Часы

Не соврал немец: после супа кашу подают. Гречневую, с маслом. Петька и кашу подзавернул в два счета. Киселя дали - кисель съел и миску облизал. 
Ребята, которые рядом сидят, смеются. Особенно один, одноглазый, с черной повязкой на лбу... Тот прямо издевается. 
- Ну и обжора, - говорит. - Ну и горазд лопать. Слон, ей-богу, и то меньше ест. 
Смеются ребята. Обидно Петьке. Терпел он, терпел - и не вытерпел. Облизал свою оловянную ложку, посмотрел одноглазому в нахальный его глаз и, размахнувшись, ударил одноглазого ложкой по лбу. 
Ужасно закричал одноглазый. Зашумели ребята. Федор Иванович прибежал. 
- Что? Что такое? 
Одноглазый плачет и кулаком растирает свой лоб, а на лбу шишка. 
- Кто тебя так? - спрашивает Федор Иванович. 
- Вот, - показывает одноглазый на Петьку. - Вот эта сволочь... Ложкой. 
Строго посмотрел Федор Иванович на Петьку. 
- Встань, - сказал. - Встань, тебе говорят. 
Встал Петька, смотрит исподлобья, - чего, дескать, надо? 
- Так, - сказал Федор Иванович. - Так. А теперь выйди вон. 
Не понял Петька - пошел за заведующим. И когда выходили из столовой, услышал за спиной: 
- Федор Иваныч! Новенький не виноват. 
Голос знакомый, - чернявенький крикнул. 
Вышли они в коридор. 
- Так, - сказал Федор Иванович. - Слушай, что я тебе скажу. Драться нельзя. Так. На улице можно было драться, а у нас нельзя. Понял? А в наказание стань здесь и стой, пока обед не кончится. 
Повернулся Федор Иванович и пошел по коридору. 
А тут как раз и обед кончился. Выбежали ребята из столовой. Бегут ребята мимо Петьки. Петька к стене прижался... Бегут. Одноглазый пробежал. Язык показал Петьке. Чернявенький пробежал. Крикнул: 
- Купаться пойдешь? 
Встрепенулся Петька: 
- Куда купаться? 
- На речку, на Кордон... Вся наша группа идет. Айда? 
У Петьки уж план на уме. 
Побежал вместе с чернявеньким. А чернявенький на ходу говорит: 
- Ты, - говорит, - с Пятаковым не дерись... Если он драться будет - не дерись, а заявляй прямо в шус, в школьный совет. 
"Ладно, - думает Петька, - некогда мне в шусы заявлять. Я сейчас на Кордоне буду... До свиданьица". 
Вбежали они в огромный зал. Ребят в этом зале видимо-невидимо. Строятся ребята, как солдаты, в два ряда. Бородатый дядя с палкой в руке командует. 
- Смирно! - командует. - Равнение направо! 
Стал и Петька. Тоже по-солдатски вытянулся. Равнение направо взял. 
А тут входит в зал Федор Иванович. Вошел, осмотрел ребят. Кому-то кушак поправить велел, кому-то лицо вымыть. Петьку увидел, брови поднял. 
- Как, - спрашивает, - и новенький идет? Нет, - говорит, - новенькому сегодня идти нельзя. Пусть отдохнет. 
Одноглазого увидел. 
- А также, - говорит, - и Пятаков пусть выйдет. За такое поведение без купания. 
Заплакал одноглазый. Из строя вышел. 
И Петька вышел. Но не заплакал. 
Грустный только Петька стоит. 
Вот парами прошли ребята мимо. В ногу прошли. 
- Левой! Левой! 
Вот ушли. Подошел к Петьке Федор Иванович, похлопал Петьку по плечу. 
- Так, - говорит, - не унывай, брат. Сживемся. У нас не очень плохо ребята живут. А только драться нельзя. Так. Иди во двор играть. Ну! Веселей! 
Пошел Петька во двор. 
Там ребята, которые купаться не пошли, в рюхи играют. Петьку приглашают вместе играть. Усмехнулся Петька. 
- Не играю, - говорит. - Детская забава. 
Отошел Петька в сторону, к забору, и сел у забора на мелкий щебень. 
Сидит и думает: 
"Что делать? Как действовать?" 
А вокруг вечереет. Туман поднимается, солнце заходит. И ребята вдали в рюхи играют. Звенят голоса их: 
- Сбил! Попа сбил! 
- Врешь! В городе поп... 
И гладкие рюхи летают в воздухе, с грохотом прыгают по земле. 
А Петька думает: "Смыться я, конечно, смоюсь. Слов нет. Но только часики при себе держать опасно. С ними греха наживешь. Мало ли что... Может быть, здесь ежедневно белье сжигают... Нет. Спрятать надо часы до поры до времени". 
Решил Петька спрятать часы. Решил закопать их в землю, пока не подойдет время бежать. А бежать задумал в эту же ночь. 
Лег Петька на живот, огляделся. Ребята в рюхи играют, попов каких-то бьют. Воспитатель сидит, книжку читает. Никто на Петьку не смотрит. 
Вынул Петька часы. И вдруг любопытно стало. Захотелось взглянуть какие они изнутри? 
Крышку открыл, а под крышкой еще крышка. И на крышке две черных буквы: С.К. А под крышкой - стекло. И под стеклом - стрелки. 
В черном кружочке секунды бегают. А часы и минуты идут незаметно: смотришь - на месте стоят, отвернешься - подвинулись. Семь часов без одной минуты на Петькиных часах. 
Разгреб Петька щебень у самого забора, ямку глубокую до локтя вырыл. Защелкнул часы, плотно обвязал их тряпкой и сунул в ямку. Ямку закопал, рукой притоптал, щебнем засыпал. Чтоб место не забыть, прутик небольшой воткнул. 
Потом улегся, положил голову на место, где клад закопал, - мечтать стал. 
И все об одном: "Чухонку куплю. С барашком. Ножик куплю. Наган, может быть, куплю... Конфеток каких-нибудь с начинкой. Яблок..." 
Опять замечтался Петька и снова грустить перестал. 
Когда ребята с купания пришли и чай пить в столовой сели, Петька на одноглазого внимания не обращал, хотя тот и снова издеваться начал. Зато за Петьку чернявенький заступился. 
- Брось, Пятаков, - сказал чернявенький. - Мало тебе досталось от новичка? Еще хочешь? 
Притих Пятаков одноглазый. 
После чая ребята все, и большие и маленькие, во дворе играли в лапту. И Петьке весело было. Играть не умел он, правда, а то сыграл бы для компании. Весело было Петьке. Когда стемнело совсем и звезды на небе зажглись, снова звонок зазвенел. Воспитатель встал и крикнул зычно: 
- Спать, ребята! 
Поплелись ребята в спальню. 
Спальня огромная, полутемная. Стены белые, и на лампах молочные колпаки. И всюду кровати рядами стоят, как в больнице. 
Чернявенький Петьке койку показал. 
- Вот, - говорит, - тебе приготовлено, со мной рядом спать будешь. 
Поглядел Петька, и даже страшно стало. 
"Неужели, - думает, - мне спать здесь придется?" 
На кровати простыночки разные, одеяло серое мохнатое, подушки чистые, полотенце в головах. 
Разделся Петька, улегся как порядочный и в одеяло завернулся.