Леди исчезает

— С вами так легко говорить!
— Какое отношение ко всей этой истории имеет картина? Это ведь какое-то полотно? Я не ошиблась?
 Томми снял обертку. 
— Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о ней все, что знаете.
— Понятно. Что именно вас интересует?
— Где и когда она была написана?
 Миссис Восковен внимательно посмотрела на холст. Впервые в ее взгляде Томми увидел интерес. 
— Она создана лет пятнадцать тому назад. Это одна из самых ранних работ моего мужа. Даже лет двадцать…
— А что здесь изображено?
— Это домик, который расположен вблизи от Сэттон-Чэнселлора, в семи-восьми милях от Маркет-Вэйзинга. Очень живописное и уединенное место!
 Наклонившись над картиной, она неожиданно заметила: 
— Как странно…
 Томми пропустил ее реплику мимо ушей. Он спросил: 
— А как он назывался?
— Точно не помню. Там случилось какое-то неприятное происшествие. Хозяева не захотели сохранить старое название. Одно время его звали «Уотерсайд».
— Кто там жил?
— Не могу сказать точно. Одно время туда приезжали на уик-энд мужчина и молодая девушка. Думаю, они не были женаты. Кажется, она была актрисой. Хорошенькая, но глупенькая. Вильяму она нравилась.
— Он ее писал?
— Он не любил делать портреты. Даже редко делал эскизы.
— Значит, когда ваш муж рисовал домик, в нем жили эти люди?
— По-моему, так и было, но ведь я уезжала. У меня был большой заказ в другом месте. Мне кажется, они потом поссорились. В доме жила гувернантка с ребенком. Потом с девочкой что-то случилось… Возможно, ее просто увезли. Но к чему вам все это знать?
— Меня интересует этот дом, потому что моя жена отправилась на его поиски. Она когда-то видела его из окна вагона.
— Так оно и было. Рядом проходит железнодорожная линия. Дом отлично виден!
 Когда Томми ей все рассказал, миссис Восковен была поражена: 
— Вы случайно не сбежали из какой-нибудь лечебницы?
— Мой рассказ дает основание это предполагать… Я считаю, что моя жена нашла этот дом. Она позвонила, что возвращается домой, но не приехала. Естественно, мне хочется выяснить, где она и что с нею произошло. Вдруг она навлекла на себя неприятности?
— Неужели это опасно?
— Я вообще не верил в эту историю, но жена ко всему отнеслась иначе…
— Женская интуиция?
— У нее это бывает. Вы не были знакомы с миссис Ланкастер?
— Никогда не слышала.
— Картина принадлежала раньше ей. Она подарила ее моей тетушке, находясь в доме для престарелых. Потом неожиданно уехала… Мы пытались ее найти, но не смогли.
— Боюсь, вы многое навоображали. Так можно дойти и до нервного истощения!
— Наверное, вы правы. Возможно, дело не стоит и выеденного яйца!
— Нет! — заявила миссис Восковен. — Есть одна деталь…
 Томми удивился. 
— В этой картине есть что-то странное, но я не могу понять, в чем тут дело. Он так много писал!
— А вы не помните, кому он ее продал или подарил?
— Это было так давно! Его картины нравились, их охотно покупали. На одной выставке было распродано буквально все.
— Я так вам благодарен!
— Но я еще не сообщила, что именно мне кажется странным.
— Очевидно, вы поняли, что это копия.
— Нет! Это картина Вильяма. По-моему, она называлась по каталогу «Дом у канала». Но она изменилась.
— В чем?
 Миссис Восковен ткнула своим измазанным глиной пальцем под арку моста. 
— Видите эту лодку? Ее раньше здесь не было!
— Кто-то ее дорисовал?
— Там вообще никогда не было лодок. И Вильям ее не рисовал. Это не его почерк. Рисовал кто-то другой.
— Но зачем?
 Томми ничего не понимал. Правда, он не очень доверял миссис Восковен. Ведь она так давно видела картину. Возможно, она забыла о лодке. Она так сдержанно держалась… Нельзя определить даже, как она относилась к мужу. Ревновала? Презирала за слабости? 
— Что вы намерены теперь делать? — спросила женщина.
— Поеду домой. Вдруг появились какие-нибудь новости от жены. Если нет, завтра же направлюсь в эти места.
— Интересно, где она? — задала скорее себе самой вопрос миссис Восковен. — Надеюсь, с нею ничего не случилось?
— Что могло произойти? В этом доме нет ничего плохого.
— Дом предназначен для влюбленных.
— Они там жили?
— Бывали.
— Но ведь его можно было использовать и для чего-то другого? Вы не знаете, кто там жил?
 Она покачала головой. 
— Я вообще ничего не знаю об этом доме.
— Но вы о чем-то или о ком-то думаете… Почему вы не хотите мне рассказать?
— Мне нечего рассказывать. Иногда кого-нибудь подсознательно вспомнишь, но это не значит, что данный человек для вас важен.
 Неожиданно она спросила: 
— Хотите копченой селедки? Вам необходимо перед дорогой хорошо подкрепиться. Садитесь на станции Ватерлоо. Пересадка будет в Маркет-Вейзинге.
 Он понял, что его выставляли. 
  
 Глава 13. Альберт ищет доказательства 
 
 Таппенс усиленно моргала глазами, но видела она плохо. Когда она попробовала поднять голову, то почувствовала острую боль. 
 Она снова попыталась открыть глаза и поняла, что находится в больничной палате. 
 Почему она здесь очутилась? 
 Очевидно, какой-то несчастный случай… 
 Мимо проходили сестры в белых халатах, но они не обращали на нее внимания. 
 В воображении Таппенс почему-то возникла фигура священника, но это не был ее отец. 
 Потом она решила, что работает здесь медсестрой… 
 В этот момент представительница именно этой профессии участливо ее спросила: 
— Как вы? Вам лучше, дорогая? Думаю, вам нужен сейчас горячий чай!
 Таппенс раздражала ее фальшивая интонация. 
 Она подумала о том, что сестра, очевидно, еще только учится. 
 Ей пришлось пить из поильника. Голова раскалывалась. 
— У меня очень болит голова, — пожаловалась она сестре.
— Вам скоро станет легче, — услышала она в ответ.
 Отчитываясь перед старшей сестрой, младшая сказала: 
— Номер четырнадцать уже проснулась, но, по-моему, она еще плохо соображает…
 Таппенс в это время находилась в полудреме. Ей казалось, что она служит в добровольных медицинских частях. Потом она пыталась вспомнить, где она находится, но из этого ничего не вышло. 
 Когда подошла сестра, она спросила: 
— Где я?
 Сообщение о том, что она находится в госпитале Маркет-Вейзинга, ничего не прояснило. 
 Она вновь вспомнила старенького священника… 
 Когда сестра спросила ее имя, Таппенс неожиданно выпалила: 
— Пруденс Каули!
 Ей казалось, что она служит в госпитале, выполняя свой долг. Разве могла поступить иначе дочь викария. 
 Потом она вспомнила фразу: 
— Это было ваше бедное дитя?
 Но понять, что это такое, не могла. 
 Сестра доложила врачу, что больная вспомнила свое имя, но не назвала адрес. 
— Дадим ей еще снотворного, — сказал доктор. — Это поможет ей лучше перенести контузию.
 Томми приготовил ключ, намереваясь открыть дверь своего дома, но она неожиданно распахнулась. 
 Его поджидал Альберт. 
— Она вернулась?
— Нет никаких известий… Боюсь, ее поймали и захватили!