Обрученные ураганом

— А что они говорили тебе?
Джаго покачал головой.
— Я отправился домой, ожидая застать плачущую мать и пристыженного отца, пакующего чемоданы. — Только благодаря присутствию полицейских ему удалось прорваться сквозь толпу журналистов, собравшуюся у ворот их особняка. — Но, войдя в дом, я обнаружил, что ничего не изменилось. Родители подумали, что я приехал поддержать их. Они попросили меня выйти вместе с ними на улицу, чтобы позировать для семейного фото. Когда я отказался, мать пришла в ярость. Она сказала, что я всем обязан своему отцу и мой долг поддержать его. Что страна нуждается в нем.
Он до сих пор видел, как они, улыбаясь и держась за руки, направлялись к воротам, где их ждали репортеры. Помнил снимок, появившийся на следующий день на первой полосе всех газет. Чувствовал аромат розмарина, витавший в воздухе, когда репортеры щелкали фотокамерами в надежде поймать боль и разочарование, прячущиеся за натянутыми улыбками.
— Но больше всего меня возмущало то, что к любовнице отца относились как к парии. Ей пришлось оставить работу, спрятаться и подать в суд на журналистов, чтобы защитить свою дочь. Отказаться от привычной жизни и начать все заново.
— И ты нисколько ее не винишь? Она не невинная овечка, Ник. Кто-то передал информацию прессе. Возможно, она таким образом хотела заставить твоего отца на ней жениться.
— Если так, то она полная дура, — сказал Джаго.
— Она не устраивала публичных скандалов? Даже после всего этого?
— Нет. Все вели себя безупречно, держали рот на замке. Отец еще до конца года вернулся в правительство.
— Похоже, она его любила.
— Тогда она дважды дура.
— Думаю, да. — Тихий вздох Миранды выдал ее. Она подумала о себе? — Может, она сделала это не ради себя, а ради своей дочери. — Она нервно сглотнула, словно понимая, что касается опасной темы. — Возможно, ее дочь хотела иметь то, что было у тебя, — добавила она, не дождавшись его ответа. — Хотела, чтобы отец публично признал ее. На ее месте…
— На ее месте что? — спросил Джаго, когда она запнулась.
— На ее месте я бы это сделала, — призналась она.
— Воткнула бы палку в осиное гнездо, — сказал он, понимая, что, возможно, она была права. — Бедная девочка.
— Она женщина, Джаго. Примерно моего возраста. Твоя сестра. И ты ошибаешься насчет того, что твои родители ничего не потеряли, — поспешно добавила она, пока он не успел сказать, что у него нет сестры. Что эта женщина ничего для него не значит. — Они потеряли тебя.
— Людей, которых я считал своими родителями, не существовало. Вся их жизнь была сплошным притворством.
— Неужели вся? Даже когда они навещали тебя в школе?
— Они делали то, чего от них ожидали, Миранда. Ходили в церковь во время отцовской избирательной компании. И все ради фото в прессе. Сплошное лицемерие. Это ничего не значило.
Миранда глубоко вдохнула, словно хотела что-то сказать, но передумала.
— И после этого ты сменил имя?
— Я взял имя своего деда. Точнее, его часть. Он был эмигрантом из восточной Европы. Отправился на запад в поисках лучшей жизни. В первом порту его сняли с корабля и сказали, что он находится в Америке. У нас с ним много общего.
— Ты не думаешь…
— Нет, — резко ответил Джаго. Это было последнее, о чем ему хотелось думать. — Я не поддерживаю с ними отношений. — А как насчет тебя? Ты видишься со своими родителями? Они выкроили время, чтобы прийти на крестины внучки?
Майри покачала головой, но, осознав, что он не мог этого видеть, сказала:
— Они погибли в автокатастрофе во время одного из своих путешествий много лет назад. Иво тогда только окончил университет, а я училась в школе.
Джаго обнаружил, что не знает, что на это сказать.
Посочувствовать ей из-за потери родителей, которые пренебрегали ею, было бы лицемерием. Пустыми словами. И все же он знал, что в ее душе образовалась пустота, которую ничто не сможет заполнить.
— И как ты со всем справилась? — наконец спросил он.
Майри подавила зевок. Все ее тело ломило, во рту пересохло. Единственным утешением было тепло, исходящее от тела Джаго. Его сильная рука у нее на талии. Его низкий с хрипотцой голос.
— На плечи Иво внезапно свалился тяжелый груз. По окончании университета он собрался год путешествовать по миру. Но вместо этого ему пришлось иметь дело с последствиями неожиданной смерти родителей. Отказаться от своих планов и взять на себя управление семейным бизнесом. Он сделал невозможное. Он большой молодец.
— Я в этом не сомневаюсь, но я спрашивал о тебе.
— О… — Как это было нечасто… — Думаю, труднее всего для меня было принять следующее: что бы я ни делала, какой бы хорошей или плохой ни была, мои родители никогда не вернутся, не обнимут меня, не утешат, не скажут, что любят меня.
Это было все, чего она когда-либо хотела.
— И? — Голос Джаго отвлек ее от воспоминаний о тех страшных минутах, когда она стояла у их могилы, любя и ненавидя их одновременно.
Ей было жаль, что она не могла видеть его глаз и прочитать по ним его мысли. Вне мира визуальных сигналов она чувствовала себя потерянной. В темноте она не могла изобразить на лице холодно-вежливую улыбку, которую применяла всякий раз, когда кто-то подходил слишком близко.
В темноте у нее не было маски, за которую она могла спрятаться.
— Ведь должно же было что-то произойти дальше, — настаивал Джаго. — Ты не из тех, кто мирится с поражением.
— Ты не только герой, но еще и умный, — сказала она, опуская голову на его теплое плечо.
У нее не было маски, но его голос был теплым и обволакивающим, как расплавленный шоколад. И, подобно этому лакомству, его следовало принимать только маленькими порциями, потому что утешение, которое он дарил, было иллюзией.
Она не должна поддаваться самообману. На рассвете волшебные чары развеются, как всегда происходит в сказках, но сейчас, в темноте, в его объятиях, она чувствовала себя в безопасности.
— Так что же было дальше? — не унимался Джаго.
Похоже, он действительно хотел знать, что она сделала дальше. Возможно, это было к лучшему. Иллюзии были созданы специально для того, чтобы их развеивать, и чем раньше она это сделает, тем лучше.
— Ты абсолютно прав. Дальше всегда что-нибудь бывает.
— Ты уклоняешься от ответа.
— Да?
А кто бы на ее месте не стал?
— Так вот, бедная богатая девочка начала искать того, кто ее полюбит, — сказала она. — Скажет доброе слово, обнимет, пожалеет. Трогательно, правда?
— Сколько тебе тогда было? Восемнадцать? — предположил Джаго. — Не думаю, что это было для тебя трудно.
— Да. Рядом со мной всегда были желающие утешить меня. Найти такого человека было не трудно, а вот удержать — совсем другое дело. — И теперь, став взрослее и мудрее, она точно знала почему. — Назойливые прилипчивые женщины, жаждущие любви, пугают мужчин до смерти.
— Да, мы, мужики, вообще жалкие, презренные трусы.
Майри покачала головой.
— В этом не было их вины. Все они были очень молоды и жаждали легких развлечений. Секса без обязательств.
Тогда она этого не понимала, а когда наконец поняла, это ее сломало.
— Думаю, ты слишком строга к себе.
— Да? Лично я так не считаю.
— Для женщин не существует секса без обязательств.
— Сейчас ты ссылаешься на старую поговорку о том, что мужчины дают любовь за секс, а женщины — секс за любовь.
— Не уверен, что такие сложные вещи, как отношения между полами, могут уместиться в одну фразу.
— Могут, когда ты только что сдал выпускные экзамены и весь мир у твоих ног. Ни один молодой человек, у ног которого лежит весь мир, не захочет обременять себя ребенком.
— Ты была беременна?
Джаго внезапно замолчал. Она знала, что так и будет?
— Это был мой последний шанс. Я думала, что, если рожу мужчине ребенка, он не сможет меня оставить. Как глупо, несправедливо, безответственно с моей стороны, не правда ли?
— Люди совершают безумные поступки, когда они несчастны, — сказал он.