Адвокат Казановы
Разумеется, замечание касалось ее костюма, состоящего из юбки пристойной длины и приталенного жакета. Все вместе на Елизавете смотрелось неплохо, но как-то уж слишком уныло, без шика и блеска. Сочетание коричневого и белого цветов и у самой Дубровской не вызывало душевного подъема, но насмешливая реплика мужа, ставшая лишь констатацией известного ей факта, прозвучала обидно.
– Меня ничто так не бодрит, как комплименты по утрам, – зло откликнулась Лиза. – Смею заметить, что я отправляюсь не на вечеринку, а в областной суд.
– Да хоть бы и в Совет Федерации! – парировал супруг, рассматривая собственное отражение в зеркале. – Можно подумать, адвокаты должны одеваться так, чтобы у каждого встречного возникало желание выразить им свои соболезнования. Откуда эти тусклые тона, глухой ворот и полное отсутствие украшений? Между прочим, у адвокатов нет униформы.
– Спасибо, что напомнил, – огрызнулась Лиза, пристально разглядывая свой костюм. Неужели она на самом деле напоминает унылую старую калошу?
Разумеется, Андрею было бесполезно раскрывать одну из немногих собственных теорий, которую она вывела из опыта участия в судебных процессах. Одежда адвоката-женщины должна быть красивой, дорогой, но строгой. Особенно осторожной нужно быть с разного рода эффектными штучками. Судья, будь то женщина или мужчина, вынужден и в жару, и в холод париться в мантии, и может отнестись с предубеждением к адвокатессе, разряженной в пух и прах. А сбить спесь с нарядной куклы-защитницы он сможет единственным способом: отыграться на подсудимом в приговоре. Последнее дело, если участники процесса будут воспринимать тебя вначале как женщину, а потом уже как адвоката. Надежда на то, что какой-нибудь судья падет жертвой волшебных чар и поэтому вынесет твоему клиенту оправдательный приговор, ничтожно мала. Вместе с тем короткие юбки и глубокие вырезы способны отвлечь внимание от самой потрясающей речи. И пусть твоими устами в тот день говорит сам Плевако, представители сильной половины человечества все равно будут пялиться на твои ноги и грудь и не поймут ровным счетом ничего из того, что ты собиралась до них донести. В самом деле, какая разница в том, что бормочет в своей речи небесное создание?
В практике Елизаветы был случай, о котором она и сейчас не могла вспоминать без смущения. Рассматривалось масштабное дело, и на скамье подсудимых сидело не менее двадцати человек, членов организованной преступной группы. Елизавета в тот день выглядела потрясающе. Изумрудный цвет ее костюма, состоящего из длинной струящейся юбки и обтягивающей блузки, приятно контрастировал с унылой цветовой гаммой спортивных трико, в которые были обряжены подсудимые. В общем, Лиза не находила ничего удивительного в том, что во время перерывов ее кто-нибудь из них то и дело подзывал: «Ой, Елизавета Германовна, у меня вопрос!», «Не сочтите за труд, подойдите еще раз», «Моему другу непонятно содержание обвинительного заключения. Не могли бы вы помочь?» И она порхала от своего адвокатского места до скамьи подсудимых, радуясь весеннему дню, эффектному костюму и своей внезапной профессиональной востребованности.
Настроение испортила прокурор. Толстая тетка в погонах долго наблюдала за оживлением зэков, пока не сделала определенного вывода. С ним-то она и поспешила ознакомить Елизавету.
– У вас юбка просвечивает, – сообщила она ей в коридоре.
Конечно, проще всего было списать замечание коллеги на банальную женскую зависть. Но Дубровская, осмотрев себя в зеркале в холле Дворца правосудия, поняла, что прокурор права: изумрудный жатый шелк безбожно просвечивал, довольно четко обрисовывая очертания ног. По правде говоря, Лизе не пристало стыдиться этой части своего тела. Она обладала красивыми ножками и была не против пощеголять ими где-нибудь на пляже или хотя бы на улице, в конце концов. Но в ее планы вовсе не входило соблазнение двух десятков обалдевших от отсутствия женского общества зэков.
Остаток дня она просидела на своем месте, как пришпиленная, вяло пресекая попытки подзащитных получить очередную консультацию. Настроение было безвозвратно испорчено. Обращенные к ней взгляды уже не радовали, а казались сальными. А лихая тетка-прокурор, пользуясь растерянностью адвоката, кромсала в клочья заранее выстроенную ею линию защиты…
Лиза задумчиво повертела в руках розовый костюм с расшитым бисером пояском, но потом решительно убрала его в шкаф. Нет уж! Пусть ее драгоценный супруг любуется красотками в мини, гордо дефилирующими по коридору его офиса. Сегодня она предпочитает быть скорее скучной, чем смешной. Ну, а юбку с дерзким разрезом она отложит до вечера…
Во Дворце правосудия, как обычно по утрам, было многолюдно. Толпа посетителей у входа постепенно втягивалась в стройный поток, проходя через рамку металлоискателя. Судебные приставы, проверяя документы, заносили данные об участниках процесса в компьютер. Далее следовала еще и процедура досмотра сумок, борсеток, пакетов.
Меры безопасности в областном суде были отлажены не хуже, чем в столичном аэропорту, но никто из посетителей не роптал. Во-первых, все осознавали бесперспективность нытья и жалоб. Ну а во-вторых, как ни верти, но приходилось соглашаться с тем, что рассмотрение судебных дел не всегда происходит в атмосфере единодушия и взаимопонимания. Редко, но все же происходили различного рода эксцессы. А старожилы Дворца правосудия помнили и рассказывали начинающим юристам случай, когда одним неприметным посетителем с хозяйственной авоськой в руках в судебном заседании была открыта стрельба. Никто тогда не пострадал. Прокурор и защитник ловко шмыгнули под стол, а лихие пули просвистели где-то в районе решетки, за которой сидел насмерть перепуганный подсудимый. Это была вендетта со стороны родственника потерпевшего, решившего осуществить правосудие своими силами. Конечно, он не покушался на жизнь иных участников процесса, но нервную встряску получили все. После того случая охрана в суде была усилена, а уже через много лет, когда Елизавета впервые переступила порог Дворца правосудия, меры безопасности в нем стали сопоставимы разве что с охраной ракет с ядерными боеголовками.
Зал судебного заседания под номером 333 располагался в самом конце коридора на третьем этаже и не являлся особо пафосным. Здесь не было кресел для присяжных заседателей и многочисленных рядов сидений для публики. Несмотря на общественный резонанс, вызванный убийством известной предпринимательницы, по меркам областного суда дело не входило в состав экстраординарных. Один подсудимый, один защитник, прокурор и судья – вот и весь состав участников. Да, конечно, еще и потерпевший, в качестве которого был приглашен родственник покойной, господин Вощинский. Наблюдатели не предрекали процессу продолжительность, недели две-три, не больше. Дело ведь яснее ясного! Дмитрий Серебров уже был заранее осужден и признан виновным представителями прессы. «Охотник за наследством» – так гласил заголовок газеты, которую Лизе любезно подложила свекровь за завтраком. Итак, охота на «охотника» началась…
Дубровская с трудом протиснулась через плотную группу журналистов, в центре которой блистала погонами прокурор. Она была довольно молода и невероятно амбициозна. Проговорив на камеру заученный отрывок из обвинительного заключения, она сверкнула белозубой улыбкой и закончила свою речь словами:
– Должно быть, вам не терпится познакомиться с адвокатом Дмитрия Сереброва. Вот, кстати, и она!
Разумеется, реплика была обращена к журналистам, которые, как по команде, повернули голову, должно быть, ожидая увидеть могучего Голиафа. Вместо него перед ними предстала невысокая худенькая девушка с кожаным портфелем в руках. Лицо ее почему-то не выражало радости от встречи с прессой. Напротив, оно казалось озабоченным и чрезвычайно серьезным.
– О, так, значит, нас ждет поединок прекрасных дам? – нашелся кто-то из журналистов. – Зрелище обещает быть впечатляющим.