Возле Тьмы. Чужой

Схватив винтовку за ствол и цевье, я поднял ее как дубину, стараясь при этом даже не дышать, чтобы не выдать своей позиции. Шаги приблизились, послышалось какое-то скуление, затем сменившееся бормотанием. Я не смог разобрать ни единого слова, а затем опять грохнул выстрел. Сверкнула вспышка, осветившая темный холл, резко запахло сгоревшим порохом. Я вообще обратился в статую, в манекен, зачем-то при этом еще и считая про себя.
Вновь шаркающие шаги, ствол дробовика показался в двери — и я изо всех сил опустил на него приклад винтовки. Загремел металл о каменный пол, послышался крик то ли разочарования, то ли ярости, а я, отбросив винтовку, выскочил из-за угла и с ходу пробил качественную боксерскую двойку в голову стоящей передо мной женщине. Ее закрутило на подгибающихся ногах, после чего она завалилась в сторону, перевернув стул и сдвинув стол.
  
7
 
Лора Джин пришла в себя, лежа на диванчике из холла, который я притащил в бар и придвинул поближе к камину — единственному теплому месту в гостинице. Руки у нее были связаны за спиной клейкой лентой, равно как и ноги в щиколотках. На левой скуле наливался здоровенный синяк. Сейчас глаза у нее были совершенно нормальными, красные пятна с лица почти полностью исчезли. И еще было видно, что она вымотана до предела.
Я приподнял ее, устроив сидя, затем спросил:
— Пить хочешь? — показав бутылку минеральной воды.
— Хочу, — сказала она. — Можешь развязать меня, уже все нормально.
— У кого нормально? — удивился я. — У меня пока нет. Ты меня только что пыталась зарезать и застрелить, а никаких объяснений этому я еще не получил. Так что не будем торопиться со словом «нормально».
Она посмотрела на меня озадаченно. Я решил, что она ничего не помнит из того, что было сейчас, но ошибся: похоже, что ее заинтересовало что-то другое. Она спросила:
— Ты — чужой?
— Послушайте, леди. — Я поставил себе стул неподалеку от дивана и уселся на него задом наперед. — Если вы не станете отвечать на мои вопросы и начнете задавать свои, то я просто перегну вас через спинку вот этого самого дивана, возьму палку и стану бить ею по вашей не столь уж маленькой заднице до тех пор, пока вы не дадите мне всех объяснений. Я понятно выразился?
Она вздохнула тяжело, посмотрела на меня так, словно разговаривала с неразумным ребенком, затем спросила:
— Скажи, мистер, сколько раз во время разговора я сказала тебе, что у меня Дабл-Ар-Эс? Раз десять? Двадцать? И ты не сделал никаких выводов? Так не бывает. Ты — чужой?
Похоже, что за мной и вправду какой-то косяк. Или я не знаю чего-то такого, из-за чего выгляжу полным идиотом.
— Я — чужой. Почти… но это не столь важно. Чужой. Теперь говори, что с тобой не так.
— Я выжила после энцефалита, но с синдромом возвратного бешенства, [2] Дабл-Ар-Эс, — сказала она медленно, глядя мне в глаза. — Если бы ты не был чужим, провалившимся к нам совсем недавно, ты бы знал, что это такое. Затем я порезалась на кухне, и если бы ты хоть что-то соображал, то ушел бы сразу, но ты этого не сделал. Ты пока еще не понимаешь?
— Пока нет, — ответил я честно.
— Кровь, моя кровь, она спровоцировала приступ, — терпеливо продолжила она объяснять. — Все знают, что у людей с синдромом при виде своей крови… не только своей, но со своей это хуже всего, начинаются припадки. Вот как у меня. Тебе надо было просто сразу уйти и побыть где-то там, где я тебя не вижу. А ты полез со своими перевязками, то есть вел себя как последний идиот.
— У тебя и сейчас палец в крови. Если я тебя развяжу, и ты его увидишь — тебя снова понесет? — поинтересовался я.
— Нет, уже не понесет, мистер, — сказала она чуть не по слогам. — Меня теперь долго не «понесет», потому что припадок закончился. Так что, мистер супермен, можете развязывать и ничего больше не бояться. А если боитесь, то держите оружие к себе поближе.
— М-да? — задумался я.
Нет, сейчас она выглядела более чем нормальной. Я просто физически чувствовал, что никакой опасности она не представляет. То существо, что гонялось за мной минут десять назад, было не ею.
— Ладно, пусть будет так, — кивнул я, вытаскивая из кармана брюк небольшой, но отчаянно острый складной нож, найденный тоже у себя.
Лора Джин ножа не испугалась, просто вытянула ноги перед собой. Одним движением я рассек ленту у нее на щиколотках, потом зашел сзади и освободил руки. Она начала растирать запястья, сказав при этом:
— Дай попить.
Я протянул ей пластиковую бутылку с водой. Пила она жадно и много, почти опустошив ее. Затем ощупала лицо, спросила у меня, обернувшись:
— Выглядит ужасно?
— Ну… — замялся я, — на конкурс красоты пока рановато. С недельку лучше подождать.
— Хорошо, что не застрелил меня, — вздохнула она. — Ладно, у нас яблочный пирог по плану. И банка заварного крема к нему. Десерта никто не отменял.
— Точно, — кивнул я. — Счастливого Рождества.
— Тебе тоже.
Как ни странно, но мы вернулись за стол, который в недавних событиях совсем не пострадал. Пострадали только поднос и винтовочный прицел, пришедший в негодность.
— У меня таких еще с десяток, — мотнула головой Лора Джин, выкладывая мне на тарелку большой кусок пирога и поливая его кремом из банки. — Я много оружия собрала по окрестностям. Так что забудь.
— Вина тебе налить? — спросил я, снимая из подвески над стойкой еще один бокал.
— Нет, мне уже не надо, — ответила она и, перехватив мой взгляд, пояснила: — Могу просто свалиться после вот… ну ты понял. Мне лучше воды… нет, достань колу оттуда… снизу.
Вместо бокала вина я поставил перед ней высокий стакан кока-колы.
— Яблоки были консервированными, — пояснила она, показав на пирог. — Но вроде бы нормально получился.
— Просто отлично, — сказал я вполне искренне. — Но ты мне расскажи все же, что на самом деле случилось.
— Ты все видел, — пожала она плечами. — Чуть не у половины выживших обнаружился Дабл-Ар-Эс. Все признаки бешенства как у собак, или там лисиц, даже водобоязнь, просто никто не умирает… из носителей. Даже когда я вот этого большерога разделывала, — она показала на опустевшую тарелку из-под стейка, — тебе лучше было бы держаться подальше, хоть из-за животных такого не случается обычно. Ну и еще… это накапливается.
— В смысле?
— В том, что если я сейчас порежусь, ничего не случится. Через неделю могу сильно разозлиться. Через месяц будет как сейчас.
— А если никого рядом не будет? — уточнил я.
— Если никого не будет, то… не знаю, буду кричать, злиться, могу как-то себе навредить. Но просто так ничего не случается, всегда нужен триггер, вот как это, — она показала заклеенный пластырем палец.
— А что не так с людьми из Сентрал-Сити? — вспомнил я недавний разговор.
— Есть еще способ избегать припадков, — сказала она, подумав. — Например, можно кого-то убить. Чем больше крови, тем лучше. Ты… ты фокусируешь свое бешенство на жертве, ты не опасен больше никому, в том числе и себе. Но если ты уже пошел по этому пути, то… сам понимаешь. Ты меняешься. Совсем меняешься. И еще… тебе не обязательно ждать приступов.
— То есть, если ты кого-то разделал, то и приступа не будет.
— Да, — ответила она коротко.
— И там именно такие? — на всякий случай все же уточнил я.
— Именно такие, да, — кивнула она. — Хотя между собой они тоже плохо уживаются, всякое случается.
— Ты там была?
— Нет, я не была, но Уилл Мастерс, который сейчас живет возле Эвергрина, пожил у них с месяц. Он и рассказал. Ну и слухи даже у нас расходятся.
Я кивнул, примерно представив, как это может все выглядеть. И что из такого может получиться.
— А вот эти, — я провел себе пальцем по скуле и лбу, — пятна, они только у людей с синдромом?
— Не только, у некоторых выживших они тоже есть. Обычно с утра, если ты выспался, их вообще не видно, к вечеру проявляются. Нет у совсем иммунных — и у чужих, таких, как ты, — усмехнулась она. — Слушай, для тебя ведь это все должно выглядеть как плохое кино. Почему ты такой спокойный?