Цветы для Чирика

Только увидев это, Валентин понял, что лже-Тоня вовсе не собиралась пить кофе. Скорее всего, подумал он, лже-Тоня заметила меня и чем-то я ей сильно не понравился. Да и кому понравится плечистый хмурый незнакомец, столь странно и решительно следующий за тобой по пятам? Вот опытная бизнес-вумен и нашла способ избавиться от незнакомца.
Но зачем?
Этого Валентин не знал.
Он поднялся и расплатился с барменом.
Потом неторопливо подошел к рыжеволосой церберше.
– Мадам, – негромко сказал он, пригнувшись к ней, потому что церберша поначалу даже не подняла голову. – Мадам, четверть часа назад мимо вас к туалетам прошла женщина… В таком, знаете, светлом деловом костюме… А обратно почему-то не вышла…
И прямо спросил:
– Куда она могла подеваться?
Рыжеволосая церберша удивленно подняла голову и так же удивленно пожала толстыми круглыми плечами. Выглядела она грубовато. Обращение мадам могло ей не понравиться. Валентин ожидал какого угодно ответа, но рыжеволосая церберша, подумав и еще раз пожав толстыми круглыми плечами, ответила на редкость доброжелательно:
– Это дамская комната.
Загородив собой цербершу от лишних взглядов, Валентин улыбнулся и выложил на столик десять долларов.
– Мне не надо в дамскую комнату, – сказал он все так же негромко. – Я не хочу проверять дамскую комнату. Я просто хочу узнать, куда могла подеваться женщина в светлом деловом костюме? Я внимательно следил за входом. Я не мог ее упустить. Она не могла уйти незамеченной.
– Наверное, она все-таки ушла, – все так же доброжелательно кивнула рыжеволосая церберша, незаметно забирая купюру со столика. – По крайней мере, за кофе и пирожное она заплатила.
– Вам?
– Да. Она оставила деньги мне. Чтобы я передала их бармену. Наверное, она сразу знала, что уйдет, не выпив кофе.
И многозначительно добавила:
– Если она ушла, значит, ей не хотелось с кем-то встречаться.
– А что, из дамской комнаты есть какой-то особый выход?
Церберша доверительно улыбнулась:
– Это старое здание. Очень старое. Когда-то, говорят, здесь был доходный дом. А потом, говорят, общага НКВД. Так говорят, я не знаю… Тут все помещения соединены входами и выходами. Настоящий лабиринт. Что-то такое вроде обширной и разветвленной коридорной системы. Часть дверей давно перекрыли, но некоторые остались. Нет смысла их заделывать. О некоторых дверях вообще почти никто не знает. Иногда это удобно.
– Кому? – удивился Валентин, угощая цербершу сигаретой.
– А нашим девочкам удобно, – улыбнулась рыжеволосая церберша, закуривая. Наверное она имела в виду местных проституток. – Мы заботимся о наших девочках. Мы стараемся, чтобы девочек никто не обижал.
– А кто их может обидеть?
– Как кто? – удивилась церберша. – Кавказцы.
Десять баксов и сигарета развязали ей язык. А может, она вообще была разговорчивая.
– Кавказцы сюда приходят компаниями. Они шумят и спаивают наших девочек. Ну, вы же понимаете… У нас не очень любят кавказцев. М наши девочки боятся с ними гулять.
Видимо, церберша заметила ироническую усмешку Валентина и добавила более сухо:
– Если вы читаете газеты, то, наверное, понимаете, почему теперь наши девочки боятся гулять с кавказцами. Вот заранее и договариваются со мной. Попили, поговорили, посмеялись, а потом в дамскую комнату. В одной кабинке у нас специально оставлена дверца. Как раз такая, чтобы девушке пройти. Это я только вам говорю, – совсем уже доверительно предупредила церберша. – А дверца открывается в нашу подсобку. Девочки знают об этом. А из подсобки можно выйти в служебный коридор. Так что, все под контролем. Если девочки чувствуют, что им пора уходить, они уходят именно так.
– А кавказцы?
– Ну, что кавказцы?.. – понимающе развела руками рыжеволосая церберша. – Кавказцы сердятся. Только они ведь ни за что не пойдут в дамский туалет. У них нет такого понятия.
– Простите, а женщина, которая сюда вошла… Ну, про которую я говорю… Она что, тоже из ваших девочек?..
– Да ну! Скажете! – удивилась рыжеволосая церберша и было видно, что она не врет. – Эта не такая… Эта, сразу видно, порядочная женщина… Говорю вам, ей просто не хотелось с кем-то встречаться.
– Часто она у вас бывает?
– Ну, не знаю… Она из новеньких… Но бывала… Раза два… А может, бывала и не в мою смену…
– Ей уже приходилось уходить отсюда таким способом?
Рыжеволосая церберша поджала губы:
– Любая гостья имеет право воспользоваться туалетом.
И добавила:
– Зачем вам это?
– Она мне понравилась, – очень серьезно произнес Валентин и выложил на столик перед горничной еще пять долларов.
– Ну, если понравилась… – подозрительно протянула гардеробщица, но деньги взяла. – Если понравилась, тогда я вам так скажу… Это порядочная женщина… На моих глазах она всегда уходила обычным путем и с никакими кавказцами никогда не путалась… Она, по-моему, из настоящих… Из деловых, из умных… Такие у нас тоже бывают…
– Когда вы ее видели, она приходила сюда одна?
– Нет, с мужчиной.
– На кого он похож?
– А на вас он похож!.. – вдруг сильно удивилась гардеробщица. – Ну, точно говорю!.. На вас!.. Ну, может, чуток помоложе…
– Она всегда приходила сюда именно с этим мужчиной?
– Да нет… Я же вам говорю, она у нас редко бывает… Я и видела ее раза два… А мужчина… – изумленно повторила церберша. – Он точно походил на вас!..
– А кто у вас здесь обычно собирается?
– Ну, как кто?.. – заметно поскучнела рыжеволосая церберша. – Разные люди… В основном, молодежь… Но и деловые… Всякие у нас люди бывают… Иногда кавказцы приходят…
– А эта женщина? Вы ее знаете?
– Извините, не знаю, – строго ответила церберша и поднялась: – Извините, меня зовут.
И встав, неторопливо поплыла к стойке к окликнувшему ее бармену.
Заглянуть в туалет? – подумал Валентин.
Какой смысл?
Зачем врать гардеробщице? Она и так много наговорила. Даже, наверное, слишком много. По крайней мере, больше, чем следовало. Вон как бармен на нее вызверился.
А ей что?
Может, это она сама нашла такой оригинальный способ помогать девочкам.
Честехранительница, ухмыльнулся Валентин.
Ишь, какие тут робкие девочки. Гулять боятся с кавказцами. Как испугались, так нырь в кабинку, а там дверца наружу… И все под контролем… С девочек, наверное, за такие штуки деньги берут… Эта же церберша, наверное, и берет… Как за проезд по частной дороге…
Валентин вышел на Красный проспект.
Чужие люди.
Чужой город.
Он вдруг поймал себя на том, что думает вовсе не о лже-Тоне.
Оглянувшись, посмотрел на дверь бара.
Он думал, что, в сущности, человек должен всегда сидеть на одном месте. Как гриб. Где пророс, там и сиди. Как эта рыжеволосая церберша. Тогда многие проблемы отпадут сами собой.
Когда постоянно сидишь на одном месте, подумал Валентин, все, что ты видишь вокруг, постепенно начинает входить в твою собственную зону внимания и становится твоим. Именно твоим, а не чьим-то. А когда ты часто перемещаешься в пространстве, все наоборот постепенно тускнеет, начинает терять краски и очертания. Все постепенно, но невозвратимо становится чужим. Конечно, перемещаясь в пространстве, ты рано или поздно встречаешь некие загадочные подобия, некие загадочные повторения, иногда, наверное, даже значительные, но все равно это всегда подобия, повторения.
Не больше.
Вот как лже-Тоня.
Зеркальные и ненужные подобия и повторения, подумал Валентин.
И никогда эти загадочные зеркальные подобия и повторения ничего тебе не принесут, кроме раздражения и неловкости.
Ше муа, решил он. Пойду домой.
Наберу продуктов и пойду домой.
И буду ждать Куделькина-младшего.
И отдам ему чужую спортивную сумку.
И может, напьюсь, чтобы забыть о лже-Тоне. Забыть, как, в сущности, забыл о Тоне настоящей.
В этот момент Валентину действительно не хотелось ни загадочных подобий, ни повторений.