Река Снов

 Потом полночи я все свое складывал, раскладывал и проверял, выбросил часть дырявых носков, а часть заштопал, почистил оружие, обувь, разрядил магазины к карабину… Два пирожка съел, а более не захотелось. Пытался подумать во важном, но голова ничего полезного не продуцировала. Книжку бы почитать, но в наличии только книга по лечебной магии и наставления по оружию. Читать их не хочется совершенно.
 Что еще можно сделать — а только прилечь и попытаться заснуть, что я и сделал. Как ни удивительно, а сон пришел.
 И во сне явлена была золотая дубовая ветвь. Золотые листья и золотые желуди прикоснулись к моему плечу, и желуди при соприкосновении с моим плечом растаяли, и капельки золота скатились по моей коже…
 Было уже утро. Сердце не стучало сильнее, и сном этим я был скорее озадачен, чем взволнован. Хотя дубовая ветвь мне была ранее показана как символ Не–мертвого, но вообще дубовая ветвь ,а тем более золотая ветвь, это древний символ силы. Можно даже сказать магической Силы. И что мне должны принести эти золотые желуди, коснувшиеся меня: прямо, в лоб — золото или косвенно — Силу? Не откажусь ни от того, ни от другого. Можно даже сразу все.
 Поскольку сегодня ни белье, ни сапог готовы не будут, займемся более возвышенным. А именно пароходами, торгово–промышленной палатой, магическим сканированием, а под занавес — про судьбу квартального.
 Первые два пункта понятны и куда обращаться — известно. А вот к какому магу идти и как выяснять насчет смерти полицейского чиновника–это пока загадка. Значит, нужно доразведать.
 Я свершил утренний туалет, вместо завтрака съел пирожок, взял документы и кольт и ,одевшись, покинул гостиницу. Торгово–промышленная палата помещалась в двухэтажном красно–белом здании, выходящем на круглую площадь. Но пришел я туда очень рано–на часах было восемь, а открывались они в девять.. Можно было спуститься вниз, к пароходным конторам, а можно было повернуть налево к полицейскому управлению. До него был один квартал, до пароходной конторы четыре. Экономия сил победила. Я пошел налево.
 Вошел в здание и обратился к дежурному с просьбой направить к тому чиновнику, кто занимался или занимается делом о гибели квартального надзирателя Чумаченко. Дежурный позвонил к кому–то ,побеседовал и сообщил, что я могу сейчас подняться к частному приставу Рудневу. Только пистолет придется оставить ему.
 Мой кольт отправился в ячейку, взамен я получил номерок. А далее поднялся на второй этаж в двадцатый кабинет, табличка на двери которого гласила 'Пристав Первой частиnbsp; Вечер для команды удался на славу, а я все беспокоился и беспокоился о том, куда ж мне деваться в Самаре… Не все гостиницы чеки принимают, а наличных у меня только три рубля осталось. И банки ночью отдыхать желают. Тут мне опять подумалось, что nbsp; Пришлось сдать оружие. Меня повели в кабинет, где заседал поручик в черном мундире, а рядом пристроился и мой коллега тоже в мундире этого цвета. Их интересовало, кто я такой и что я делал в местах, где замечены пираты. Документы я предъявил и назвался тоже. Желание ответить на их вопросы высказал, но вот от проверки моих ответов магически отказался наотрез. Объяснил это тем, что мне нечего скрывать, но во время путешествия по Самарской Луке подвергся воздействию магического артефакта большой силы, вследствие чего близок к магическому истощению, отчего и против дополнительных магических воздействий. Ибо не уверен, не повредит ли это мне, и попросил подтвердить коллегу, насколько это опасно. Тот проворчал в бороду, что и впрямь возможно ухудшение.
я как–то был отторгнут от мира, а вернуться в него требуется много хлопот перенести… я даже почувствовал себя немножечко аборигеном, который попадает в город пришлых, где все ему как–то мешает. И есть даже аналогия с чистотой нас обоих. Вообще не часто такие мысли пришлого посещают — ощутить себя также как абориген и даже пожалеть его…Проще отгородиться барьером — языка, нравов, той же чистоты. Тут мне вспомнилась история, когда–то читанная мною о некоем восточном правителе, который имел обыкновение периодически переодеваться в простое платье, и выйдя тайком из дворца, поnbsp; Я рассказал народу обе наши придумки ,что за чудища должны были родиться в Сокском Дурном болоте для покарания пиратов. Гибрид плотоядного кролика и енота их изрядно повеселил.
ходить по улицам. И самому увидеть и услышать, что думают и говорят его простые подданные. Как вы понимаете, часто он слышал совсем не то, что рассказывали ему его приближенные. nbsp;
& Руднев Иван Фомич'. Постучали и,дождавшись приглашения, вошел.
 Иван Фомич что–то писал. Отложив ручку, он ответил на мое 'Здравствуйте' и спросил, кто я такой и чего желаю.
 Я назвался и сказал, что покойный квартальный несколько раз обращался ко мне за помощью в расследовании убийства в гостинице 'Хлебной' купца( к сожалению, запамятовал, как его звали) с помощниками и он был доволен результатами. Далее я был вынужден уехать и отсутствовал довольно долго. Приехав, я хотел узнать у покойного Чумаченко,помогло ли мое участие ему, но узнал, что он погиб при загадочных обстоятельствах.
 Добавил, что понимаю, что полицейская работа не терпит огласки в некоторых делах, ибо приходилось помогать и полиции Нижнего, и Твери, но, если это возможно, хотел бы узнать, как погиб Чумаченко, и не виноват ли в этом происшествии магический амулет очень большой силы.
 Иван Фомич молчал, хмурился и вертел в руках пресс–папье. Молчание затягивалось. Наверное, nbsp;прnbsp;истав боролся с желанием выгнать меня, но врожденная дипломатичность мешала сделать это. А дипломатом полицейскому чиновнику такого уровня надо быть недюжинным, и даже более ,чем ищейкой. Ибо очень часто расследования влезают в такие деликатные вопросы…
 Я решил подтолкнуть пристава к какому–то решению и добавил, что хотелось бы даже помочь розыскам злодеев, сделав для этого все, что в моих силах…
 Ивана Фомича аж перекосило. Но он преодолел раздражение и позвонил в колокольчик. На звон явился длинный и худой городовой. Ростом он был с меня, но по весу раза в три легче. Оттого и напоминал удилище, завернутое в полицейский мундир. Иван Фомич недовольно сказал:
 — Кузькин, отведи этого господина к Борщеву и скажи, чтоб ознакомил с результатами расследования по Чумаченко. Но в рамках!
 После чего уткнулся в бумаги и на мое 'спасибо' с 'до свидания' не отреагировал. Я пошел вслед за Кузькиным и мысленно поздравил Самару с таким приставом. Уж не знаю, каков из него полицейский, но как дипломат вполне на уровне!
 Квартальный надзиратель Борщов, выслушав распоряжение начальства, вздохнул и сказал, что выполнит в точности, пусть Иван Фомич не сомневается. После чего Кузькин удалился, а мы начали беседу. Очень скоро я убедился, что указание пристава 'в рамках' было вполне своевременным, ибо Борщов оказался большим болтуном. Не исключено, конечно, что он много болтая о второстепенном, скрывает самое важное, но это я утверждать точно не могу.
 А вот впечатление о том, что он–болтун, сложилось четкое.
 Про обстоятельства убийства купца он мне ничего нового не добавил. Затем выяснилось, что сведения про наличие магического амулета очень большой силы у преступников в дело не попали. Поскольку Борщов, прослышав про это, кинулся уточнять и записывать.
 Покойный Чумаченко активно ходил и опрашивал людей вокруг гостиницы и нашел свидетеля, который видел двух подозрительных типов возле гостиницы, один из которых ходил в плаще с капюшоном на голове, хотя дождя в ту ночь не было. А через пару дней свидетель пришел в управление и сказал, что видел этого типа в плаще в Засамарской слободке. Чумаченко обратился к тамошнему квартальному и вместе они походили и побеседовали с людьми в слободке. Там действительно видели этого типа, а вместе с ним еще одного господина, похожего на купеческого приказчика , около дома на Западной улице. А неподалеку от того дома у местного квартального имелся информатор, который и сообщил, что действительно, два типа снимают полдома у сторожа Николая Акулова, который живет в другой половине дома, а эту сдает разным людям на срок от пары дней до месяца. Акулов в темных делах не замечен, но сдаст полдома любому, кто заплатит вперед, не спрашивая , для чего. Такой он человек .