Дороги на Ларедо

Джо поразил все десять кактусов. Винтовку он держал очень ловко и целился всего мгновение, прежде чем выстрелить. Закончив стрелять, Джо вежливо протянул винтовку Лихтенбергу, который взял ее и сделал пять промахов. Дважды пули шли ниже красных кактусов и, попадая в камень, с визгом отскакивали в долину. Остальные три пошли в белый свет. После пятого промаха Лихтенберг бросил стрелять. Он чувствовал, что день будет неудачным Мексиканка не возьмет его монету, конь подвернет себе ногу, его укусит змея или нападут грабители, он не найдет не то что золота, а даже ручья, чтобы прополоскать свой лоток. Его охватила меланхолия. Зачем он вообще приехал в эту вонючую деревню, в эти пропащие края, где ему не подходят ни вода, ни пища? Зачем он оставил свою родную Пруссию? Останься он там, где был знаком с самим Бисмарком, давно уже стал бы министром или богачом, а не усталым странствующим старателем, кочующим из деревни в деревню в поисках крупинок золота. В любой момент его может прикончить бандит или индеец — каждый, кто попадется на пути. А вот теперь он потерпел поражение от парнишки, который стрелял из его собственного ружья лучше, чем он сам. Лихтенберг притащился в халупу Марии и стал укладывать винтовку в чемоданчик. А не пустить ли из нее пулю себе в лоб, мелькнуло у него при виде раскаленной равнины, уходящей за горизонт. Одна пуля — и ему не надо будет продолжать влачить жалкое существование, таскаясь по пустыне на худющей и мрачной кляче.
Но винтовка все же вернулась на свое место, и через несколько минут ему стало лучше. Весело светило солнце, а кофе, который варила Мария, источал отличный аромат. Лихтенберг любил кофе. Он даже подумал, а не отправиться ли ему на юг, на самый крайний, где кофе выращивали в горах. Он решил, что не стоит сводить счеты с жизнью, когда кофе пахнет так вкусно, а рядом находится такая славная женщина. Вот только муж у нее скотина. Он сразу дал понять, что ему не нравится присутствие в их доме Лихтенберга. А от самого несет как от винной бочки. Но жена у него славная. И муж когда-то должен уйти, но даже если он не уйдет, Лихтенбергу никто не запретит просто смотреть на его жену.
Мария же хотела, чтобы ушел немец. Она видела, как он смотрит на нее. Многие мужчины смотрели на нее с вожделением, она ничего не могла с этим поделать.
У ее мужа Роберта была заячья губа. Когда-то он работал на большом ранчо за рекой, где занимался тем, что подковывал коней. Ковбои с ранчо так досаждали ему его заячьей губой, что он возненавидел всех белых без исключения, а кожа у старого немца как раз была очень бледной. И если Роберто в дурном расположении духа перехватит один из похотливых взглядов старика, он запросто может хватить его ножом или топорам, а то и пальнуть в немца из ружья.
Но скорее всего дело может кончиться тем, что Джо украдет у него что-нибудь ценное. Джо был ловким и шустрым воришкой. Несмотря на затасканную одежду, у старика много прекрасных вещей. Великолепная винтовка, например, а в другом кожаном чемодане — набор старательских инструментов. На ремне у него была серебряная бляха, на пальце красовалось кольцо с зеленым камнем. Мария не прикасалась к его меткам, но из одного из них он доставал золотую монету, и там могло лежать еще золото.
Мария знала, что Джо способен украсть любую из вещей постояльца. И мог сделать это из простого любопытства. Ему нравилось рассматривать красивые вещи, особенно оружие. Трудно сказать, что из вещей старого немца могло привлечь воровскую натуру Джо, но если он все же польстится на что-нибудь, то тут и глазом не успеешь моргнуть, как из-за реки придет беда. Избить мексиканца за кражу — самое большое наслаждение для свирепого шерифа Донифана. Напоминание о том, что Мексика государство с такими же правами, как и другие страны, и имеет границу, которую следовало соблюдать, вызывало у него лишь смех. По мнению Донифана, Мексика страна проституток, лентяев, индейцев и бандитов, Он переходил границу, когда ему хотелось, и арестовывал всех, кого хотел. В Охинаге его боялись как огня.
Если Джо решится на кражу, он сделает это и сбежит. И когда со своими головорезами приедет Донифан, от их мести пострадает отнюдь не Джо. Она обрушится на Роберто Санчеса или того, кто первым подвернется им под руку, ведь они приедут не карать виноватого, а расправляться с мексиканцами.
Неприятностей будет гораздо меньше, если старый немец просто уедет, пока Роберто не потерял терпения, а Джо не обворовал его. Но как раз тому, на что больше всего надеялась Мария, как правило, не суждено сбываться. Вот и теперь старый немец не собирался никуда уезжать. Он весь день пил текилу, курил сигары, часто бегал за угол и вытирал пот с лица тонким шелковым платком.
Когда он не пил и не вытирал пот, то смотрел на Марию или разговаривал с Джо.
— А много ли таких винтовок в вашей стране? — спрашивал его Джо.
— О да. Много, — отвечал Лихтенберг.
— Смогу ли я найти что-нибудь подобное в Мехико, если отправлюсь туда? — интересовался Джо.
— Найти-то найдешь, да вот чем платить будешь? Ты ведь самая настоящая голытьба, — усмехался Лихтенберг, пораженный тем, что какой-то малец из грязной деревни может мечтать о том, чтобы отправиться в Мехико и там подыскать себе винтовку.
— Я буду платить деньгами, — ответил Джо.
В мальчишке есть что-то пугающее, подумал Лихтенберг. От его взгляда по коже пробегает холодок. Он напоминал Лихтенбергу одного его давнего знакомого — молодого австрийского графа-убийцу по фамилии Блиер, задачей которого являлось уничтожение венгерских повстанцев. В Австрии было много мятежников, и императору не хотелось тратиться на бесконечные суды над ними. Молодой Блиер убил сорок повстанцев, прежде чем те поймали его и посадили на кол. Граф умирал трудно, но он сделал свое дело, сэкономив императору расходы на сорок судебных процессов.
Лихтенберг не был знаком с графом близко, но встречал его несколько раз и запомнил выражение его глаз. У этого мальчишки Джо были такие же глаза. Они без сожаления могли смотреть на сотни и даже тысячи смертей. Лихтенбергу приходилось наблюдать казни как в Мексике, так и в Европе. Он видел, как трясутся под дулами ружей приговоренные к расстрелу, как рыдают и молят о пощаде те, на чьи шеи опускается петля. Некоторые мочатся в ожидании смерти, других при этом выворачивает наизнанку. Он не мог смотреть без жалости на людей, теряющих человеческий облик, когда приближалась смерть.
А вот граф Блиер смотрел на это без малейшего чувства сожаления. Так же, наверное, смог бы смотреть и этот мальчишка Джо, который победил его при стрельбе из его же собственной винтовки. Джо был очень миловидным. Он был guero, как в Мексике называл и тех, кто был почти белым. В принципе Лихтенберг мог бы предложить монету ему. С пацанами легче договориться, чем с женщинами. Но только не с этим guero, взгляд которого совсем как у знаменитого графа Блиера.
Мария видела, что Джо все время поглядывает на вещи старого немца, а от чемодана с винтовкой просто не отводит глаз. Видела она также и то, что немец смотрит на Джо теми же глазами, что и на нее. Хоть бы он поскорее уехал, думала она, иначе не миновать беды. Но когда хочешь, чтобы мужчина ушел, ему это всегда невдомек, и старый немец здесь не был исключением. Он проторчал у них четыре ночи. Четырежды ей приходилось уговаривать Роберто провести ночь на земле. Мужу это не нравилось. Он клял ее и поносил немца. Правда, ударил он ее всего раз, а немца вообще не тронул.
На пятое утро, когда Лихтенберг уезжал, Джо украл из его сумки шесть монет. Немец был пьян и ничего не заметил. Джо отправился вниз по реке и купил коня, трехгодовалого вороного мерина. Стоило сыну появиться на нем, как Мария тут же поняла, что немец уехал от них обворованным. Теперь оставалось только надеяться, что тот не скоро хватится. Иначе Донифан с подручными будут тут как тут.
— Не знала, что у тебя есть лошадь, — сказала она Джо. — Еще вчера ее у тебя не было.
— Я украл всего шесть монет, — заявил Джо. — Если старик вернется, я просто пришью его, и дело с концом.