Виват Император!

Его собеседник усмехнулся.
— До сих пор удивляюсь, как тебе удалось выбить под кампус двадцать квадратных километров считай в заповеднике?
Ярославичев поднял перед собой открытую ладонь.
— Привыкай… Михаил (по еле заметной запинке можно было догадаться, что ему пока не очень привычно называть собеседника этим именем), здесь не Бельгия. Здесь все решают деньги и связи, а не законы и договоры.
Собеседник согласно кивнул, но по его лицу было заметно, что его мучают какие-то сомнения. Наконец, не удержавшись, он спросил:
— И все-таки я не понимаю, зачем ты решил заняться этой варварской страной? Китай, по-моему, все-таки был бы гораздо более перспективным. К тому же монархические традиции там гораздо более глубоки, чем в России. Так что твой будущий титул звучал бы гораздо более величественно. Император Поднебесной, а? Звучит!
Губы Ярославичева тронула легкая улыбка:
— Ты не прав, Михаил, ты попал под влияние магии больших чисел. Пойми, пятьдесят тысяч в год — это максимум, до которого мы сможем допрыгнуть, да и то только при ОЧЕНЬ самоотверженной работе. Так что даже через десять лет нас будет всего чуть больше полумиллиона. И как при такой численности мы смогли бы контролировать почти полтора миллиарда китайцев? К тому же Китай сейчас воспринимается в мире с гораздо большим опасением, чем Россия. А это значит, что если бы мы избрали в качестве базы Китай, то лимит времени до начала серьезного противодействия у нас был бы гораздо меньшим. Нет, Россия — это идеальный вариант.
Собеседник пожал плечами:
— Ну, не знаю, вероятно, ты прав. В конце концов, сейчас уже ничего не изменишь. Но… мне не нравится эта страна. За свою жизнь я сменил почти полсотни стран и четыре континента, но нигде я не чувствовал себя более… неуютно, чем здесь.
Ярославичев понимающе кивнул:
— Я тебя понимаю. Мы все прошли через это. Эта страна сначала вызывает резкое отторжение, но затем, когда ты узнаешь ее чуть поближе, когда познакомишься с людьми… Подожди, все наладится.
Тот, кого называли Михаилом, вздохнул.
— Хотелось бы надеяться. — Он снова отвернулся к окну. За окном проносились московские пригороды.
— …еще одной структурой, которая практически полностью попала под влияние Фонда, является Российский педагогический совет. Схема работы абсолютно идентична вышеуказанным. Региональные организации совета действуют в тесном контакте с советами общественной поддержки «Фонда Рюрика». Основное ежегодное мероприятие — определение победителей местных конкурсов на звание лучшего учителя года. Победителей определяют по четырем номинациям — «Лучший учитель года», «Лучший учитель-предметник», «Лучший учитель младших классов», «Лучший молодой учитель года». Сумма денежных премий, как и в предыдущих случаях, составляет от четырех до семи тысяч долларов. Естественно, тоже в рублевом эквиваленте. Таким образом, с учетом расходов на региональные конкурсы «Лучший врач года», «Лучший сотрудник милиции» и грантов семьям малообеспеченных ветеранов войны, а также военнослужащих и работников силовых структур, погибших при исполнении воинского и служебного долга, прямые ежегодные затраты Фонда только по этим программам составляют около ста пятидесяти миллионов долларов. Кроме того, по экспертным оценкам, на обеспечение деятельности всех вышеуказанных структур тратится еще не менее пятидесяти миллионов долларов. — Виктор замолчал, перевернул лист и, подмигнув своему отражению в зеркале, продолжал: — Еще Фонд финансирует обширную программу восстановления памятников старины, которая оценивается почти в двести пятьдесят миллионов долларов. А если прибавить к этому именные стипендии и некоторые другие проекты, а также умеренно щедрое финансирование девяноста собственных региональных отделений, то на круг получается, что в настоящее время Фонд каждый год тратит в России не менее семисот-восьмисот миллионов долларов. Наиболее же реальной цифрой представляется миллиард. Причем, ей-богу, мне очень нравится, как он их тратит. И в этом твоя основная проблема, дружок.
С этими словами Виктор скорчил кривую рожу своему отражению, отложил пачку распечаток и, вздохнув, отвернулся от зеркала. Он чувствовал себя чертовки неуютно. Вот уже два года он вплотную занимался этим Фондом, но все, что он успел накопать за это время, выбывало у него искреннюю симпатию. Эти люди, казалось, задались целью доказать, что на свете действительно существуют честные альтруисты. Никакой другой логики в их действиях просто не просматривалось. А вернее, он просто пока не смог ее отыскать. Поскольку в деятельности «Фонда Рюрика» наличествовали и черты, которые вызывали если не опасения, то по крайней мере вопросы. Например, никто до сих пор не сумел разузнать, откуда у этой организации ТАКИЕ деньги. Далее, несмотря на то, что суммарные траты были прямо-таки сумасшедшими, ни один проект не имел выхода на результат общенационального масштаба. Конкурсы «Лучший учитель года» или «Лучший сотрудник милиции» контролировались Фондом только на районном уровне, а на областном все уже отдавалось в руки областной администрации. Правда, в доброй трети областей, главы которых так и не смогли перебороть свое отвращение к словосочетанию «Ваше Высочество» (а подобное обращение к главе Фонда было едва ли не единственным непреложным условием любого сотрудничества с Фондом), из-за этого создалась курьезная ситуация, когда суммы премий районных конкурсов оказывались чуть ли не в три-четыре раза выше, чем выплаты за победу в областном.
Кроме того, очень сложно было понять логику выбора проектов для поддержки. Например, Фонд, уже три года расходуя гигантские суммы на поощрение школьных учителей, начисто игнорировал преподавателей школы высшей. Еще одной странностью было то, что, оказывая довольно серьезную финансовую помощь значительному числу детских домов, Фонд почему-то последовательно отказывался от каких бы то ни было контактов с их наиболее выигрышным с пиаровской точки зрения сегментом — приютами для неполноценных и умственно отсталых детей, а также детей-инвалидов. Особенно же подозрительно выглядели проекты Фонда типа Службы эскорта, Общества молодых интеллектуалов или Союза дружин любителей исторического фехтования. Служба эскорта — почти две сотни студенток-провинциалок со всей страны от Пскова до Курил, прошедшие через горнило довольно сложного отбора (по слухам, после первого года в Службе оставалось едва ли три процента первоначального ежегодного набора). Несмотря на столь игривое название, это были скорее серьезные тренинговые курсы, выпускавшие молодых волчиц, каждая из которых после четырех-пяти лет пребывания в Службе была способна заставить прыгать и квакать добрую дюжину мужчин, прежде непоколебимо уверенных в своем мужском превосходстве, и такое же число престарелых дам, которым никто и никогда не мог угодить. Общество молодых интеллектуалов с точки зрения организации внутренней жизни представляло собой почти точную копию Службы эскорта, за исключением того, что Служба была, естественно, организацией сугубо женской, а Общество считалось структурой смешанной, правда, с существенным, раза в четыре-пять, преобладанием мужчин. Впрочем, Общество превосходило службу и количественно, число действующих членов Общества к настоящему моменту превышало две с половиной тысячи человек. А кроме того, Служба эскорта была строго унитарной структурой с дислокацией в Москве, тогда как Общество состояло из девяти полунезависмых региональных организаций. Но самым многочисленным был Союз дружин любителей исторического фехтования. В ста семнадцати низовых организациях, именующихся дружинами, состояло почти восемь тысяч человек. Одно время Виктор подозревал, что эти дружины играют роль этакого пехотного резерва на случай, если Фонд решит предпринять какие-нибудь силовые акции. Но, собрав и проанализировав достаточную информацию о Союзе, Виктор пришел к выводу, что эти дружины могли быть чем угодно, но только не резервом тупого, грубого, так сказать, «мяса». Несмотря на название, собственно историческое фехтование занимало лишь малую часть времени дружинников, да и то его скорее можно было назвать занятиями по самообороне без использования огнестрельного оружия. А в остальном — все те же психологические тренинга, изучение языков и прочее, очень напоминавшее первые две организации. На выходе получались те же молодые интеллектуалы, правда, с несколько менее обширной умственной подготовкой, но зато существенно лучше подготовленные физически. И они никак не тянули на современный вариант штурмовиков Эрнста Рема. Таких дружинников скорее можно было считать этакими центрами кристаллизации, так сказать песчинками, вокруг которых образуются жемчужины. Но среди всех этих странностей самым странным был неожиданно высокий уровень информированности руководящего состава Фонда, зачастую превосходивший даже уровень информированности конторы Виктора…