Листобой (Рассказы)

Юрий Иосифович Коваль 
Листобой 
Рассказы 
Для старшего дошкольного и младшего школьного возраста. 
СОДЕРЖАНИЕ 
Капитан Клюквин 
Серая ночь 
Лабаз 
Лесник Булыга 
Белозубка 
У Кривой сосны 
Картофельная собака 
Гроза над картофельным полем 
Листобой 
Найда 
По чернотропу 
Веер 
Ночные налимы 
Шакалок 
Колышки 
Снежура 
Лось 
Листья 
Кувшин с листобоем 
КАПИТАН КЛЮКВИН 
На Птичьем рынке за три рубля купил я себе клеста. 
Это был клёст-сосновик, с перьями кирпичного и клюквенного цвета, с клювом, скрещённым, как два кривых костяных ножа. 
Лапы у него были белые, - значит, сидел он в клетке давно. Таких птиц называют "сиделый". 
- Сиделый, сиделый, - уверял меня продавец. - С весны сидит. 
А сейчас была уже холодная осень. Над Птичьим рынком стелился морозный пар и пахло керосином. Это продавцы тропических рыбок обогревали аквариумы и банки керосиновыми лампами. 
Дома я поставил клетку на окно, чтоб клёст мог поглядеть на улицу, на мокрые крыши сокольнических домов и серые стены мельничного комбината имени Цюрупы. 
Клёст сидел на своей жёрдочке торжественно и гордо, как командир на коне. 
Я бросил в клетку семечко подсолнуха. 
Командир соскочил с жёрдочки, взмахнул клювом - семечко разлетелось на две половинки. А командир снова взлетел на своего деревянного коня, пришпорил и замер, глядя вдаль. 
Какой удивительный у него клюв - крестообразный. Верхняя часть клюва загнута вниз, а нижняя - вверх. Получается что-то вроде буквы "X". Этой буквой "X" клёст лихо хватает подсолнух - трах! - шелуха в стороны. 
Надо было придумать клесту имя. Мне хотелось, чтоб в имени был отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и красный цвет оперения. 
Нашлось только одно слово, в котором есть и клюв и красный цвет, клюква. 
Подходящее слово. Жаль только, нет в клюкве ничего командирского. Я долго прикидывал так и эдак и назвал клеста - Капитан Клюквин. 
Всю ночь за окном слышен был дождь и ветер. 
Капитан Клюквин спал неспокойно, встряхивался, будто сбрасывал с перьев капли дождя. 
Его настроение передалось мне, и я тоже спал неважно, но проснулся всё же пораньше, чтобы послушать утреннюю песню Капитана. 
Рассвело. Солнечное пятно еле наметилось в пасмурных облаках, низко бегущих над крышей мелькомбината. 
"Цик..." - услышал я. 
Потом ещё: 
"Цик, цик..." 
"Убогая песня, - думал я. - "Цик", и всё. Маловато". 
Почистив перья, Капитан Клюквин снова начал цикать. Вначале медленно и тихо, но после разогнался и кончил увесисто и сочно: "Цок!" 
Новое колено в песне меня порадовало, но Капитан замолчал. Видно, он пережидал, выдерживал паузу, прислушивался к песне, которая, так сказать, зрела у него в груди. 
Впрочем, и настоящие певцы-солисты не сразу начинают кричать со сцены. Настоящий солист-вокалист постоит немного, помолчит, прислушается к песне, которая зреет в груди, и только потом уж грянет: "Люблю я макароны!.." 
Капитан помолчал, поглядел задумчиво в окно и запел. 
Песня началась глухо, незаметно. Послышался тихий и печальный звук, что-то вроде "тиуууу-лиууу". Звук этот сменился задорным посвистом. А после зазвенели колокольчики, словно от жаворонка, трели и рулады, как у певчего дрозда. 
Капитан Клюквин был, оказывается, настоящий певец, со своей собственной песней. 
Всё утро слушал я песню клеста, а потом покормил его подсолнухами, давлеными кедровыми орехами и коноплёй. 
Пасмурная осень тянулась долго. Солнечных дней выпадало немного, и в комнате было тускло. Только огненный Капитан Клюквин веселил глаз. 
Красный цвет горел на его перьях. А некоторые были оторочены оранжевым, напоминали осенние листья. На спине цвет перьев вдруг становился зелёный, лесной, моховой. 
И характер у Капитана был весёлый. Целый день прыгал он по клетке, расшатывал клювом железные прутья или выламывал дверцу. Но больше всего он любил долбить еловые шишки. 
Зажав в когтях шишку, он вонзал клюв под каждую чешуинку и доставал оттуда смоляное семечко. Гладкая, оплывшая смолой шишка становилась похожей на растрёпанного воробья. Скоро от неё оставалась одна кочерыжка. Но и кочерыжку Капитан долбил до тех пор, пока не превращал в щепки. 
Прикончив все шишки, Капитан принимался долбить бузинную жёрдочку своего деревянного коня. Яростно цокая, он смело рубил сук, на котором сидел. 
Мне захотелось, чтоб Клюквин научился брать семечки из рук. 
Я взял семечко и просунул его в клетку. Клюквин сразу понял, в чём дело, и отвернулся. 
Тогда я сунул семечко в рот и, звонко цокнув, разгрыз его. Удивительно посмотрел на меня Капитан Клюквин. Во взгляде его были и печаль, и досада, и лёгкое презрение ко мне. 
"Мне от вас ничего не надо", - говорил его взгляд. 
Да, Капитан Клюквин имел гордый характер, и я не стал с ним спорить, сдался, бросил семечко в кормушку. Клёст мигом разгрыз его. 
- А теперь ещё, - сказал я и просунул в клетку новое семечко. 
Капитан Клюквин цокнул, вытянул шею и вдруг схватил семечко. 
С тех пор каждый день после утренней песни я кормил его семечками с руки. 
Осень между тем сменилась плохонькой зимой. На улице бывал то дождь, то снег, и только в феврале начались морозы. Крыша мелькомбината наконец-таки покрылась снегом. 
Кривоклювый Капитан пел целыми днями, и песня его звучала сочно и сильно. 
Один раз я случайно оставил клетку открытой. 
Капитан сразу вылез из неё и вскарабкался на крышу клетки. С минуту он подбадривал себя песней, а потом решился лететь. Пролетев по комнате, он опустился на стеклянную крышку аквариума и стал разглядывать, что там делается внутри, за стеклом. 
Там под светом рефлектора раскинулись тропические водоросли, а между ними плавали королевские тетры - тёмные рыбки, рассечённые золотой полосой. 
Подводный мир заворожил клеста. Радостно цокнув, он долбанул в стекло кривым клювом. Вздрогнули королевские тетры, а клёст полетел к окну. 
Он ударился головой о стекло и, ошеломлённый, упал вниз, на крышу клетки... 
В феврале я купил себе гитару и стал разыгрывать пьесы старинных итальянских композиторов. Чаще всего я играл Пятый этюд Джульяни.