Слово Варяга

– Личности двух девушек установили. Одна Слободина, а другая Копылова. Кто третья – неизвестно.
– Как ты сказал? – неожиданно глухо переспросила Вера.
Чертанов удивленно посмотрел на Веру:
– Копылова.
– Случайно не Мария?
– Верно, Мария... Копылова Мария Федоровна. А ты ее знаешь?
– Господи! Это же моя одногруппница, Маша. Она пропала еще в прошлом году. Ты бы не мог показать мне ее фотографию?
– Может, это все-таки не она, – попытался отговориться Чертанов. – Документы нашли метрах в пятидесяти от места убийства.
– Я должна взглянуть.
– Знаешь, все это очень неприятно. Я сам до сих пор вздрагиваю, когда вижу подобное.
– Я очень тебя прошу, – взмолилась Вера.
Сейчас был тот самый случай, когда приходилось согласиться. Материя, связывающая их в единое целое, натянулась. Требовалось всего лишь одно небольшое усилие, чтобы она начала трещать.
И все-таки Чертанов медлил.
– Пойми, Вера, это не свадебные фотографии. Глядя на эти снимки, даже у самых крепких мужиков слеза наворачивается.
– Михаи-ил, – протянула девушка с укором.
– Хорошо, – не скрывая неудовольствия, Чертанов потянулся к планшету, в котором лежало несколько фотографий. Отвернувшись, он выбрал одну, с его точки зрения, наиболее безобидную. Хотя какая тут может быть цензура! – Возьми, – протянул он снимок.
Лицо девушки было снято крупным планом. Длинные волосы, рассыпавшиеся веером, накрепко вмерзли в землю. И если не всматриваться в застывшие безжизненные черты лица, то можно было подумать, что их треплет ветер.
Вере хватило лишь секунды две. Вернув фотографию, она с ужасом произнесла:
– Боже мой!.. Это она. Как же теперь Екатерина Алексеевна это переживет?.. Ведь она все надеялась, что Маша жива. В церковь ходила, молилась, свечи ставила.
Лицо ее как-то посерело, будто бы она сама потеряла кого-то из близких. Приобняв Веру, Михаил постарался утешить ее:
– Поверь моему опыту, матери станет легче. Все это время она жила в мучительном ожидании. А тут хоть горькая, но определенность. Не дай бог кому-то пережить подобное!
– О чем ты говоришь! – неожиданно воскликнула Вера, протестуя.
– Все это так. Пустота, связанная с ожиданием дочери, заполнится скорбью. Появится место, куда можно будет принести в память о дочери цветы.
– Как все это ужасно!
– А где она работала? – В Чертанове заговорил профессиональный интерес.
– Маша?
– Да. Она ведь, как и ты, уже должна была закончить мединститут?
– Она и закончила. Работала в Первой психиатрической больнице. Психотерапевт. Мы с ней вместе должны были поступать в ординатуру. У нее очень непросто складывалась жизнь.
– Почему?
– Влюбилась в одного доктора, и неудачно.
– Врача, что ли?
– Доктора медицинских наук.
– И в самом деле, угораздило ее. Он, наверное, старый?
– Вовсе нет. Наоборот, очень даже молодой. Докторскую диссертацию защитил в тридцать три года. Большой умница. На него возлагали очень большие надежды. Но внезапно он отказался от всего и ушел из института. А заодно порвал и с Машей. Объяснил ей, что не хочет портить жизнь хорошей девушке, потому что сам он неудачник и с ним ей всегда будет плохо.
– Ничего себе неудачник! – хмыкнул Чертанов. – Хотя, скорее всего, это только отговорка. Наверное, нашел себе какую-нибудь бабу поинтереснее, а твою подругу просто бросил.
Вера возмутилась:
– То-то и оно, что никого у него нет!
– Он сам ей об этом сказал?
– Да.
Чертанов невесело улыбнулся:
– Поверь моему опыту, мужики могут много чего наплести, когда хотят расстаться с женщиной.
– Такую девушку, какой была Мария, оставить просто так невозможно...
– Это тебе только кажется!
– Она очень красивая. – И, чуть смутившись, Вера добавила: – Куда привлекательнее всех нас. – Чертанов улыбнулся. Слышать подобную оценку из уст девушки, считавшей себя едва ли не королевой, было очень странно. – Ведь Маша была «вице-мисс Москвы», а это кое-что да значит!
Чертанов неопределенно пожал плечами. На разного рода «миссок» ему пришлось насмотреться, разумеется, не в качестве зрителя.
– Возможно, – сдержанно отозвался он.
– Ей предлагали выгодные контракты за рубежом, но она отказалась.
– Почему?
– Характер у нее такой. Одно время она работала в одном московском агентстве моделью. Говорит, что это не для нее. В общем, не хотела. Предпочитала жить спокойно.
– И почему же этот доктор наук ушел из клиники?
– Поговаривали, что у него вышла ссора с заведующим отделением, где он работал. После этой ссоры работать им вместе было уже невозможно.
Увлекшись разговором, Вера, кажется, позабыла о фотографии.
– И где же сейчас работает это «научное светило»?
– Насколько мне известно, он полностью отошел от науки и теперь трудится в какой-то бригаде паркетчиков, по-моему.
– А как его зовут?
– Дмитрий Степанович Шатров.
Михаилу показалось, что он уже где-то слышал эту фамилию. Поднявшись, Чертанов достал из холодильника еще одну бутылку пива. Уверенно откупорил. Крышка, сделав сальто, улетела куда-то в угол комнаты. Следовало бы подобрать, но подниматься из-за стола не хотелось. Отпив глоток, Михаил вдруг обнаружил, что пиво совершенно горькое. Не с легкой горчинкой, какое он обычно предпочитал, а такое, что буквально разрывало носоглотку. Теперь оно уже не пойдет – настроение было отравлено.
– Мне кажется, что я уже где-то слышал эту фамилию.
– Он человек известный... Как все это ужасно!
– Знаешь, что меня больше всего удивляет в этих убийствах? – негромко спросил Чертанов.
– Что?
– То, что преступники отрубали своим жертвам конечности...
– Что ты имеешь в виду?
– Этот разговор, конечно, не для стола. Но у Копыловой был отрублен палец. У Слободиной и третьей неизвестной девушки были обрублены уже правая и левая кисти. Я не удивлюсь, если в следующий раз у трупа не обнаружится головы.
– Какой кошмар! – всплеснула руками Вера.
– Ладно, пойдем спать, – поднялся из-за стола Чертанов. – Завтра утром мне нужно явиться на доклад к полковнику Крылову. Хотелось бы немного выспаться. Я очень устал.
Накопившуюся за день усталость неплохо снимает контрастный душ. Сначала тело следует размять упругими струями воды, а когда поры раскроются и кожа покраснеет, следует обдать ее колодезным холодом. Подобная практика неоднократно испытана, особенно хорош подобный рецепт во хмелю, алкоголь улетучивается с первыми же ледяными струями. Немного постояв под душем, Чертанов отправился в спальню. Так оно и есть, Вера не разочаровала и в этот раз: кровать уже расстелена, а взор радует свежее белье.
Так уж повелось у них с Верой: если Чертанов говорит, что устал, то она располагается в соседней комнате на диване, предоставляя Михаилу возможность как следует выспаться. Но в этот раз Чертанов испытал легкое разочарование, он совершенно не возражал бы, если бы Вера устроилась у него под боком.
Потушив свет, Михаил лег под одеяло, понимая, что в ближайший час ему не уснуть – его преследовали картинки прожитого дня. Он попытался расслабиться, но перед глазами всплывала кисть без пальца. Ему приходилось видеть вещи и поужаснее, но обрубки мертвого тела представлялись ему в тот вечер верхом злодейства.
Дверь неожиданно приоткрылась, и в комнату узким лучиком ворвался свет от ночной лампы. В дверном проеме он разглядел застывшую Веру. В легкой короткой полупрозрачной рубашке она казалась верхом совершенства. Особенно хороши были ноги, бесконечно длинные. Приятно было осознавать, что вся эта красота, совершенно недоступная чужому взгляду, предназначалась для него. Так сказать, эксклюзив.
– Ты не спишь? – прозвучал ее робкий голос.
Вера подошла поближе.
– Нет.
– Я тебе не помешаю? Мне просто захотелось побыть с тобой рядом.
Чертанов притянул ее к себе.
– Какая же ты все-таки девочка... И совершенно бесхитростная.