Обман

Энн и Чарльз ведут меня к машине. Это один из трех автомобилей, которые Джек организовал для сегодняшнего мероприятия.
Неожиданно к нам приближается мужчина. Поскольку он подходит со стороны фотографов, то моя первая мысль – уж не репортер ли он? Я собираюсь быстро пройти мимо него, но Энн и Чарльз замедляют шаг. Мы оказываемся лицом к лицу с незнакомцем. В этот момент я понимаю свою ошибку: это вовсе не репортер. Он слишком хорошо одет и в руках у него молитвенник. Я вспоминаю, что видела его лицо среди участвовавших в службе.
– Ричард Морланд, – произносит он быстро, словно не надеясь на то, что я вспомню его имя. – Я знал Гарри еще с Фолклендов.
– Ричард Морланд! – восклицает Энн с таким видом, как будто знает незнакомца очень давно. Она даже слегка хлопает в ладоши. – Как хорошо, что вы пришли! Спасибо вам. Вы и Гарри – Боже, это так замечательно! – Энн улыбается Морланду своей ослепительной улыбкой, но сейчас в ней присутствует что-то искусственное.
Морланд вежливо наклоняет голову и смотрит на меня.
– Я только хотел сказать, что обосновался неподалеку от вас, и если чем-либо смогу быть полезен…
– Спасибо, – тихо благодарю я.
Энн продолжает одаривать мужчину своей фирменной улыбкой.
– Так здорово повстречаться с одним из сослуживцев Гарри по армии! – быстро и несколько нервно произносит она. – Вы знаете, он так мало рассказывал нам о своей военной службе. Он вообще не любил распространяться о прошлом. Гарри был весь устремлен в будущее – парламент и прочие серьезные вещи. Тем более приятно, что вы сегодня здесь с нами. Подумать только, сослуживец Гарри по Фолклендам! Вам ведь там пришлось нелегко, не так ли?
Морланд на секунду опускает глаза. Губы у него слегка сжимаются. Он что-то бормочет в ответ и снова обращается ко мне:
– Я живу на другой стороне реки, неподалеку от Уолдрингфилда. Может, я мог бы как-нибудь заглянуть к вам?
– Видите ли, я…
– Разумеется, если у вас будет время, – быстро добавляет Морланд. – Я позвоню вам, если позволите.
Я вынужденно киваю в ответ. Ох, уж эти наши слова, эти общепринятые нормы поведения! Сколько людей сказали мне за последнее время, что заглянут, чтобы поддержать меня. Я уже сбилась со счета. Тридцать? Сорок? Ведь, скорее всего, они говорят это из вежливости. А если даже и искренне, то разве они нужны мне? Сейчас мне нужны только Джош и Кэти. Я хочу, чтобы нас оставили в покое, дали нам возможность остаться наедине с нашей ситуацией. Я устала от бесконечных воспоминаний, от длинных разговоров о безоблачном прошлом.
Но тут я ловлю себя на мысли, что во взгляде и словах Морланда есть что-то выходящее за рамки обычной любезности. У меня почему-то создается впечатление, что избежать его предложения мне не удастся.
– Гарри так мечтал об этом! – несколько нарочито воскликнула Энн. – О воздушно-десантных войсках. Это под влиянием отца. Вы воевали вместе?
– Не совсем, – ответил Морланд своим спокойным глуховатым голосом. – Видите ли, я состоял в морской пехоте.
– Ах вот как! – тянет Энн, явно обдумывая эту новость. – Но ведь вы с Гарри… Я помню, он упоминал ваше имя. Я точно помню. Может, вы… – она кокетливо улыбается, стремясь вытащить из Морланда дополнительную информацию.
Солнце слепит глаза. Меня окутывает жаркая волна. Видимо, со стороны заметно, что мне не очень хорошо, поскольку Морланд осторожно берет меня под руку и спрашивает все ли в порядке. Он открывает дверцу машины и, не обращая внимания на щебетание Энн, помогает мне забраться внутрь.
Я бессильно откидываюсь на сидении и на секунду закрываю глаза. Энн громко отдает распоряжения по поводу того, кому в какой машине ехать. Когда я открываю глаза вновь, Морланд все еще стоит, согнувшись в проеме открытой дверцы.
– С вами все в порядке? – тихо спрашивает он.
– Я очень устала, – отвечаю я. Зачем я говорю ему это?
– Будьте осторожны, хорошо? – серьезно произносит Морланд.
Осторожна? Что это значит? Я слегка киваю.
Морланд в течение нескольких секунд смотрит на меня. Нет, даже не смотрит, а изучает, как бы перепроверяя какую-то свою мысль.
– Я позвоню вам завтра, – твердо говорит он. – Кстати, ваш сын любит рыбалку? Я собираюсь тут на днях порыбачить. Может, он составит мне компанию?
Компанию? Не думаю. Джош на рыбалке слишком суетлив.
Как будто прочитав мои мысли, Морланд мягко произносит:
– Я, конечно, не настаиваю. Но если у него будет настроение, то всегда к вашим услугам.
Он улыбается своей застенчивой улыбкой и закрывает дверцу автомашины. Затем подходит к Леонарду Брейтуэйту, нашему юрисконсульту. У меня создается впечатление, что они знакомы. Леонард широко улыбается Морланду, они обмениваются крепким рукопожатием.
– Этот Ричард Морланд, – громко начинает Энн, устраиваясь на переднем сидении. – Я ведь хорошо помню, что Гарри называл его имя. Он не двоюродный брат Фенимора? По-моему, Гарри упоминал о нем как о кузене Фенимора.
– Тогда Гарри имел в виду совсем другого парня. И фамилия у того была Морингем, а не Морланд, – спокойно замечает Чарльз.
– Ах вот как! – несколько обиженно восклицает Энн. – Надо же так все перепутать!
Я вновь закрываю глаза и думаю о своих детях. Прежде всего о Кэти. Она родилась в такое трудное для меня время. Наверное, опасения и переживания тех дней сильно отразились на ней. Еще ребенком она с таким трудом справлялась с мало-мальски сложной ситуацией, что для ее разрешения мне приходилось напрягать все свои силы.
Наше с Кэти будущее представляется мне очень расплывчатым. Иногда я вижу его как ровную и гладкую дорогу. Но чаще, особенно по ночам, оно предстает передо мной в виде мрачного и угрюмого пространства со множеством непреодолимых препятствий. В такие моменты меня пронзает страх, я просыпаюсь и долго лежу без сна в темноте.
Мы пережили с Кэти очень много. И я постоянно напоминаю себе, что сейчас нам остается только одно – держаться.
  
ГЛАВА 2
 
– Высади меня у ворот! – неожиданно произносит Кэти резким напряженным голосом.
Я смотрю на дочь с удивлением: ведь еще минуту назад у нее было нормальное настроение.
– Но твои вещи? – мягко реагирую я. – Каким образом ты донесешь их до общежития? Ведь это далеко от ворот. А кроме того, я хотела поговорить с миссис Андерсон.
Кэти молчит и смотрит прямо перед собой. Рот сжат в упрямую линию, она намеренно не хочет встречаться со мной взглядом. Мне непонятна причина ее столь неожиданного решения. Почему она боится, что меня увидят ее подруги? Может, опасается проявлений сочувствия с их стороны и не хочет, чтобы я присутствовала при этом?
Я понимаю состояние дочери, но не могу не думать и о практических сторонах жизни: тяжелый чемодан Кэти я отправила в интернат вчера, а у нас в машине остаются еще две увесистые сумки с ее вещами и большая магнитола. Как она донесет все это?
И все же я решаю не спорить с дочерью. Ведь скоро нам предстоит расстаться, а это само по себе будет так тяжело после всего, что мы пережили за последние недели.
Вот и ворота. Не знаю почему, но все-таки этот интернат мне не нравится. Нет-нет, в принципе и само заведение, и место, где оно расположено, вполне достойные. Белые оштукатуренные жилые корпуса живописно разбросаны среди аккуратных лужаек и небольших островков леса. Судя по рекламным проспектам, в интернате имеется необычно большое количество спортивных залов, площадок и теннисных кортов; есть даже свой пятидесятиметровый плавательный бассейн. И все говорят, что уровень обучения здесь также весьма высок. Преподаватели Кэти уверяют, что с ее результатами она через три года легко поступит в очень приличный университет. Но душа у меня к интернату не лежит. Здесь родители на месяцы поручают своих детей незнакомым людям, и, в отличие от меня, делают это, по-видимому, с легким сердцем. Да, вам говорят здесь, что расставание с семьей не нанесет ребенку никакого вреда, что он будет окружен почти семейным вниманием и заботой. Я не верю в это. По-моему, система интернатов – это своеобразное английское сумасшествие, такой же атавизм диккенсовских времен, как и детский труд.