Болатбек
— Мне всех жалко. А зачем вам?
— Ладно, меньше разговаривай! — прикрикнул мужчина. — Одну я возьму. Скажи спасибо, что не две.
— Ни одной коровы не дам. Они колхозные.
— Колхозные, значит, общие. Выходит, и мои тоже, — мужчина обнажил в улыбке желтые зубы.
Он повернулся и пошел к стаду, на ходу развязывая веревку, обмотанную вокруг пояса. Подошел к рыжей крупной корове, начал привязывать веревку к ее рогам.
— Оставь! — закричал Болатбек.
«Задержать его надо! Задержать обязательно… До как?.. Если бы хоть старый Егизбай вернулся…»
И он еще раз крикнул — нарочно как можно громче:
— Уа! Слыхал, что говорю?!
— Не ори! — повернул голову мужчина. — Сказал, возьму — значит, возьму. Третий день поджидаю, пока кто-нибудь один из вас останется. Без коровы не уйду…
— Не смей, — закричал Болатбек. — Я тебя знаю! Ты — Жексен! Как был бандит, так и теперь…
Жексен выпрямился, пристально поглядел на Болатбека.
— Вот с кем Аллах привел встретиться, — сказал он. — Подрос, змееныш. В настоящую змею превратился… Это по твоей милости я один, как волк, в горах скитаюсь. Давно обещал с тобой посчитаться…
«Что делать? — билось в голове у Болатбека. — Я должен обязательно задержать его… Он страшный человек… Может наделать еще много бед… Но как я смогу?.. Нужна помощь…»
— Егизбай! — закричал он. — Сюда! Скорей!..
— А, ты так?! — прошипел Жексен, отпустил веревку и кинулся на Болатбека.
Тот отскочил в сторону, но отступать было некуда: сзади обрыв. Болатбек нагнулся, поднял камень и с камнем в руке двинулся на Жексена. Он был уже не тем мальчишкой, что четыре года назад, он чувствовал в себе силы вступить в схватку со взрослым мужчиной…
Он не думал о том, что у бандита есть оружие… что терять ему нечего… он готов на все…
Когда старый Егизбай спустился с гор на пастбище в предвкушении отдыха и сытного обеда, он не сразу нашел Болатбека. И только потом, в траве, возле большого валуна с высеченным на нем именем и числом месяца, увидел неподвижное тело.
* * *Егизбай поднял тревогу. Люди бросились в погоню за убийцей. Когда Жексена окружили и взяли, он только рычал, как дикий, обезумевший зверь.
Старый Егизбай подошел к нему и плюнул под ноги.
— Сто твоих поганых жизней, — сказал он медленно, с трудом, — сто твоих поганых жизней не стоят одной светлой жизни этого молодого джигита, которого ты погубил…
Люди молча двинулись в аул.
