Доктор Данилов в тюремной больнице
Annotation
Обстоятельства привели доктора Данилова в тюремную больницу.
Вам традиционно не нравится отечественная медицина? Попробуйте сравнить ее с тюремной и вы поймете, как хорошо вас лечат в обычных городских больницах и как душевно встречают в районных поликлиниках. Ну, бывает, скажут грубость, зато дубинками по ребрам точно не настучат.
Вредный участковый врач жадничает выписать лишнее лекарство? Разломите таблетку анальгина пополам и примите одну половинку от головы, а другую — от сердца. Ах, у вас еще и печень пошаливает? Тогда разломите таблетку на три части…
Открыв эту книгу, вы узнаете о том, что представляет собой тюремная медицина без риска для вашего здоровья. И если тюрьма — это ад, то тюремная больница — котел, рядом с которым стоят люди, почему-то одетые в белые халаты!
Андрей Шляхов
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая
Глава шестнадцатая
Глава семнадцатая
Глава восемнадцатая
Вместо эпилога
Андрей Шляхов
Доктор Данилов в тюремной больнице
Автор благодарит всех, кто помогал ему в работе над этой книгой, и сожалеет о том, что консультанты, по каким-то своим соображениям, предпочли, чтобы их имена не были названы. Это их выбор, их решение, и ничего с этим поделать нельзя, хотя, конечно, жаль, потому что родина должна знать своих героев. Если не в лицо, то хотя бы по именам…
Имена и место действия вымышлены. События — реальны. «И всюду звук, и всюду свет, и всем мирам одно начало…» — писал Алексей Николаевич Толстой. И по ту, и по эту стороны колючей проволоки живут люди. Уникальные неповторимые Божьи создания.
А мы живем в мертвящей пустоте, —
Попробуй, надави — так брызнет гноем…
И страх мертвящий заглушаем воем,
И вечно первые, и люди, что в хвосте.
Владимир Высоцкий. «А мы живем в мертвящей пустоте…»
Единственный защитник заключенного, реальный его защитник — лагерный врач. Власть у него очень большая, ибо никто из лагерного начальства не мог контролировать действия специалиста. Если врач давал неверное, недобросовестное заключение, определить это мог только медицинский работник высшего или равного ранга — опять же специалист. Почти всегда лагерные начальники были во вражде со своими медиками — сама работа разводила их в разные стороны…
Варлам Шаламов. «Красный крест»
Глава первая
И сталью лязгнут крепкие засовы…
— Привет! Вот уж не ожидал тебя увидеть!
Бывший сосед Данилова по общежитию фельдшер Конончук постригся, и теперь вместо длинного конского хвоста на голове его щетинился короткий ежик. По мнению Данилова, Конончук от этого только выиграл, стал выглядеть лет на пять моложе. И одеваться бывший сосед стал иначе. Рокерскую косуху с цепями и кожаные штаны сменили джинсовый костюм, черную рубашку — синяя в клеточку. Куда-то исчез металлический перстень с черепом. От прежнего Конончука остались только высокие ботинки, в просторечии именуемые «гадами». Им изменить он был не в силах.
— Здравствуй, Костя! — Данилов пожал протянутую руку, отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть обновленного Конончука. — Однако ты кардинально сменил имидж. Что так? Надоело?
— Почему кардинально? — удивился тот. — Чоботы же остались!
Конончук родился и вырос в Крыму. По-русски он говорил чисто, но иногда, под настроение, вставлял в свою речь отдельные украинские слова.
— Чоботы твои еще разглядеть надо, а так, если бы ты меня не окликнул, я бы мимо прошел, — признался Данилов.
— А я смотрю — неужели Вова?! Да еще с сумками! Ты что, решил вернуться?
— Да так вот вышло… — Данилов запнулся на полуслове. — В общем, да.
— Вышло так вышло, — Конончук забрал у Данилова одну из сумок. — Пойдем, провожу тебя до общаги, заодно и новости расскажу.
— Да я и сам дойду, — смутился Данилов и попытался забрать сумку обратно. — Зачем тебе свои планы ломать? Ступай, куда шел.
— Какие там планы! — Конончук махнул свободной рукой. — От нечего делать решил в выходной день в Тверь съездить, проветриться, на людей посмотреть и себя показать.
— Ну, и поезжай…
— Электричку я все равно пропустил, следующая теперь будет после перерыва, так что дружно топаем в общагу.
— Лучше возьмем машину, — решил Данилов. — Чего переться с сумками-то.
Водители, ждавшие пассажиров на площади у станции «Монаково» (некоторые местные жители гордо называли ее привокзальной), долго спорили, решая, кому везти пассажиров.
Наконец от группы отделился лысый веснушчатый толстяк и быстрым шагом устремился к красной «шестерке», стоявшей с краю в разномастной автомобильной шеренге.
— В багажнике нет места, — предупредил водитель, нажимая кнопку на брелке сигнализации.
— Нет так нет, — Данилов сел впереди, а Конончук — на заднее сиденье, рядом с сумками.
Ехали молча, слушали радио «Шансон». «Манит, манит, манит карусель, // В путешествие по замкнутому кругу, // Дарит, дарит, дарит карусель, // То надежду, то досадную разлуку», — жаловалась Любовь Успенская. Данилов подумал, что эта песня как нельзя лучше подходит к его нынешней жизни. Карусель, замкнутый круг, надежды пополам с досадной разлукой.
— Может, вас подождать? — с надеждой спросил водитель, остановив машину напротив входа в общежитие.
— Спасибо, не надо, — обломал его Данилов.
— Народ беднеет, бензин дорожает, как жить? — проворчал водитель.
— Покупать лошадь и на ней ездить! — посоветовал Конончук, вытаскивая сумки из салона. — А навоз можно продавать дачникам.
— Спасибо, я подумаю, — усмехнулся водитель и уехал.
— Видал миндал? — Конончук передал одну из сумок Данилову. — Таксистов развелось больше, чем пассажиров, а маляра или плиточника днем с огнем не найдешь. Конечно, тусоваться на станции, травить анекдоты и пару раз за день съездить куда-то приятнее, чем вкалывать по-настоящему.
— Костя, не задумывайся над глобальными проблемами бытия, — посоветовал Данилов, оглядывая общежитие, в котором ничего не изменилось. — Эти проблемы неразрешимы. Мне иногда кажется, что мир вообще состоит из таксистов с охранниками и тонкой прослойки еще не определившихся с выбором.
— Надо мне задумываться! Пошли.
За непродолжительное время отсутствия Данилова в общежитии ничего не изменилось. Те же стены, лестница и запахи. Только на конончуковской двери появилась белая табличка: «Остановка „Отдых“».
— Кофе или что покрепче?! — предложил Конончук, отпирая дверь. — У меня, если ты еще не забыл, только растворимый.
— Ничего не надо, спасибо, — отказался Данилов. — Я вообще не хочу задерживаться. Сейчас кое-куда и пойду в больницу.
— Пока ты ходишь, чайник подоспеет, — заметил гостеприимный хозяин, — а под кофе мы с тобой перетрем новости, и тогда уже будешь думать, идти тебе в больницу или нет…
— Тогда просто кофе, без покрепче, — ответил немного заинтригованный Данилов. — Я сейчас…
К его возвращению кофе был готов.
— Будем пить по-аристократически, — сказал Конончук, приглашающе указывая рукою на одно из кресел. — Без конфет и печенья. Кофе, чистый кофе и ничего, кроме кофе. Кстати, на дух не выношу хохлацкое «кава». Поубывав бы. Кава-какава. Б-р-р!