Приют сердец

– Почему ты считаешь, будто знаешь, что надо выращивать на плантации, такой, как наша? – заносчиво спросил Мартин. – Ты ведь не южанин.
– Нет. И я не знаю, – последовал правдивый ответ Рори. – Но я прекрасно знаю работу на скотоводческом ранчо. Я знаю, что она требует планирования, мастерства, риска, пота и ежедневных молитв. Настоящий ты мужчина, или настоящий южанин, чтобы решиться и рискнуть?
Перчатка была брошена к его ногам и, как с облегчением заметил Рори, Мартин поднял ее.
– Я смогу сделать все, что потребуется, – проворчал он. – Я буду работать в два раза больше, чем ты или кто-то еще?
На губах Рори промелькнула улыбка.
– Хорошо. Всем придется потрудиться, чтобы сделать то, что мы должны.
 
Глава 13
Сентябрь 1879 – «Спринг Хейвен».
Было нелегко, но они постепенно добились своего. «Спринг Хейвен» выдало великолепный урожай хлопка. Конечно, он представлял собой жалкие крохи по сравнению с периодом до Гражданской Войны, [6] но, принимая во внимание последние пятнадцать лет, это был колоссальный успех. К тому же Рори пересмотрел сев и сбор зерновых и пшеницы, а также занялся большим садом. Разбогатеть они не разбогатеют, но могли получить неплохую прибыль. И, во всяком случае, они нарушили монотонность существования.
Прислонившись к новому фургону, который Рори купил на часть денег от займа, Мартин ожидал заказанный ранее провиант, чтобы загрузить его и отправиться в путь. Летние труды превратили Мартина в настоящего мужчину. Худоба приобрела гибкую силу. Кожа стала почти такой же смуглой, как и у Рори, а в волосах появились выгоревшие от солнца золотистые пряди. Хотя он часто жаловался матери, что ему приходится «вкалывать как негру», но в глубине души он наслаждался чувством, которое давала ему работа – чувством силы, когда обрабатывал землю, ощущением причастности к природе и творческому процессу, даже простой физической усталостью, от которой он засыпал по ночам, как только голова касалась подушки.
Увидев, что бакалейщик мистер Уолкер направился к двери, Мартин оторвался от фургона и, перепрыгивая через три ступеньки, влетел в магазин, прежде, чем мистер Уолкер подошел к крыльцу.
– Для тебя все готово, Мартин, – медленно произнося слова, сказал седоволосый мужчина. Мистер Уолкер заправлял этим магазином еще со времен дедушки Мартина, и знавал буквально всех в округе. Если бы только Мартин намекнул, что у него есть свободное время, он начал бы рассказывать одну историю за другой о прежних временах в Беллвиле, о первом Мартине Беллмане и его очаровательной второй жене, матери Тейлор.
– Спасибо, мистер Уолкер.
Мартин перекинул через плечо мешок с сахаром и вынес его на улицу. У него слюнки потекли от мысли о деликатесе. Мартин не мог даже припомнить, когда они в последний раз были в состоянии позволить себе роскошь пить чай с сахаром. Забросив мешок в заднюю часть фургона, он повернул назад к магазину и увидел прямо перед собой Питера Хейсса.
– Хей, Кори, – обратился Питер к мальчишке возле себя. – Взгляни-ка на этого олуха с красной шеей. Не он ли называл меня «белым отродьем»?
Мартин свирепо посмотрел на него, но не произнес ни слова.
Питер захихикал.
– Он выглядит совсем, как тот краснокожий, что его мамаша приютила у себя.
Молниеносно повернувшись, Мартин направил кулак в челюсть парня, голова Питера резко откинулась, а сам он, споткнувшись, врезался в стену напротив. Мартин ждал ответного удара. Он уже не был школьником, безрассудно бросающимся в драку. Он многому научился у Рори О'Хара за последние четыре месяца, включая искусство самоконтроля и ясности мысли.
Когда Питер бросился к нему, Мартин дождался самого последнего момента и слегка отступил в сторону, предоставив разъяренному противнику возможность обрушиться на фургон. Испуганная лошадь рывком рванулась вперед, и Питер кувыркнулся на землю, упав лицом в грязь.
Мартин настороженно взглянул на Кори, но тот склонился над пытавшимся встать Питером. Безвольно опустил руки, создавая впечатление полной расслабленности и уверенности в себе. Казалось, его поза еще больше взбесила Питера. Однако на этот раз он не бросился к Мартину. Вместо этого он медленно приближался, намереваясь ударить. Сбить с ног ударом кулака в живот. Питер кружил вокруг него, заставляя Мартина повернуться спиной к Кори на тот случай, если ему понадобится помощь. Мартин разгадал тактику и старательно избегал западни, подбираясь ближе к фургону.
– Иди сюда, грязный зачинщик. Я научу тебя некоторым манерам.
– Что? – спросил Мартин. – Чтобы научить им, нужно самому знать их!
Питер широко размахнулся, а Мартин в этот момент нанес еще один удар в челюсть, за которым последовал удар левой по ребрам. Питер был захвачен врасплох как последовательностью ударов, так и их силой. Он согнулся пополам, и Мартин опустив обе руки, сжатые вместе, на шею Питера, отбросил его на землю.
Убедившись, что в данный момент Питер не собирается подниматься, Мартин повернулся к Кори:
– Может быть, ты что-то хочешь сказать обо мне или моей семье?
Тот быстро замотал головой, лицо его побелело, когда он взглянул на своего огромного друга, избитого и стоявшего на коленях в грязи у ног Мартина.
– Вот и хорошо, – оживленно произнес Мартин, стряхивая пыль с брюк. – Тогда я снова займусь делами.
Мариль с легким удивлением читала письмо от Темплтона Эшли. Темплтон был ее отдаленным родственником по материнской линии. Она не видела его и не имела никаких вестей с тех пор, как началась война, поэтому сгорала от любопытства узнать, почему он решил написать ей сейчас. Оказалось, что его сын, Джозеф, и молодой родственник жены Темплтона собирались проехать по Атланте и остановиться в «Спринг Хейвен». Письмо заканчивалось вопросом, будет ли ей это удобно.
– О, Боже, – со вздохом произнесла Мариль. – Только разобрались со сбором урожая, а сейчас придется принимать гостей. Ее тонкие, похожие на птичьи лапы, пальцы нервно барабанили по крышке стола.
В детстве, когда были лучшие времена, и округ населяли благовоспитанные Южане, а не этот сброд янки, можно было совершенно свободно нанести визит и остаться на месяц, а то и больше. Никто не испытывал недостатка ни в помещениях, ни в чем то другом. Существовали рабы, заботившиеся о всем необходимом, и исполнявшие любое пожелание, и все, казалось, принадлежали к одной большой семье, не важно, были ли они родственниками или нет.
Услышав легкий шорох юбок Бренетты, когда она входила в столовую, Мариль оторвала глаза от письма. На мгновение, как это происходило не раз, ей показалось, что это – Тейлор, настолько они были похожи.
– Тетушка Мариль, ты хорошо себя чувствуешь? Мысли о Тейлор улетучились.
– О… да, прекрасно, дорогая. Входи, пожалуйста, и посиди со мной.
Бренетта одела бледно-коричневое платье из превосходного муслина, ткань такая же легкая, как сентябрьский ветер, едва шевеливший за окнами листья дуба. Как хотелось, чтобы и у ее дочери было подобное платье, но сейчас счастьем приходилось считать то, что она одета вообще. У нее вырвался еще один вздох.
– Нет, действительно, что-то не так, тетя, – сказала Бренетта, сев за стол напротив нее. – Ты не хочешь рассказать мне, в чем дело?
– Я только что получила письмо от одного из моих кузенов. Похоже, у нас на неопределенный срок появятся гости. Я просто ума не приложу, как развлекать их. – Она подняла большие карие глаза, пытаясь ободряюще улыбнуться. – Я утратила практику, у нас так мало всего, нет прислуги, и дом выглядит совсем ветхим и… – слова иссякли.
Бренетта мгновение молча изучала ее, красивые глаза заполнились сочувствием и состраданием. Потянувшись через стол, она коснулась руки тети.
– Расскажите мне, тетя Мариль. Расскажите мне о жизни здесь, в «Спринг Хейвен», когда вы с мамой были девушками. Расскажите мне о вечерах и ваших поклонниках, – нежно просила она.