыли, деформированный винил топорщил конверты. Как будто хозяину не нужны клиенты. Значит, я попал куда надо.
Я толкнул дверь, колокольчик возвестил о моем прибытии, и я из города попал во мрак. Прохладная, выкрашенная в черный пещера, вдоль стен – полки, наполовину заставленные старым винилом. Прилавок выдвинут вперед: максимум полезной площади, минимум пространства для праздных покупателей. Арка за прилавком занавешена красно-бело-синим пластиком с оборками, как в мясной лавке. За ним светился монитор компьютера. Новый рубеж порнографии. Табличка у прилавка гласила: «У нас на складе – тысячи наименований. Если вы не видите здесь того, что ищете, – спрашивайте».
Над пластинками – полки с кассетами. Я вытащил одну… «Реальные девчонки из Глазго». Почему не «Реальные девчонки из Рио»? Упругие загорелые ягодицы проиграли целлюлиту какой-нибудь соседки из дрожжевого теста. Приятно думать, что при наличии выбора среднестатистический шотландский онанист предпочитает дрочить на какую-нибудь крепкую шотландку с улицы. А интересно, только ли извращенцы любят таких упитанных большегрудых девок, или традиционные мужики тоже? Но эта мысль меня опечалила.
Шторка раздвинулась – в проеме стоял юноша в хаки. Оборки патриотической накидкой окутывали его плечи. Молодость, укрытая флагом Империи. Симпатичный. Смуглый, как «черный ирландец», угрюмый. Волосы до плеч, чувственный рот и невероятные, бледно-голубые, полупрозрачные глаза.
Я слишком стар, чтобы назвать это любовью с первого взгляда, но все симптомы присутствовали. Люди умирали за любовь, обманывали, хитрили и расставались с теми, кто любил их. Любовь бросала вызов фортуне, делала из героев подлецов, а из распутников героев. Любовь портила, искажала, лечила и развращала. Это лекарство, это мелодия, яд и боль. Это влечение, противоядие, лихорадка и аромат. Любовь Убивает. Любовь Исцеляет. Любовь чертовски опасна. Да, но пока она длится – это здорово. Мир замирает на своей оси и кружится дальше, став местом улучшенных возможностей.
– Чем могу помочь? – Тон не соответствовал ни этому месту, ни его внешности.
Я улыбнулся – интересно, у меня в улыбке изменяется лицо, растягиваясь в волчий оскал? Остерегайтесь оборотней.
– Меня зовут Рильке. У меня здесь встреча.
– Я Дерек. С кем у вас встреча?
Он поймал мой взгляд, бровь слегка приподнялась. Он что, флиртует со мной? В паху у меня засвербело, но это означало только, что я его хочу.
Натуралы считают, что у нас есть что-то вроде радара и какие-то опознавательные сигналы: стиль одежды, манера говорить. «Милый мальчик, – сказал Фрэнсис, ощупывая пальцами зеленую гвоздику в петлице, и разгладил лацканы сшитого на заказ костюма, – скажи-ка, много ли у тебя компакт-дисков Джуди Гарланд?»Такое тоже, конечно, бывает, но я никогда не пользуюсь этим методом. Предпочитаю более прямой подход. Сдерживает меня только вечный вопрос: он голубой или нет? Я смотрел на этого юношу и хотел взять его за руку, привести по улице к себе домой – да куда угодно – и раздеть.
– У вас с кем-то конкретным встреча?
– Просто сходи в подсобку и спроси, сынок. Кое-кто хочет со мной поговорить.
Дожидаясь его возвращения, я рассматривал полки. Многим известно это чувство – неприязнь к сексу, который тебя не возбуждает. Такие кричащие картинки – для меня чересчур. Огромные груди и задницы женщин, которые наклонялись вперед и хватались за свои сиськи, расставив напряженные ноги, кошки в течке. А их блестящие губы обязательно слегка приоткрыты, словно это самый эротичный момент в их жизни. Наверное, так и есть.
Интересно, снялся ли кто-то из знакомых в фильме «Реальные девчонки из Глазго»? Я отложил кассеты и взял журнал. Те же простые, вроде как соседские девицы, но тут их ноги разведены в пугающе ярком «техниколоре». Я рассматривал картинки через свое увеличительное стекло, пытаясь определить, подкрашены фотографии или нет, когда раздался голос из телефона:
– Некоторые нужно очень осторожно сшивать скрепкой.
Он подошел и протянул руку. Худой мужчина за пятьдесят, ростом около шести футов. Седые волосы коротко и хорошо пострижены, очки в роговой оправе – подозреваю, не потому, что близорук. Темный костюм и черная водолазка. Все дорогое, но неброское. Человек, которого быстро забудешь. Человек, которого безопаснее вообще не помнить.
– Мистер Рильке.
– Просто Рильке.
– Рильке. Друг Лесли.
– Нашего общего знакомого.
– Да, можно сказать так. Меня зовут Трэпп. Давайте пройдем сюда, тут мы могли бы поговорить наедине. А Дерек пока заменит меня. Возьмите журнал с собой, если хотите. – Он кивнул на мою лупу: – Любите подробности? А я только подумал, что там нет ничего нового. – Он отдернул штору и провел меня за собой, кивнув Дереку, который что-то строчил на компьютере. Мальчик молча вышел из комнаты. Я проводил его взглядом. Мужчина перехватил мой взгляд: – Славный мальчик.
– Мне тоже так показалось.
Я все никак не мог определить, что у него за акцент – что-то от европейской отрывистости, замаскированной американским произношением.
– Итак, Лесли не объяснил, почему вы хотели поговорить со мной, но я ему обязан, а он, как я полагаю, чем-то обязан вам, так что все мы готовы расплатиться. Что я могу для вас сделать?
Я выложил фотографии из конверта на его стол.
– Они нечаянно попали мне в руки. Я хотел бы знать о них больше. Что здесь происходит? Особенно меня интересует, подлинные это кадры или нет.
Я выбрал из стопки фотографии с убитой девушкой и подвинул их к нему. Он осмотрел каждую, не меняясь в лице.
– Вы знаете эту девушку?
– Нет.
– Можно взглянуть на остальные?
Я протянул ему всю стопку, и он рассмотрел их, сосредоточенно нахмурившись.
– Вам знаком кто-то на снимках? – Я кивнул. – Покажите, кто.
Я выбрал снимок, на котором хорошо было видно лицо Маккиндлесса, и ткнул в него.
– Это владелец фотографий.
– Ах, да, да. – Он еще раз медленно рассмотрел фотографии и замер, закрыв глаза и упираясь пальцами в брови. – Позвольте отлучиться на секунду.
Он вышел из комнаты, и я услышал звук льющейся из-под крана воды. Я осмотрелся: наполовину офис, наполовину склад, все вещи аккуратно расставлены. Звезды на мониторе компьютера неслись прямо на меня. Я пошевелил «мышкой», экран очистился, но на рабочем столе ничего не было. Дерек сохранил файл и закрыл его перед тем, как выйти. Мой новый знакомый вернулся и сделал вид, будто не видит, что экранная заставка исчезла, но я уверен – он обратил на это внимание.
– Да, наш Лесли – проказник, не так ли? Интересно, что заставило его подумать, что я могу вам чем-то помочь? – В его тоне сквозила угроза, искажавшая мягкость подбираемых им слов.
– Я его вынудил, и вы ведь знаете Лесли – порой у него больше энтузиазма, чем меткости.
– Да, он склонен к вспышкам неоправданного энтузиазма. Я скажу вам, что смогу, но сначала вы мне расскажите что-нибудь. Что вы знаете о происхождении этих снимков?
– Ничего. Или почти ничего. Знаю, что мужчина, который их хранил, был состоятелен, источник его богатства мне не известен. Кроме фотографий, у него большая коллекция эротической литературы, которую он собирал, по-моему, много лет. Жил в Хиндланде с сестрой.
– Жил?
– Наверное, это еще одна вещь, которую я знаю. Он умер. Я нашел снимки в его личных вещах.
– Вы юрист?
– Нет, аукционист.
Он рассмеялся.
– Аукционист. Вы собираетесь выставить это на торгах! –Он произнес эту фразу с особой страстью, как будто это ему было приятно.