Цветы для Чирика

– Ты погоди, – хмыкнул Куделькин. – На хера мне этот ваш Генерал. Дело не в чинах. Ты меня, наверное, плохо расслышал. Я спрашиваю не о Генерале. Я спрашиваю о Полковнике.
– Мы что?.. В армии, что ли?..
– Да подожди… – вдруг затрясся от нетерпения рябой бомж. И с ясной искрой в глазах уставился на Куделькина. – Ты про какого лепишь Полковника?.. Про Груню, что ли?..
– Про какую Груню? – невольно заинтересовался Куделькин.
– Да не про какую, а про какого… Груня это не баба… Груня это живой человек…
– Молчал бы, – укорил рябого пожилой бомж. – И за умного сойдешь и целее будешь.
– А я чего?.. Я про Груню…
– Выкладывай, – приказал Куделькин.
– А ты?
– А я не обману. Ты выкладывай. Если информация подойдет, получите на полбанки.
– Ну тут просто… – заявил рябой бомж, собрав весь запас слов и стараясь, если не правильно, то хотя бы равномерно их распределить… – Груня, значит, большой человек…
– Очнись! Я же спрашивал про Полковника.
– А Груня и есть Полковник.
– Как так?
– А так… Пить стал… Сам знаешь… Раньше просто так выпивал, теперь пьет… Как медведь сосет… А пьяный всегда дерется… Дерзит всем… Их-за Груни менты начали скверы прочесывать… Вот смотри, меня вчера замели… – рябой страшновато, но совсем по-человечески хихикнул. – Меня, значит, замели, а я совсем трезвый… Садись, говорят… Я спрашиваю, надолго?.. Менты смеются… Всего обнюхали, будто я из варенья… Ясный хер, отпустили… Менты, они ж тоже не без понятия… А этот Груня, он совсем с нарезки слетел… Он пьет и всем говорит правду… Слышишь?.. Всем!.. Слыхал про такое?.. Это как болезнь, всем говорить правду… У меня, говорит Груня, видение было…
Рябой бомж даже задохнулся от возмущения:
– У всех бывают видения… Чего ж теперь?.. Всем правду говорить?.. Мне однажды, когда я спал в канаве, сам генералиссимус товарищ Сталин погрозил пальцем… Я неделю потом не пил… А у Груни видения, он сосет… Денежки есть, вот и сосет… Кто ж будет спорить, коли есть денежки?.. Пока есть денежки, делай, что хочешь, хоть всю правду режь… А там посмотрим… Вот кончатся денежки у Груни, мы ему глаз вырвем, мало что он Полковник… Его, слышь?.. – наклонился бомж к Куделькину и на Куделькина понесло перепрелой одеждой. – Он говорит, к нам его заслали… Не сам как бы скурвился, а большое начальство его заслало… Груню сейчас даже Колька-Недопырка боится… А Колька-Недопырка человек строгий… Недопырку самого все боятся… Недопырку сейчас только Груня не боится… Груня сейчас совсем никого не боится… Он, слышь?.. – опять наклонился бомж к Куделькину и на Куделькина снова потянуло перепрелым потом. – Груня сейчас как бы не бомжует, он как бы наоборот… Работает… По какому-то там приказу… Он сейчас находится как бы на действительной службе… Вот как хочешь, верь не верь, а у него даже документ есть… Большой документ… Ему воинские звания одно за другим набегают… Он сам говорит… Но кончатся денежки, мы Груне глаз вырвем… – с облечением подвел итоги рябой бомж.
– Идет, – сказал Куделькин. – Покупаю информацию.
– За полбанки?!
– За полбанки. Как скажете, где найти Груню, так сразу выдам. Наличными. Мелочью. Чтобы вам не менять. Вам тут, смотрю, и бегать никуда не надо. Только руку протянул, вот они и полбанки, – указал Куделькин на «Альтернативные напитки». – Так что, говорите, где Груня?
– Ну, где… – сразу поскучнел рябой бомж. – Про это ты спроси у Кольки-Недопырки… Он сейчас лишних к Груне не допускает… Он теперь у Груни как бы на службе… Нам откуда про Груню знать?..
– А про Недопырку?
– За полбанки? – недоверчиво спросил старший бомж.
– За полбанки.
– Если к Кольке-Недопырке, тогда иди прямо на вокзал… Тут рядом… Дуй прямо по Вокзальной магистрали, никак не промахнешься… Кольку-Недопырку сразу найдешь… Колька-Недопырка или сидит у входа в метро или прохаживается у перехода через пути… Знаешь переход, который под часами?.. Не тот, что за магазином, а под часами… Усек?..
– Усек, – успокоил бомжа Куделькин. – А каков он на рожу этот Колька-Недопырка? На жука похож?
– Да ну на жука!.. – отмахнулся старший бомж. – Ты его сразу узнаешь. Даже фотки не надо… Он все время орет. Не может Недопырка молчать. Молчать у него язык не поворачивается…
Подумав, бомж уважительно добавил:
– Красиво работает.
Кольку-Недопырку Куделькин узнал сразу.
Колька-Недопырка оказался броваст, как бывший генсек Брежнев. С первого взгляда могло даже показаться, что брови у Кольки наклеенные, так густо и угловато топорщились они над пронырливыми серыми глазами, над длинным горбатым носом, над всем его надменным вытянутым восточным лицом.
Грозно двигая угловатыми густыми бровями, Колька-Недопырка время от времени нагло вскрикивал:
– Спасибо, добрые господа кавказцы!.. Премного благодарен, добрые господа кавказцы!.. Никто не подаст бедному человеку столько, сколько добрые господа кавказцы!..
Кавказцы понимающе усмехались.
Их было трое.
Они только что бросили три червонца в грязную шапку Кольки-Недопырки, вот он и топырился, выказывая великое уважение. Молодые кавказцы в папахах важно оборачивались на прохожих и не спешили уходить. Похоже, им нравилось славословие Недопырки.
Куделькин неторопливо подошел к бомжу.
Среднего роста, но коренаст, плечист. Тень Куделькина даже не полностью накрыла бомжа. Он сперва даже не заметил Куделькина. Свирепея от неожиданной удачи, боясь упустить щедрых кавказцев, пытаясь подманить их к своей шапке еще раз, Недопырка вскрикивал на всю площадь:
– Спасибо, добрые господа кавказцы!.. Не пожалейте денежек на молитвы за вечный мир, за труд и счастье, за мирное небо над головой!.. Не пожалейте опытному старому инвалиду на восстановление несчастных кавказских земель и городов, разрушенных жестокой войною!..
– Как ты их, придурок, собираешься восстанавливать? – негромко спросил Куделькин.
– Уйди! Не засти Солнце! – не оборачиваясь, совсем как Диоген, ответил Недопырка.
– И все же… Как?..
Колька-Недопырка умолк.
Он вдруг что-то почуял.
Кавказцы в папахах тоже насторожились. Кажется, пяток минут они еще собирались погреться в лучах неожиданной славы.
– Как ты собираешься восстанавливать несчастные кавказские земли и города, разрушенные жестокой войною, придурок? – наступив твердым каблуком на откинутую в сторону ногу сидящего на земле Кольки-Недопырки, спросил Куделькин.
Колька-Недопырка понял, что влип.
Взвизгнув коротко, по-бабьи, он попытался резко отпрянуть в сторону, но Куделькин крепко прижал кривую ногу опытного инвалида Недопырки к мирной сибирской земле.
– Послушай, дорогой, да? – укоризненно покачал головой один из кавказцев. – Зачем инвалида обижаешь?
– Подойди сюда, – негромко, но деловито попросил Куделькин кавказца, стараясь не вызвать излишнего интереса у торопящихся к метро прохожих. – Читать умеешь?
– Послушай, зачем обижаешь, да? – уже с угрозой начал кавказец, но взглянув на удостоверение Куделькина, сразу сбавил тон. – Твое дело, дорогой. Сам разбирайся, да? Мы мимо шли.
Крепко надавив каблуком на прижатую к земле кривую ногу Кольки-Недопырки, Куделькин сказал:
– Выбор у тебя небогатый, придурок. – Мысленно Куделькин будто вновь обернулся и увидел лежащего на земле капитана Ларина со служебным «Стечкиным» в откинутой руке. Ему будто снова пахнуло в нос растревоженной лопатами рыхлой землей. – Или ты прямо сейчас скажешь, где найти Груню, или я упеку тебя на несколько месяцев в тюрьму.
– За что? – нагло ответил, несколько пришедший в себя Колька-Недопырка. – Двести девятую давно отменили. Борис Николаевич лично отменили. Бродяжничество и попрошайничество нынче не грех, а сурьезная работа. Не так, что ли?.. Кто подаст бедному инвалиду, собирающемуся выпить за здоровье господина президента России?.. – торжествующе и нагло вскрикнул Недопырка на всю привокзальную площадь, все так же тщетно пытаясь выдернуть свою хилую ногу из-под тяжелой ноги Куделькина.