Проблеск небес

– Ни одна женщина не стоит того, чтобы за нее умирали, – сказал Берк.
Альфред бросил на приятеля острый взгляд:
– Неправда! Я молю Бога, чтобы когда-нибудь и ты узнал такую любовь.
Берк почувствовал в душе страшную пустоту, но грохот артиллерийского залпа отвлек его.
– Не будем больше спорить о достоинствах любви. А теперь уходи!
Альфред расправил плечи.
– Нет! Можешь назвать это запоздалым всплеском патриотизма, но я тоже хочу сражаться.
– Ну как хочешь, – пожал плечами Берк.
Его собственное лихорадочное состояние почти не имело ничего общего с патриотизмом, а было лишь желанием укротить, хотя бы на время, демонов, бушевавших в душе.
«Жалкий трус!»
Возбуждение снова охватило Берка, заставляя двигаться дальше. Он щелкнул вожжами, и карета быстро покатилась по неровной дороге. Почти сразу же они увидели беспорядочную цепочку раненых солдат, бредущих в сторону Брюсселя. Облака дыма от пушечных выстрелов нависли над искореженной землей и вытоптанными фермерскими полями ржи и пшеницы. Где-то впереди звучало стаккато сигнального горна, игравшего сбор. Сомкнутые колонны пехотинцев в красных мундирах двинулись на невидимого врага, скрытого за холмом. К какофонии выстрелов и криков присоединились резкие звуки волынок шотландского полка.
Насколько хватало глаз поле было покрыто телами. Берк остановил лошадей, спрыгнул с козел и схватил валявшуюся на земле саблю. Кровь кипела в его жилах. Он думал только о том, чтобы нанести удар противнику, в отчаянии надеясь убить врага, терзавшего его душу.
– Помогите мне, начальник, – прохрипел мальчишеский голос.
Берк опустил глаза и увидел английского рекрута с белым как мел лицом и неестественно вывернутой ногой. Юноша умоляюще протянул к нему окровавленную руку.
Берк заколебался. Его притягивала к себе опасность, она была всего лишь в нескольких сотен ярдов впереди него – болезненный соблазн обрести спасение. Вид искалеченного мальчика вызывал тошноту и слабость в ногах.
Затем жалость победила жажду крови, и Берк бросил саблю на землю. С помощью Альфреда он положил юношу в карету. А вокруг другие искалеченные солдаты молили о помощи. Санитаров, подбиравших раненых, было катастрофически мало, и с этой минуты Берк оказался втянутым в доставку раненых в полевой госпиталь, где хирурги трудились не покладая рук, спасая жизнь бесчисленному множеству пострадавших.
Весь день он переносил солдат в свою карету. Это была тяжелая, грязная, утомительная работа. Колеса застревали в грязи, и им с Альфредом приходилось слезать и подталкивать карету. Время от времени земля сотрясалась от грома кавалерийских атак.
Внутренний голос насмехался над усилиями Берка. Он шептал, что не сострадание, а трусость удерживает его позади боевых позиций. Берк упорно продолжал свое дело, надеясь притупить чувства изнеможением. В Лондоне он бы отправился в боксерский клуб и дрался там до тех пор, пока физическая боль не изгонит все дурные мысли из головы. Но и это, как и то, чем он занимался сейчас, было бы всего лишь временной передышкой. Он знал, что никогда не обретет покоя.
Лучи заходящего солнца коснулись освященной смертью земли, но битва была еще в разгаре. Пушечные ядра свистели в потемневшем небе – это англичане пошли в яростное наступление.
Возвращаясь после очередной поездки в госпиталь, сидевший на козлах Берк устало опустил плечи. Вместе с темнотой спускались на землю рваные клочья тумана, и выстрелы мушкетов глухо звучали в отдалении.
Карета въехала на пригорок, и Альфред, откинув назад голову, опустошил свою серебряную фляжку. Неожиданно он усмехнулся, белые зубы блеснули на покрытым копотью лице.
– Господи, друг, если бы тебя сейчас видели дамы, то назвали бы, тебя настоящим героем.
Берк скривил губы, взглянув на свою окровавленную одежду, покрытые грязью сапога. На нем не было шейного платка, как и сюртука, которым он прикрыл какому-то пехотинцу рану на животе.
– Скорее всего они с криками убегут от меня прочь.
– Чепуха! Больше всего женщине нравится…
Слова утонули в громе выстрелов. Когда карета поднялась на холм, пули и картечь посыпались как град. Пушки французов стояли меньше чем в десяти ярдах и стреляли по полку британской пехоты, внезапно вынырнувшему из тумана.
Проклиная свой просчет, Берк пытался развернуть лошадей.
– Ложись! – крикнул он.
– Черт побери, нет! – Альфред встал, покачиваясь от тряски кареты. – Давай подберем ружья и ударим по этим чертям. Ату их!
Неожиданно его тело дернулось. Он схватился за грудь и спустя мгновение свалился на землю.
Картечь просвистела над ухом Берка. Он слетел с козел, до лодыжек погрузившись ногами в грязь. От падения у него закружилась голова. Он бросился к Альфреду и в сгущавшихся сумерках увидел страшное кровавое пятно, расплывавшееся по рубашке друга. От ужаса Берк уже не слышал грома пушек.
– Доктора, – бормотал он. – Тебе нужен доктор.
Альфред, казалось, не слышал его. Он пошарил в кармане и затем вложил какой-то предмет в руку Берка. Это был медальон с изображением ангела в белых одеждах, протягивающего руки к бриллиантовой звезде. Открыв его, Берк увидел миниатюру улыбающейся женщины с темными волосами, обрамлявшими тонкие черты лица, и с сияющими глазами, такими прекрасными, что могли бы принадлежать богине.
– Кэтрин… – Шум битвы почти заглушил шепот умирающего. – Ты должен позаботиться о ней… обещай мне.
Берк затолкал медальон обратно в карман друга.
– Ты сам о ней позаботишься, дурачок.
Альфред сжал руку Берка, как будто собрав свои последние силы:
– Оберегай ее… Поклянись мне… Ты должен.
Его пальцы холодели. Берк сделал бы все на свете, сказал бы все, что угодно, только бы облегчить страдания друга.
– Хорошо, Бог свидетель. Я обещаю. Но ты не умрешь. Черт побери, я не позволю тебе умереть!
Но рука Альфреда бессильно опустилась, и он потерял сознание. Берк поднял его и, шатаясь, поспешил к карете. Грязь хлюпала под сапогами.
«Нужно спешить», – повторял он себе с каждым ударом своего сердца.
Он не мог еще раз по своей вине потерять человека. Как потерял своего брата.
Тело Альфреда содрогнулось. Слабое дыхание остановилось.
Берк судорожно прижал его к себе:
– Нет!
В этот момент что-то со страшной силой ударило его. И ослепляющей болью вырвалось из его тела. Берк откатился назад и провалился в удушающую темноту.
Ужас словно когтями сжал горло. Он не мог дышать. Железные тиски сковали грудь. И в то же время… странно, но он удивился. Он не мог умереть. Берк был обречен страдать на земле.
Битва затихла, и наступила благодатная тишина. Каким-то чудом боль исчезла. У него создалось впечатление своей отрешенности, тело стало невесомым, и он как будто плыл высоко над землей. С поразительной ясностью он видел внизу людей, еще сражавшихся на погруженном в темноту поле. Около кареты рядом с Альфредом лежало его собственное неподвижное тело.
Призрачная темнота превратилась в поток, уносивший его в вышину. Он пытался что-нибудь разглядеть в этой черной пустоте, и вдруг на горизонте возникла яркая звезда. Ее свет устремился к нему, образуя сияющий светлый тоннель.
Чудная восхитительная теплота обволакивала его. Не в силах сопротивляться, он двигался к свету, притягиваемый его неотразимой аурой… чего?
Любви, понял он. Так это и есть любовь.
Душу наполняло ощущение покоя. Безграничного и восхитительного. Это было так необычно, что Берку хотелось заплакать. Все эти годы он боролся, никогда даже не подозревая, что существует такое великолепие, не понимая величия того, чего не было в его жизни.
Свет вспыхнул еще ярче, ослепляя, и Берк почувствовал чье-то присутствие. Альфред?
Берк не поверил, когда женский голос позвал его, не по имени… но он почему-то узнал ее. Ее нежный голос доносился снизу, из темноты, и пробудил в нем боль и желания.
«Не покидай меня! Пожалуйста, не покидай меня!»