Проклятое время (Недобрый час) (другой перевод)

Он направился прямо в суд. Его секретарь, жилистый старик, ощипывал курицу. Он изумленно уставился на судью поверх очков:
– Каким ветром?!
– Надо решать вопрос с анонимками.
Шаркая в домашних туфлях, секретарь вышел в патио и через забор передал недоощипанную курицу гостиничной кухарке.
Со дня вступления в должность, одиннадцать месяцев назад, судья Аркадио впервые сел за судейский стол. Деревянный барьер делил убогое пространство комнаты на две части. В передней части, под картиной, изображавшей богиню правосудия с завязанными глазами и весами в руке, находилась длинная скамья. Во второй половине стояли напротив друг друга два старых письменных стола, этажерка с пыльными книгами и на маленьком столике – пишущая машинка. На стене, над креслом судьи, висело медное распятие, а на противоположной стене заключенная в рамку литография – толстый лысый улыбающийся человек с президентской лентой через плечо, и под ним надпись золотыми буквами: «Мир и Справедливость». Литография здесь была единственным новым предметом.
Укутав лицо чуть не до самых глаз носовым платком, секретарь перьевой метелкой принялся стряхивать пыль со стола.
– Если не зажмете нос, будете чихать, – предупредил он судью Аркадио.
Предостережение осталось без внимания. Судья Аркадио вытянул ноги и откинулся во вращающемся кресле, пробуя пружины сиденья.
– Не рухнет? – спросил он.
Секретарь успокаивающе покачал головой.
– После того как подстрелили судью Вителу, вылезли пружины, но теперь по личному приказу алькальда все починили.
И, дыша через платок, добавил:
– Приказал отремонтировать, после того как правительство сменилось и повсюду начали разъезжать осведомители.
– Лейтенант настоятельно просил, чтобы суд работал, – отозвался судья.
Он выдвинул средний ящик, достал из него связку ключей и один за другим принялся открывать остальные ящики стола. Бегло просмотрел бумаги и, убедившись, что нет ничего достойного его внимания, задвинул все ящики. Привел в порядок письменный прибор – две хрустальные чернильницы для синих и красных чернил и две ручки такого же цвета. Чернила давно высохли.
– Алькальду вы пришлись по нраву, – сказал секретарь.
Судья угрюмо покачивался в кресле, наблюдая, как он смахивает пыль с обивки барьера. Секретарь взглянул на судью пристально, будто старался навсегда запомнить его именно таким, именно при этом освещении, и, указывая на него пальцем, сказал:
– Вот так же, один к одному, сидел судья Витела, когда его шлепнули.
Судья прикоснулся к жилкам на висках. Возвращалась головная боль.
– А я сидел там. – Секретарь вышел из-за перегородки, указывая на пишущую машинку.
Тут он прицелился пером ручки, словно винтовкой, в судью Аркадио, подражая грабителям почтовых поездов из какого-нибудь вестерна.
– Вошли трое наших полицейских, стали вот так, – изобразил он. – А судья Витела, только увидел их, сразу поднял руки и медленно так сказал: «Не убивайте меня» – а они бах-бах! Кресло – в одну сторону, он – в другую. Короче, прошили свинцом насквозь.
Судья Аркадио сжал голову. Ему показалось, что мозг пульсирует под пальцами. Секретарь повесил метелку за дверью и наконец освободил лицо от платка.
– А все почему? Ляпнул по пьянке, что он, мол, гарантирует чистоту выборов, – подвел черту секретарь.
Он недоуменно замолчал, глядя на скукожившегося над письменным столом судью Аркадио, с головой, зажатой ладонями.
– Очень вам хреново?
Судья ответил утвердительно и рассказал о прошедшей ночи, затем попросил секретаря принести из бильярдной обезболивающее и две бутылки холодного пива.
После первой бутылки в душе у судьи Аркадио исчез и намек на угрызения совести. Мысли прояснились, будто вымытое зеркало.
Секретарь уселся за машинку.
– Ну а теперь чем займемся? – спросил он.
– Ничем, – ответил судья.
– Ну тогда, с вашего разрешения, пойду помогу Марии ощипывать кур.
Судья отказал.
– Здесь правосудие вершат, а не кур ощипывают, – сказал он и, снисходительно оглядев подчиненного, добавил: – Кстати, вам следует являться в суд в ботинках, а не в домашних туфлях.
К полудню жара усилилась. Пробило двенадцать, судья Аркадио осушил уже дюжину пива и погрузился в бездну воспоминаний. Мечтательно и сладострастно рассказывал он о беззаботных воскресеньях на берегу моря и ненасытных мулатках, отдающихся прямо у порога двери гостиной.
– Вот такая жизнь была! – приговаривал он, прищелкивая пальцами прямо перед носом онемевшего секретаря, который только кивал время от времени. Воспоминания воодушевили судью Аркадио, усталость как рукой сняло.
На башне пробило час, секретарю стало невтерпеж, он попытался прервать судью.
– Суп стынет, – взволновался он.
Судья не позволил ему идти.
– В нашем забытом богом городишке не всякому повезет встретить по-настоящему интеллигентного человека вроде меня, – сказал он.
Секретарю, изнемогшему от духоты, осталось только поблагодарить его и поменять позу в кресле. Казалось, пятница не кончится. Под раскалившейся от зноя крышей суда они беседовали еще с полчаса, а в это время городишко кипел в котле сиесты.
Уже в полуобмороке секретарь намекнул на анонимки. Судья Аркадио недоуменно поднял плечи.
– И ты, значит, клюнул на этот идиотизм? – спросил он, впервые обращаясь к секретарю на ты.
У того, обессилевшего от жары и жажды, не было желания тянуть жвачку разговора; однако он не считал анонимные листки просто идиотизмом.
– Один труп по крайней мере уже есть, – напомнил он. – Если так пойдут дела, наступят совсем поганые времена.
И поведал историю о том, как некий городок буквально самоуничтожился от таких листков всего за неделю. Жители поубивали друг друга, а немногие из оставшихся в живых вырыли кости своих предков, чтобы перезахоронить в других местах, подальше от проклятого места.
Расстегивая рубашку, судья выслушал его рассказ с ехидной усмешкой и подумал, что секретарь увлекается чернухой.
– Эти россказни прямо из заурядного детектива, – сказал он.
Секретарь несогласно мотнул головой. Тогда судья Аркадио поведал о студенческой организации, в которой он состоял в университете, члены которой разгадывали криминальные загадки. Каждый из них по очереди читал какой-нибудь детектив до места, близкого к развязке, и потом, собравшись вместе в субботу, они пытались угадать концовку.
– Я ни разу не промахнулся, – закончил судья Аркадио. – Помогало мне знание классиков: ведь это они открыли логику жизни, а она – код любой тайны.
И судья предложил секретарю следующую криминальную задачку: вечером в гостинице снимает номер постоялец, а на следующее утро горничная приносит ему кофе и видит на постели его разложившийся труп. Вскрытие показывает, что прибывший прошлым вечером восемь дней как мертв. Секретарь привстал, щелкнув суставами.
– Хотите сказать, что человек прибыл в гостиницу, будучи уже восемь дней мертвым? – подытожил он.
– Эта история была написана двенадцать лет назад, – сказал судья Аркадио, не обращая внимания на секретаря, – но код к разгадке дал Гераклит еще за пять веков до новой эры.
И только было он хотел открыть тайну, но в этот момент секретарь уже не смог сдержать раздражение.
– Сколько себя помню, никому еще не удавалось докопаться до тайны анонимных листков, – заявил он с вызовом.
Судья Аркадио взглянул на него исподлобья.
– Спорим, что я докопаюсь? – сказал он.
– По рукам.
В доме напротив страдала от духоты в своей спальне Ребекка Асис: уткнув голову в подушку, она пыталась заснуть хотя бы на время невыносимой сиесты. К ее вискам были приклеены охлаждающие ароматные листья.
– Роберто, – обратилась она к мужу, – открой окно, иначе мы умрем от духоты.
Роберто Асис распахнул окно именно в тот миг, когда судья Аркадио выходил из суда.
– Попытайся уснуть, – просительно обратился Роберто Асис к роскошной женщине, которая лежала, раскинув руки, почти голая в легкой нейлоновой рубашке, под розовым кружевным балдахином. – Клянусь, ни о чем больше не напомню.