Лучше умереть!
— Вот так-так! И почему же?
— Какое-то предчувствие подсказывает ему правду. Он полагает, что Жак Гаро вовсе не погиб, и во всем обвиняет его…
— Тысяча чертей! Ну, теперь я придерживаюсь совсем иного мнения. Раз дело обстоит так, то ваше постоянное общение чревато опасными последствиями.
— И их не избежать, если судьбе будет угодно свести его с Жанной Фортье; она ведь может узнать меня.
— Жанна Фортье до конца своих дней будет сидеть в тюрьме.
— Она сбежала. И теперь на свободе…
Овид Соливо в изумлении отшатнулся.
— На свободе! Тогда, черт возьми, дело дрянь! Они и в самом деле могут встретиться, а это нам совсем ни к чему. Короче, ты считаешь нужным убрать с дороги Люсьена Лабру?
— Нет.
— Тогда — Жанну Фортье?
— Я не знаю, где она теперь.
— Что-то мне не отгадать твоей загадки.
— Сейчас объясню… Ты знаешь, как я люблю свою Мэри!… Ради нее я Париж спалить готов. Мог бы, так и весь мир уничтожил. Если речь идет о ее жизни, я умереть за нее готов… а она, как тебе известно, очень больна.
— Нужно сделать так, чтобы она ни в коем случае не умерла… и жила, черт возьми, как можно дольше! — воскликнул Соливо. — Но какое отношение ко всему этому имеет твоя дочь?
— Мэри любит Люсьена Лабру…
— И из-за этого ты так разнервничался! — весело воскликнул Соливо… — Но ведь это мимолетное увлечениеМэри и есть та самая соломинка, что тебя спасет! Выдай дочь за парня, и как можно скорее. Стоит мэру провозгласить их супругами, и бояться больше нечего. Предположим, Люсьен, будучи уже твоим зятем и компаньоном, встретится вдруг с Жанной Фортье. Допустим, ей удастся окончательно утвердить его в мысли, что она невиновна… Вообразим, что они вместе пускаются на поиски подлинного альфорвилльского поджигателя, убийцы Жюля Лабру, и в конце концов находят его; ясно как день, что сам же Люсьен и заставит Жанну Фортье молчать. Разве он сможет поднять скандал вокруг имени человека, на дочери которого женат? Да никогда в жизни!
— Когда я узнал, что Мэри любит Люсьена, я все это уже просчитал… Но с этим браком ничего не выйдет.
— Вот те раз!… Что, разве парень уже женат?
— Нет, но он любит другую.
— И эта другая очень богата?
— У нее ни гроша за душой.
— Ну и болван! Это же глупо, просто невероятно!
— Может быть; но, к несчастью, все обстоит именно так, ибо Люсьен отказался жениться на Мэри.
— Теперь до меня наконец дошло. Эта пташка вставляет тебе палки в колеса, ее-то и нужно убрать…
— Да!
— Когда она исчезнет, у Люсьена хватит ума не упустить из рук то состояние, которое ты предлагаешь ему…
— И только это может спасти мою дочь.
— Ладно, братец… Мы с тобой — свои люди! Будь спокоен: в самом ближайшем времени мою племянницу станут величать госпожой Люсьен Лабру. Кстати, как зовут любовницу этого балбеса и где она обитает?
— Понятия не имею.
— Черт возьми, с такой информацией далеко не разбежишься.
— Согласен; но зато я придумал, как все выяснить. Люсьена я на три недели отправляю в Бельгард — монтировать станки и вести переговоры по поводу следующего заказа.
— Прекрасно. Он не будет нам мешать.
— Сегодня он ночует на заводе, чтобы завтра утром проследить за доставкой груза на железнодорожную станцию. Сам он уедет в понедельник утром…
— Ни слова больше! Я все понял. Раз ему ехать в понедельник, а воскресенье у него свободно, он непременно посвятит его трогательнейшему прощанию с предметом своего обожания… Стало быть, нужно проследить, в каком направлении навострит лыжи юноша после того, как отправит груз на станцию… Ну что ж, скоро мы все узнаем, обещаю тебе, а я своими обещаниями просто так не бросаюсь.
— Деньги тебе нужны?
— Тактичный вопрос, нечего сказать! — рассмеялся Овид. — Сразу видно, что перед тобой деловой человек! Но обрати внимание, братец, на мою обходительность: до сих пор я от тебя ничего не требовал. О цене договоримся, когда выясним, что за работенку предстоит провернуть. Где живет Лабру?
— Улица Миромесниль, 87.
— Ладно, проследим. Теперь мы все обсудили, и я проголодался, как волк. Идем ужинать.
— Давай я выйду первым. Неподалеку стоит моя карета. Отправлю кучера домой, предупредить, что меня к ужину не будет.
— А я пойду прямо в ресторан папаши Лотиля.
Когда Жак Гаро расстался с «братцем», было около одиннадцати вечера.
«Овид — именно тот человек, что мне сейчас нужен, — думал он, направляясь на улицу Мурильо. — С его помощью я с успехом выберусь из всех передряг».
А дижонец тем временем размышлял:
«Вот черт! Но ренту-то нужно спасать! А что до денег, то тут уж я позабочусь о том, чтобы плата за мои труды являла собой весьма соблазнительную сумму! Братец богат… Заплатит».
Глава 5С тех пор как отец пообещал Мэри, что она станет женой Люсьена Лабру, девушка просто обезумела от радости. Будущее рисовалось ей в розовом свете. Всего два дня прошло с того момента, как отец принес ей эту добрую весть, а лицо ее уже не выглядело столь устрашающе бледным, да и красные пятна на щеках больше не выступали. Воскресенья отец обычно проводил с ней. В субботу она весь вечер просидела одна, ибо Поль Арман послал кучера предупредить, что к ужину его не будет.
Неожиданное отсутствие отца очень раздосадовало ее: она надеялась поговорить с ним о Люсьене, и именно поэтому с утра пораньше отправилась к нему в кабинет. Миллионер имел все основания подозревать, что Мэри жаждет задать ему тысячу вопросов, на которые он не будет знать, как ответить. И решил, что придется по возможности как можно реже оставаться с дочерью наедине, дабы не попасть в неловкое положение; поэтому, когда дверь в кабинет открылась и она появилась на пороге, Жак не смог сдержать досады и нахмурился. Ни досада, ни складки на лбу отца не ускользнули от внимания Мэри.
— Я помешала тебе, папа?
— Да, детка, немножко помешала; я тут занят расчетами, и мне никак нельзя отрываться, но, раз ты пришла, так уж поцелуй меня.
Девушка поспешила выполнить его желание и тут же заговорила:
— Чем мы сегодня займемся?
— У меня накопилось слишком много дел, их нужно привести в порядок. На это уйдет большая часть дня, а вечером я вынужден отлучиться по делу — на несколько часов.
— Но обедать и ужинать ты будешь со мной?
— Обедать — да, а ужинать — вряд ли.
— Значит, прощай, моя прекрасная мечта!
— О чем же ты мечтала, детка?
— О том, что ты пригласишь на ужин Люсьена Лабру.
— Ты же видишь, что этого никак не получится.
— Ну тогда на обед.
— Тем более не получится. У господина Лабру перед отъездом, наверное, много хлопот.
Мэри вздрогнула и сильно побледнела.
— Перед отъездом! — дрогнувшим голосом произнесла она. — Значит, господин Лабру уезжает из Парижа? Но почему?
— По делам предприятия.
— И куда он едет?
— В Бельгард: там первоклассный завод, которому мы поставляем оборудование, вот он и едет проследить за монтажом.
— И долго его не будет?
— Недели три; порученная работа станет знаком доверия с моей стороны и первым шагом на пути к будущему сотрудничеству на равных.
— Ну раз дело обстоит так, придется мне смириться… — прошептала девушка, и лицо ее немного прояснилось. — Но теперь весь день придется сидеть одной…
— Ты прекрасно знаешь, что я огорчен этим не меньше тебя, но дело есть дело, а из-за отъезда Люсьена у меня дел теперь будет выше головы. А тебе я, между прочим, обещаю полное возмещение морального ущерба в самом ближайшем времени.
— Не стану отказываться.
И Мэри ушла; оставшись один, он мысленно поздравил себя с тем, что ему удалось так ловко избежать столь страшных для него разговоров.
Искренне поверив тому, что он ей наговорил, девушка хоть и расстроилась из-за отъезда Люсьена, но нисколько не была встревожена. Эта поездка действительно выглядела как знак отцовского доверия и уважения к ее жениху. Успокоившись, госпожа Арман вернулась в свои апартаменты и не выходила оттуда до одиннадцати. Когда она вновь спустилась к отцу, то одета была очень элегантно, с безупречным вкусом.