Вечность Эллы и Миши (ЛП)

— Я не злюсь, что сделал это. Я злюсь, что тебе пришлось проделать весь этот путь, чтобы позаботиться о нем, — он звучит напряженно.
— Что? — Путаница захватила мой мозг.
Он играет с потрепанной областью на коленке своих джинсов. — Думаю, это дерьмово, когда дети должны вести себя как родители.
— Мы все еще говорим обо мне? — спрашиваю я, смотря на него. — Или есть что-то еще, чем ты хочешь поделиться... что-то, что происходит с тобой.
— Я в порядке. — Он подталкивает меня плечом. — Это история для другого раза.
— Но ты никогда не делишься своими историями, — я напоминаю ему.
— Ни с кем, — парирует он. — За исключением Миши.
— Да, я догадываюсь, — говорю я вслух, и он посылает мне забавный взгляд. — Неважно. Я собираюсь проведать своего отца, возможно, потом мы сможем где-то поесть. Я угощаю, так как тебе пришлось иметь дело с этим дерьмом.
— Это и правда угощение? — шутит он с саркастической усмешкой. — Ужин с тобой?
Я гримасничаю и иду на кухню, и дверь-ширма захлопывается за мной. Частицы пыли парят в воздухе, и я машу рукой перед лицом. — Господи, пахнет так, будто здесь мертвое животное.
— Это потому, что никто не убирал здесь после моего отъезда.
Отец появляется в дверном проеме, на нем мешковатая зеленая футболка и джинсы с жирными пятнами. Его кожа приобрела немного загара после того, как я видела его в последний раз, и он выглядит даже моложе, но его глаза, как обычно, налиты кровью. Он не пьян, но с похмелья, что может быть в равной степени плохо.
— Я думала, что убралась. — Я осматриваю коричневые столешницы, все еще заставленные бутылками водки и текилы, и стол, заваленный просроченными счетами. — Пап, почему ты покинул лечебницу?
Он плюхается на стул за кухонным столом, плечи сгорбились и его голова падает на руки. — Они пытались поговорить со мной о твоей матери.
Во мне нарастает беспокойство от сложности ситуации. — Уверена, для тебя это было трудно, но побег не решит проблему. Станет лишь хуже. Доверься мне, я знаю.
— Довериться тебе. — Он поднимает голову и потирает подбородок. — Довериться тебе, как доверил следить за твоей матерью той ночью. — Он повторяет слова, которые говорил мне, когда мы пытались отправить его на реабилитацию.
Будто меня ударили в живот, и я прижимаю к нему руку, чтобы заставить свои легкие работать. — Мне жаль.
Его глаза расширяются, и он быстро встает на ноги, стул падает на пол. — Элла, я не это имел в виду. Иногда я говорю вещи... и я не знаю, почему.
— Все в порядке. — Прямо как мне говорила мой терапевт, я дышу через внутреннюю боль, возвращаясь к двери. — Я иду поужинать. Ты что-то хочешь?
Он качает головой и его глаза становятся влажными. — Элла, я, правда, не имел это в виду.
— Я знаю. — Я сбегаю через заднюю дверь и глубоко вдыхаю свежий воздух.
Итан смотрит на меня и поднимается на ноги. — Я думал прокатиться, и мы можем взять мой грузовик, потому что я ни за что на свете не заберусь в эту клоунскую машину.
Я бы обняла его прямо сейчас, но не стала. — Звучит отлично.
* * *
Мы сидим в его грузовике, едим французскую фри и гамбургеры, неоновый свет освещает кабину. Итан смотрит на одну из официанток, наклонившуюся, чтобы принять заказ у машины, которая стояла рядом с нами. Между нами было тихо.
— Ты слышал, что он сказал мне, правда? — наконец спросила я, перемешивая соус своим фри.
Он вытаскивает маринованный огурец из гамбургера, вытягивая лицо, когда бросает его на поднос, прикрепленный к окну. — Немного. Кроме того, нет ничего, чего я бы уже не слышал.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Я жую фри, сканируя его глазами в ожидании объяснений.
— Я говорю, что родители отстой.
— И не хочешь вдаваться в подробности.
— Не совсем.
Когда тишина снова нарастает, он выпускает раздраженный вздох. — Ты помнишь, во втором классе, как я всегда приходил в школу с синяками?
Я делаю глоток содовой и ставлю ее обратно в держатель. — Это не тот год, когда ты сломал руку?
— И это среди прочего. — Он хмурит лоб, уставившись в ветровое стекло. — В тот год мой отец пристрастился к болеутоляющим, и он всегда был из-за чего-то расстроен... вернее сказать из-за всего. И он любил вымещать это на моих братьях, мне, маме - в основном на тех, на ком мог.
Во мне что-то щелкнуло от того, что он сказал. — Я этого не знала... Мне жаль.
— Никто не знает. Даже Миша. — Он комкает обертку от гамбургера и бросает ее на поднос. — Так что да, я знаю, что родители могут быть придурками по отношению к своим детям, но в наших случаях, это было больше, из-за их пристрастий, чем из-за того, что они чувствуют.
Я не была уверена, что сказать, кроме как «спасибо».
Он убирает пустую чашку из-под соуса на поднос, и тяжесть в кабине улетучивается. — Ты должна мне больше времени, не только потому, что я забрал твоего отца, но и за то, что делюсь. Я ненавижу это делать.
— Ха-ха. — Я передаю ему свой мусор, и улыбка на его лице увеличивается.
С другой стороны от нас, выжимая двигатель, заезжает синий «Камаро»[6]. Майки на водительском сидении, качает головой в такт музыке, которая вырывается из его стерео. Все те чувства, когда Миша из-за него врезался на своем «Шевели» в дерево, промчались сквозь меня.
— Чертов мудак, — бормочет Итан себе под нос, включая двигатель и позволяя ему реветь, выжимая газ.
Я закатываю на него глаза. — Что ты делаешь? Ты в грузовике.
— В нем Hemi[7], — говорит он фальшивым южным акцентом. — Ты знаешь, что он ездит вокруг, хвастаясь тем, что победил на гонке?
— Какого дьявола Грэнтфорд Дэвис там с Майки? — в шоке спрашиваю я, уставившись на заднее окно Камаро. — Я думала, они ненавидят друг друга?
Итан начинает смеяться. — Теперь Грэнтфорд маленькая сучка Майки из-за проигранной гонки. В принципе, он должен делать все, что ему говорит Майки. Это была часть ставки.
Миша был бы в восторге, если бы знал это. Он всегда винил Грэнтфорда за ту ночь на мосту, даже если я - нет. Тем не менее, это все еще заставляло меня улыбаться, видя Грэнтфорда на заднем сидении в его ковбойской шляпе и несчастным взглядом на лице.
Я надавливаю пальцем на консоль, пока Майки кричи нам что-то грязное через музыку.
— У тебя на лице такой взгляд, будто ты хочешь втянуть нас в проблему. — Он допивает остатки своего напитка и бросает его на поднос.
— Чувствую, что немного начинаю проблему. На самом деле, мне это нужно. — Смотря на Майки через тонированные стекла, я поднимаю свой наполовину полный коктейль. — Ты помнишь то время, когда мы ехали по главной улице, и я швырнула этот коктейль в стекло припаркованной машины, потому что Миша подзадорил меня.
— Ты хочешь вновь пережить это? — Желтые огни отражаются в его карих глазах. — Потому что, если я правильно помню, из-за этого мы попали в глубокое дерьмо - Миша и я получили по нашим задницам.
— Этого не будет, — заверяю я его. — И в любом случае, я не собираюсь бросать это в его машину. Я собираюсь бросить стакан в открытое окно, прямо ему на колени. — Он молчит, потирая рукой подбородок, и я добавляю, — Ты «за» или нет?
— Конечно я «за». Я всегда «за». — Он опускает руку на руль. — Я просто думаю о лучшем способе оторваться от него, когда он попытается преследовать нас.
Я взглянула на Майки, кричащего на одну из официанток на роликах. — Думаешь, будет?
Итан сжимает рычаг переключения. — Может быть... с ним друзья.
Я начала опускать окно. — Это, правда, важно, если он будет? Дело в том, что я знаю, ты можешь надрать его задницу.
Он кивает. — Правда, но с ним в машине Денни Фаррен и этот парень чертовски огромен.
Я вытягиваю руку из окна. — Ты хочешь, чтобы я сделала это?
— Сделай это, — говорит он, когда подходит официантка, чтобы забрать поднос с окна, и Итан бросает пару долларов чаевых. — Мы просто будем ехать, пока не скроемся от него... О да, черт, я сделаю это. Я поведу грузовик по объездному холму. Его «Камаро» никогда не будет в состоянии преодолеть холм, за исключением, если он не хочет угробить свою машину.