Чревовещатель

–?Ты очень любила бедную Мариетту?
–?Любила ли я ее!.. О да, я ее любила… всем сердцем. Всей душой… И Жака Ландри… Они оба были такие добрые… Я ведь не отличаюсь особенным здоровьем, и сил у меня не много, но они всегда давали мне работу и всегда, как бы мало я ни сделала, притворялись, что считают, будто я сделала достаточно… И знаете зачем?.. Чтобы дать мне возможность заработать на пропитание себе и моей старой бабушке… По правде сказать, это было не что иное, как милостыня, но другие хвастались бы ею, а они всячески старались скрыть это. Добрые люди… И их убили обоих!.. Мариетта и Жак Ландри… Отец и дочь!.. И я их не увижу больше!.. Но что же теперь будет со мной и с моей бабушкой?
Жервеза закрыла лицо руками и снова дала волю слезам. Господин Фовель заговорил:
–?Твое горе, малютка, вполне законно и обоснованно. Однако постарайся успокоиться… Твоя бабушка — очень достойная женщина, я не допущу, чтобы она умерла с голоду… Я озабочусь ее судьбой и обещаю поместить ее в приют для престарелых. Я окажу ей и непосредственную помощь, будь уверена.
–?Благодарю вас, господин мэр… — пробормотала Жервеза. — Моя бабушка будет иметь пищу и кров благодаря вам, но это не вернет мне моей дорогой Мариетты…
–?Увы! Ничто и никто не сможет вернуть ее тебе! — сказал мировой судья. — Убийца поразил ее слишком верным ударом. Мариетта и Жак — оба мертвы… Но нужно не просто плакать, нужно отомстить за них, и ты, быть может, поможешь нам в этом.
Жервеза посмотрела на него удивленными глазами.
–?Помогу вам в этом? — переспросила она, моргая. — Но как же?
–?Рассказав нам то, что ты знаешь…
–?Увы! Я не знаю, кто убил Мариетту и ее отца… О, если бы я знала этого негодяя, я бы давно указала вам на него!
–?Вполне понятно! Я не об этом спрашиваю тебя. Ты же знаешь что-то, ты сама сказала это бригадиру… Иначе он не привел бы тебя сюда…
–?Это правда, господин мировой судья. Я сказала… только…
Девочка запнулась.
–?Только что? Продолжай, дитя мое.
–?Только это, быть может, не имеет большой важности…
–?Ну, нам виднее. Возможно, что твои сведения, которые кажутся тебе едва ли стоящими внимания, имеют для нас огромную важность. О ком или о чем ты хотела рассказать нам? О ком или о чем ты думала?
–?Я думала о Сиди-Коко… — пробормотала Жервеза.
–?Сиди-Коко! — вскрикнули в один голос мэр и мировой судья, изумленные этим странным и незнакомым именем, которое слышали в первый раз. — Что это за Сиди-Коко?
–?Я его знаю, — сказал бригадир, поглаживая свои густые усы, — и могу сообщить вам о нем некоторые сведения.
–?Говорите же скорее, — попросил Фовель.
–?Сиди-Коко, или Зуав, как его еще называют, состоит в труппе канатных плясунов, акробатов и фокусников, дававших четыре вечера подряд представления на городской площади, в балагане.
–?У их импресарио все документы оказались в порядке, а потому я не нашел нужным запретить эти представления, — прервал его Фовель.
–?Вчера утром, — продолжал бригадир, — они уехали со своим передвижным театром и в настоящее время находятся в двенадцати километрах отсюда, в Сент-Ави, где завтра храмовый праздник… Сиди-Коко хоть и не глотает сырых цыплят и зажженную паклю, но творит чудеса своим голосом. Он способен подражать какому угодно человеческому голосу. Кроме того, если он захочет, то может сделать так, что этот голос послышится вдруг из колодца или с кровли какого-нибудь дома.
–?А, — воскликнул судья, — чревовещатель…  [6]
–?Да, его называют еще «человек с куклой», потому что у него во время представления всегда находится в кармане или в шляпе деревянная кукла, с которой он разговаривает. Всем кажется, что она действительно сама ему отвечает.
–?Не знаете ли вы еще чего-нибудь о нем? — спросил Ривуа бригадира.
–?Нет, господин судья, ничего больше не знаю… В прошлое воскресенье я в первый раз услышал о нем.
–?Послушай, малютка, — снова начал мэр, обращаясь к Жервезе, — что же, по-твоему, общего между чревовещателем и убийцей Мариетты и Жака Ландри?
–?Я вовсе не говорю, что между ними есть что-то общее… Я только хочу сказать, что он и Мариетта давно были знакомы.
Фовель подскочил на стуле от удивления.
–?Что за вздор! — воскликнул он. — Это невозможно!
–?Однако это правда, господин мэр.
–?Ты лжешь! Кто тебе сказал это?
–?Послушайте, любезный Фовель, — вмешался судья, — не пугайте ребенка, позвольте ей рассказать все, что она знает… Продолжай, что ты видела или слышала?
–?Это было в понедельник, — начала она, — на этой неделе… В воскресенье, с самой обедни и после вечерни, в балагане бил барабан и играли в трубы, приглашая публику на представления… К вечеру в нем собралось много, очень много народу… Мне тоже хотелось пойти посмотреть, но средства не позволяли, хотя за вход брали всего лишь четыре су. Я возвратилась к бабушке, легла спать, но долго еще плакала, потому что до моих ушей доносились барабанный бой и звуки труб. Я слышала также, как человек в рыжем парике и сером платье кричал во все горло: «Пожалуйте, господа, пожалуйте!» Можете представить, в каком я пребывала волнении!
Фовель, сочтя эту речь слишком длинной, хотел прервать ее, но судья быстрым, почти повелительным движением остановил его. Жервеза продолжала:
–?На другой день, то есть в понедельник, все, кто накануне был в балагане, с восторгом говорили о представлении, утверждая, что такого никогда еще не видели. Это просто сводило меня с ума! Наверно, у меня в тот день была очень печальная физиономия, потому что Мариетта спросила меня: «Что ты так грустна сегодня, Жервеза?»
  
VIII
 
–?Я ничего не утаивала обычно от Мариетты, — продолжала Жервеза, — и потому откровенно рассказала ей обо всем. Мариетта расхохоталась и ничего не ответила, но вечером — вы можете представить себе мою радость — сказала: «Ступай к бабушке, малютка, надень свое праздничное платье и жди меня на площади. Мы пойдем с тобой посмотреть на фокусников. Отец позволил…» Я подпрыгнула от радости, обняла Мариетту и побежала домой как помешанная. Через несколько минут я была уже готова. Мариетта не заставила себя ждать, она заплатила за нас обеих восемь су, и, когда я очутилась возле нее в балагане, когда мы заняли место в первом ряду, на прекрасной деревянной скамье, покрытой красным коленкором, мне показалось, что я нахожусь в раю.
Жервеза говорила все это так быстро, что наконец ей пришлось остановиться, чтобы перевести дух.
–?Сколько лишних слов! — прошептал Фовель с нетерпением.
Судья, напротив, слушал эту пространную речь с большим интересом. Девушка, собравшись с духом, продолжала:
–?Я всецело обратилась в зрение и слух, музыка привела меня в неописуемый восторг. Мое удивление росло с каждой минутой, и я была почти уверена, что это колдуны, а не люди. Вдруг музыка смолкла, на сцене появился красивый господин, и вокруг меня раздались сдержанные восклицания: «Сиди-Коко! Это Сиди-Коко!» Господин был в костюме воина: в коротком, обшитом позолоченной тесьмой кафтане, в широких, как юбка, белых панталонах, в высоких сапогах, доходивших до колен, и с черными густыми усами. На нем был белый парик с длинной косой и треугольная шляпа с красными перьями, в левой руке он держал куклу, одетую в дамское шелковое платье, но одетую с прекрасным вкусом, так же, как и мадемуазель Леонтина, племянница господина Домера.
Мариетта вдруг вздрогнула, чем очень удивила меня. Мы сидели так близко друг к другу, что я почувствовала, как задрожала ее рука. Взглянув на нее, я заметила, что она бледна как мертвая. На мой вопрос, что с ней, она не ответила, но, когда я снова спросила, не больна ли она, Мариетта, не поворачивая головы, проговорила сквозь зубы почти сердито: «Оставь меня в покое!» Это меня немного обидело, но в ту самую минуту Сиди-Коко закричал: «Внимание, господа!» — и я снова устремила глаза на сцену.