Обман

Слабый кивок, и полковник отворачивается.
Опять люди из Саффолка. Местный строитель, большую часть прошлого года реставрировавший Пеннигейт. Джилл Хупер, которая убирается в доме и присматривает за Джошем, когда я в отъезде. И наконец, Морис, наш садовник. Я благодарю их за то, что они приехали сюда издалека.
Я здороваюсь с каким-то человеком с баками на грубоватом обветренном лице. Он вынужден представиться сам, так как Джек ненадолго отвлекся. Он говорит что-то невнятное, у него саффолкский акцент. Через некоторое время я понимаю, что этот человек работает в береговой охране и что именно он руководил поисками Гарри. Чтобы компенсировать мою замедленную реакцию, я высказываю ему самую искреннюю признательность. Благодарю его за то, что он пришел, за то, что организовал, с моей точки зрения, очень тщательные поиски, за то, что сделал все, что мог. Качая головой, мужчина отказывается принять мою благодарность. Похоже, он считает эти поиски профессиональной неудачей, позорным пятном на своей карьере. Ни яхта, ни тело не найдены. Я заверяю, что нисколько не виню его и что никто другой ничего больше сделать не смог бы. Он нехотя пожимает плечами. Несколько секунд мы молча топчемся на месте, затем я еще раз пожимаю ему руку. Благодарный, что его отпускают, мужчина быстро исчезает.
Люди продолжают подходить. Я и не знала, что у нас с Гарри столько знакомых. Мне уже трудно запомнить, что и кому я только что говорила. По опыту нескольких месяцев в качестве супруги кандидата в члены парламента я решительно улыбаюсь и благодарю людей по несколько раз.
Поток лиц и протянутых рук, наконец, начинает истощаться. Как раз вовремя. При сильных переживаниях у меня обычно ослабевают ноги, мышцы как будто наливаются свинцом. В Калифорнии мы с Кэти прошли курс, помогающий научиться преодолевать стрессовые ситуации. Вспомнив наши занятия, я выравниваю дыхание, расслабляю плечи и изо всех сил пытаюсь успокоиться.
Топтавшийся поблизости Джон Бэрроу, функционер местного отделения консервативной партии, наконец подходит ко мне. У него, как обычно, грустное выражение лица, придающее ему вид безумно уставшего человека. Я думаю, что ему никогда не нравился сам Гарри, а тем более Гарри как кандидат в члены парламента. Мой муж прекрасно знал, что после его неудачи на выборах в 1987 году Бэрроу тайно пытался вытеснить его с политической сцены. Бэрроу считал, что в этом округе консерватор вполне мог выиграть и обвинил Гарри в потере места в парламенте. Даже когда четыре года спустя место освободилось (прошедший от либералов священник умер от сердечного приступа) и Гарри победил на дополнительных выборах с небольшим преимуществом, Бэрроу не ликовал. Гарри, который всегда был одержим желанием знать, что о нем говорят окружающие, услышал от кого-то, что Бэрроу сомневался в его способности удержаться в парламенте на приближавшихся всеобщих выборах. Бэрроу объяснил победу Гарри на дополнительных выборах его недолгой популярностью, завоеванной после организации благотворительного концерта в помощь румынским сиротам. Это мероприятие прошло на ура, так как Гарри уговорил принять в нем участие две популярные рок-группы и киноактрису – обладательницу Оскара. Однако сам он в газетах по этому поводу не мелькал, и я не думаю, что это сыграло настолько большую роль в его победе, как считал Бэрроу.
Сомнения Бэрроу насчет перспектив Гарри были обоснованны. На выборах 1992 года, проходивших всего через пять месяцев после победы Гарри, избиратели, протестуя против государственной политики, проголосовали и против него.
Бэрроу пожимает мне руку и говорит, дескать, служба была прекрасно организована, что ему приятно видеть так много собравшихся, особенно если учесть, что панихида проходила в Лондоне.
Мне бы тоже хотелось, чтобы служба состоялась поближе к дому, в Вудбридже или Ипсуиче, но Энн и слышать об этом не хотела. Члены парламента и министры ни за что на свете не поехали бы так далеко от Вестминстера. К тому же, мне кажется, проведение службы именно в Лондоне имеет для Гарри особый смысл.
– Я думаю, вы уже знаете, что мы подбираем нового кандидата. У нас и список подготовлен, – доверительным тоном сообщает Бэрроу. При этом внимательно смотрит на меня и я понимаю, что его интересует моя реакция. Он добавляет: – Мы выдержали необходимую паузу, прошло уже достаточно времени… Что поделаешь, начатое дело нужно продолжать. Это нормально.
А для кого это может быть ненормальным? Для меня? Он что, думал, меня это оскорбит? И мне хотелось бы, чтобы это место навсегда осталось вакантным?
– Конечно же, вы должны продолжать. Я уверена, что Гар… – Странно, мне до сих пор неловко произносить его имя в разговоре с малознакомыми людьми, – Гарри одобрил бы ваше решение. У вас есть многообещающие кандидатуры?
– Я думаю, да. – Судя по искорке в глазах, у него уже есть сильный кандидат.
Кэти дергает меня за руку. Она собралась уходить. И терпение Джоша, уже несколько минут тихонько, но настойчиво пинавшего мою ногу, видимо, достигло возможных для девятилетнего ребенка пределов. Маргарет, проработавшая секретарем Гарри почти десять лет и в совершенстве освоившая искусство вмешаться в нужный момент, понимает меня без слов и подходит, чтобы забрать детей.
Не глядя мне в глаза, Кэти произносит: «Увидимся, мам», – и шагает в сторону, держа Джоша за руку. Когда они исчезают, я чувствую внезапную острую боль. Что бы вы ни делали для своих детей, сколько бы любви и поддержки им ни давали, вы все равно не в состоянии оградить их от всех жизненных трудностей. Со многими им предстоит справляться самим.
– Окончательный выбор будет сделан не раньше конца месяца, – говорит Бэрроу. – Может, вы могли бы прийти познакомиться с новым кандидатом? Было бы здорово, если бы вы, так сказать, благословили его, передали эстафету. Многим бы это понравилось.
Я представляю себе толпу людей, фотокорреспондентов, болтовню приглашенных и внутренне содрогаюсь, но не знаю, как поприличнее отказаться.
– Мне трудно пока сказать…
– А вы не торопитесь с решением.
– Не знаю точно. Я…
– Ни слова больше. – Бэрроу изображает улыбку и она сразу смягчает его грубое лицо. Как бы он ни отзывался о способностях Гарри, ко мне всегда был добр. – Мы поговорим об этом позже. – Он отходит, затем останавливается, словно раздумывая, стоит ли мне говорить. – Может быть, вам будет интересно: я хочу, чтобы кандидатом был Кроули.
– Кроули? – Я в замешательстве. Это фамилия Джека. Я переспрашиваю: – Кроули?
– Да, он, – подтверждает Бэрроу.
И вдруг я понимаю, что было причиной возбужденно-приподнятого состояния Джека. Перед ним награда, и не меньшая, чем деньги или женщины. Джек занял место Гарри.
Он стоит на другом конце крыльца с какими-то людьми. Руки на груди скрещены. Четкие черты лица выражают сосредоточенность. Джек быстро и возбужденно говорит, бурно жестикулируя.
Пришел его час.
Вхождение в политику для него закономерно. Броская внешность, ореол успеха в бизнесе, убедительная и приятная манера говорить – просто идеальный кандидат. Да еще поддержка Бэрроу. Джек обязательно своего добьется.
– Вы ведь уже знали об этом? – нерешительно спрашивает Бэрроу. По выражению его лица я понимаю, что кто-то, может быть, сам Джек, должен был поставить меня в известность.
Я стараюсь смягчить ситуацию.
– Пока до меня что-нибудь дойдет… – Всем своим видом хочу показать, что мне все равно, говорили мне об этом или нет. И на самом деле это так. Политическая карьера Гарри была для меня важна лишь постольку, поскольку она была важна для него. Теперь его нет и кандидатура на место в парламенте меня не волнует. Все, что я чувствую, это облегчение: мне больше не нужно соответствовать стандартам супруги политика. Похоже, те дни, когда я добросовестно зубрила историю родного края, издания по социологии и носила соответствующую положению мужа одежду, остались в далеком прошлом.
Бэрроу, видимо, считает, что мое безразличие – это своего рода одобрение кандидатуры Джека. По крайней мере, выглядит довольным. Но если он думает, что мое мнение имеет хоть какое-нибудь значение, то ошибается.