Африканский след

– При чем тут месть? – Цветков отвел глаза. – Чего ты так переживаешь? «Как дочь»... Купишь новую, этих сирот пруд пруди, бери сколько хочешь, никому не нужны...
– Советы свои при себе оставь, по вашей милости теперь все дело под угрозой... Что, вознамерились свои проблемы моими руками решать?..
– Ты о чем? – Теперь глаза Цветкова забегали. – Я не понимаю!
– Все ты понимаешь! Эти двое, они же вам мешали, я угадал?
К радости Цветкова, ему выпала пауза для обдумывания ответа, поскольку как раз в этот момент официант принес тарелку с дымящимся шашлыком. Дождавшись, когда он отойдет, Цветков попытался перехватить инициативу:
– Стоп! Мневники – твоя личная неудача, никакого отношения к ней мы не имеем! И ты это прекрасно знаешь! Зато мы воспользуемся сложившейся по воле судьбы ситуацией, чтобы следствие, едва начавшись, захлебнулось. Найдем им козла отпущения – и кранты ихнему расследованию... Из наших же и отыщем! Единственное, что... Надо бы обсудить момент финансирования.
– А вот это я тобой обсуждать не собираюсь, – недобро усмехнулся Георгий. – Все давно обговорено – и точка!
Цветков открыл было рот, чтобы возразить, но, наткнувшись на очередной тяжелый взгляд собеседника, счел за благо молча пожать плечами и заняться шашлыком.
– Значит, так, ребятушки... – Всеволод Голованов обвел глазами серьезные лица сотрудников «Глории», собравшихся в кабинете погибшего Дениса: это было единственное их помещение, вмещавшее в себя всех. – В общем, как бы мистически ни выглядела история, которую я вам сейчас изложил с подачи Алексея, – он автоматически глянул на спокойно сидевшего поодаль ото всех Кротова, – это наша, как мы с ним считаем, единственная реальная зацепка. По этой версии и будем работать.
– А что там в Генпрокуратуре? – поинтересовался с места Филя Агеев.
– Насколько знаю, они пока отрабатывают вместе с ФСБ лечебницы, пытаясь выйти на след преступников через них. Наша задача, как вы понимаете, другая. Алексей Петрович достал полный список фамилий тех ребят, которые входили в состав спецбатальона и вернулись из Анголы живыми и невредимыми, как считали и, видимо, продолжают считать они сами благодаря тому, что судьба свела их с этими дикарями... – он заглянул в бумаги, лежавшие перед ним, – мбунду.
– Язык сломаешь... – проворчал Коля Щербак.
– Из них, – не обратил внимания на реплику Щербака Голованов, – четверо иногородние и только трое москвичи. Адреса, правда старые, у нас тоже имеются... Кто-то из них, а возможно, все трое, на взгляд Кротова, да и мой тоже, имеют прямое отношение к тому, что случилось...
На мгновение в комнате повисла тяжелая тишина, но Голованов тут же поспешно продолжил:
– Значит, так, если помните, я уже говорил вам, что таинственного психиатра описывают все, кто его видел, как человека то ли восточной, то ли южной внешности. В этой связи, Филя, твое задание выглядит наиболее перспективным: записывай – Алиев Ренат Алиевич. Теперь адрес...
– Знаете, – неожиданно подал голос Алексей Петрович, – я бы не стал слишком концентрироваться на этой стороне дела... Я имею в виду внешность психиатра...
– Почему? – удивился Сева Голованов. Кротов усмехнулся и пояснил:
– Просто на днях моей Инне Александровне вздумалось поменять масть... Если помните, она убедительная блондинка... Словом, когда Инна вернулась от мастера из парикмахерской, я едва узнал собственную супругу! Разве что по голосу, которым она причитала, проклиная свою затею...
Мужчины невольно заулыбались, даже Голованов, но тут же посерьезнел:
– Ты, Алексей, хочешь сказать, что наш клиент мог изменить внешность?
– Почему бы и нет? Мог сделать это, когда начал осуществлять свою явно маниакальную идею, мог сделать это и сейчас: наверняка ведь понимает, что засветился...
– Думаю, ты прав, – поддержал его Агеев.
– Ну возможно, – кивнул Голованов. – Что ж... Нашей версии это никак не меняет... Значит, второго из них, Антона Плетнева, возьмешь на себя ты, Щербак... Третьего оставляю пока себе. Думаю, работа нам предстоит очень нелегкая: адреса старые, еще советских времен, снимков этих ребят нет нигде... Или есть?
Вопрос адресовался Кротову ответившему не сразу.
– Не знаю, Сева, – произнес наконец Алексей Петрович. – Я, конечно, попробую и разузнать, и, если повезет, раздобыть... Хотя, думаю, все понимают, что любые сведения, связанные с Анголой, все еще находятся под грифом...
– Черт бы побрал это все... – вновь проворчал Щербак. – По-прежнему рассекречивают через полвека даже то, что и так всем известно, – достаточно покопаться в Интернете...
– Что поделаешь, Коля, – вздохнул Кротов. – Этот принцип действует во всем мире, не только у нас. В некоторых странах срок еще больше, почти в два раза... Я же сказал: попытаюсь. Но на это потребуется какое-то время... Сказать точно какое, сейчас не готов.
– Во всяком случае, терять его зря мы не будем... Приступайте, ребятки, если сумеете, прямо сегодня...
Да, Юра Гордеев просил всем передать, чтобы, если понадобится его помощь, звонили в любое время суток.
Мужчины начали подниматься со своих мест, но, несмотря на звук отодвигаемых стульев, вопрос, заданный Агеевым, расслышали все:
– Сева, а почему Вячеслав Иванович не появился? Голованов немного помолчал, перебирая какие-то бумаги, потом покачал головой:
– Он, скорее всего, и не появится... – Всеволод поднял голову и посмотрел на вновь притихших товарищей. – Все в курсе, что Вячеслав Иванович подал в отставку? Пока он в Москве, но собирается уезжать, как только все прояснится. Уезжать не на время, если кто не понял. Насовсем...
 
8
Самые тяжелые, первые минуты встречи остались позади, и теперь оба они, старые друзья Слава Грязнов и Саша Турецкий, просто молча разглядывали друг друга.
– Эх ты-и-и, рыжий дурень... – Александр Борисович тепло улыбнулся и покачал головой. – Не послушался меня, мудрого змея, и все-таки по-своему сделал...
Вячеслав Иванович молча отвел глаза. Рыжим Турецкий его в последний раз называл, пожалуй, лет десять назад...
– Слав, ну сам подумай: что ты станешь делать в этом чертовом заповеднике, в этой хреновой глухомани? Зверюшек охранять?.. Так я что-то не припомню, чтоб ты состоял в Гринписе!..
– Все уже решено и, как говорится, подписано, – негромко, но твердо сказал Грязнов. – А животных я всегда любил. С детства... Все хотел собаку завести, да с нашей службой – сам понимаешь...
– Дурень... – снова пробормотал Александр Борисович.
– Тебе небось Меркулов насчет меня настучал? – поинтересовался Вячеслав Иванович.
– «Настучал» – сильно сказано. Сегодня, пока Иринка к врачу моему бегала посекретничать, я ее мобильным воспользовался и позвонил Косте... Между прочим, он от твоего решения в шоке!
– Я все думаю, – прерывисто вздохнул Грязнов, – что, вот если бы не твой Меркулов... Все могло бы быть по-другому! Все!..
– Слушай, ты что, винишь Костю?
– Нет, – перебил его Вячеслав Иванович, – я себя виню, себя! Но сейчас хотел сказать совсем о другом... Разве не он нас с тобой вернул обратно в эту проклятую систему? [2] 
– У-у-у... – протянул Турецкий. – Ты бы еще вспомнил времена, когда в школу ходил...
– И вспомнил бы! – нахмурился Вячеслав Иванович. – А разве я не прав? Сейчас ты бы, Сань, уже успел сделать себе имя... Криминальная журналистика нынче в чести, а газета, в которой ты работал, «Новая Россия», верно?..
– Верно... – усмехнулся Турецкий.
– Говорят, разбогатела, тиражи хорошие... Жива-здорова и процветает!
Оба они ненадолго замолчали, думая об одном и том же.
Когда-то в середине девяностых все трое – Меркулов, Грязнов и Турецкий – действительно уходили из органов, считалось, что навсегда. Тогда-то Вячеслав Иванович и затеял создание нынешней «Глории», руководил которой около двух лет, а его друг Александр Борисович действительно вполне успешно опробовал себя на поприще журналистики. Да сбил их, как полагал Грязнов, с панталыку действительно Меркулов: в Генпрокуратуре сменился ее глава и предложил Константину Дмитриевичу занять кресло своего заместителя по следственной работе. Эту должность Меркулов покинул как раз из-за конфликта с его предшественником. Ну а вернувшись, он, разумеется, потянул за собой и Турецкого...