«На суше и на море» - 65. Фантастика
— Блаженное Солнце, сияй над нами!.. — тоненьким голосом запела Анхесенпаатон.
— Тише! — остановил ее фараон. — Ты же знаешь, что жрецы запретили поклоняться Солнцу и восстановили прежние обряды. Они запретили отцу называться Эхнатоном и принудили меня отречься от имени отца и превратиться из Тутанхатона — живого воплощения Атона — в Тутанхамона. Займись своей куклой, а я пойду к отцу.
Выйдя в сад, он направился к небольшому дому, стоявшему поодаль. Там жил его отец, не так давно могущественный, а ныне развенчанный владыка Египта.
На веранде он встретил свою приемную мать, еще но старую, но уже седую женщину.
— Мир тебе, любимец бога, — низко поклонилась она фараону, — я ждала тебя и очень рада, что ты удостоил нас своим посещением.
Фараон нежно обнял ее.
— Я тоже рад тебе, Раннаи, но я хочу видеть отца. Где он?
— В храме Хатшепсут.
— Почему? — удивился Тутанхамон.
— Его вызвал Совет жрецов. Но может быть, у тебя и ко мне есть дело? Тогда пройдем в мои покои.
Комната, куда Раннаи ввела Тутанхамона, напоминала уголок сада. На полу расходились голубые волны, точно на поверхности пруда, в котором среди зеленых листьев водяных растений, цветов и бутонов голубого лотоса плавали рыбки. На панелях стен были изображены заросли папирусов, а на бирюзовом потолке голуби, за которыми гнался ястреб.
В больших лазуритовых вазах, алебастровых кувшинах, затейливо расписанных фаянсовых сосудах стояли букеты душистых цветов. Гирлянды листьев украшали стены, образуя причудливые сплетения.
Усадив фараона на кушетку, Раннаи придвинула к нему столик с фруктами и сладостями.
— Маленьким ты очень любил их, — улыбнулась она, — но твое детство рано прервали, государь, надев на тебя сразу две короны: Верхнего и Нижнего Египта. Так зачем тебе понадобился отец? Что-нибудь случилось?
— В зале приема послов соскоблили его изображения.
— Жрецы давно объявили нам войну. Я недавно с болью в сердце смотрела, как они сжигали манускрипты, в которых упоминались имена твоей матери и ее брата.
— Почему ты никогда не говоришь о моей маме?
— Имя Дочери Неба запрещено произносить под страхом смерти.
— Раннаи, ты встречалась с нею, ты хорошо знала ее…
— Она была моей подругой. Увы, имена твоей матери и моего покойного мужа — ее брата — вычеркнуты навсегда из летописей Египта. Жрецы хотят, чтобы их забыли так, как если бы их и вовсе не было.
— Я сегодня узнал кое-что о той, которая родила и выкормила меня. Но этого так мало. Расскажи же и ты мне, Раннаи, расскажи хоть что-нибудь.
— Нельзя, мой повелитель, ты знаешь, что за каждым нашим шагом следят, каждое слово подслушивают.
Тихий стук в дверь заставил их вздрогнуть. В комнату вошел Кагабу.
— Мой повелитель, тебя ждут во дворце, — сказал он и, подойдя ближе, чуть слышно добавил: — За тобой следят, будь осторожен.
— Кто ждет меня?
— Царица.
Тутанхамон отправился в покои жены. Утомленная прогулкой, она крепко спала, обняв куклу.
Рано утром царица явилась к мужу с просьбой, чтобы он отправился в художественные мастерские и взял ее с собой. Там для нее изготовлено зеркало, на рукоятке которого изображена она — Анхесенпаатон, и ей не терпелось посмотреть.
— Хорошо, Анхесенпаатон, — согласился фараон, — я возьму тебя с собой. Юная царица захлопала в ладоши.
С горделивым чувством смотрел он на юную царицу, облаченную в белый наряд из прозрачной ткани, в талии он был кокетливо перехвачен алым шарфом с ниспадающими до пола концами.
Распахнулись двери, и в сопровождении пышной свиты вошел великий везир Эйе. Человек сильной воли и недюжинного ума, он очень быстро возвысился при дворе. Из командующего колесничным войском он стал носителем опахала по правую руку царя, хранителем печати, градоначальником столицы и, наконец, главой центрального правительства и высшей судебной власти. Будучи в родстве с царствующим домом, он носил еще титул Первого друга фараона.
Высокого роста, широкоплечий, с большой головой, покрытой завитым париком, в традиционном, низко подпоясанном переднике, он выглядел внушительно и рядом с четырнадцатилетним Тутанхамоном казался исполином.
— Какими делами будет заниматься сегодня великий государь? — спросил он, поклонившись.
— Мы поедем к мастеру Тутмесу, — поспешно ответила Анхесенпаатон, словно боясь, что муж изменит свое решение. Фараон кивнул головой, и Анхесенпаатон выпорхнула из комнаты.
Предупрежденный о предстоящем посещении фараоном и царицей художественных мастерских, главный скульптор Тутмес ждал их у входа. Выдающийся ваятель и золотых дел мастер, Тутмес не мог похвалиться особой знатностью рода, но завоевал всеобщую любовь и уважение.
— Я приехала за обещанным зеркалом, — сказала Анхесенпаатон, здороваясь с прославленным художником.
Проводив высоких гостей в мастерскую, Тутмес вручил царице отполированный до блеска серебряный диск, ручкой которого служила золотая фигурка девочки с туго заплетенными косичками и изящными линиями рук и ног. Стройную фигурку облегала полупрозрачная ткань легких одежд. Необычайная мягкость форм в полной мере отвечала той плавности линий, которую подчеркивали мастера Ахетатона.
— Как мне нравится это зеркало, — воскликнула царица, — такого у меня еще не было!
Улыбнувшись, Тутмес протянул ей выточенную из слоновой кости фигурку плывущей девушки, держащей в вытянутых руках красную полированную ложечку для притираний.
— Это тоже для тебя.
Юная царица, не скрывая своего восторга, поспешила к фараону показать полученные подарки.
Фараон велел Кагабу щедро наградить мастеров.
— Раньше так не умели делать, — сказал Тутанхамон, — я видел во дворце зеркала и ложечки, сделанные фиванскими и мемфисскими мастерами, но им далеко до этих. Фигурки твоих мастеров, Тутмес, словно живые.
— Этим мы обязаны, повелитель, твоей матери. Она научила нас правдиво изображать лица и фигуры. Правила, преподанные ею, и лежат в основе нашего искусства.
— У тебя не сохранилось ее портрета?
Тутмес не успел ответить. В этот момент в мастерских появился Эйе.
— Господин мой, — обратился он к Тутанхамону, — не хочешь ли ты взглянуть на чертежи нового храма, который будут строить в Фивах?
Сопровождаемый свитой, фараон направился в архитектурную мастерскую.
Оставшись одна, юная царица стала рассматривать фигурки, стоявшие на полках. За большой вазой, в самом углу, она нашла изображение стройной женщины с большими, как у ребенка, глазами и странным выражением лица. И наряд у нее был какой-то необычный, незнакомый царице. Долго любовалась она найденной статуэткой, пока не услышала испуганный возглас Кагабу:
— Где ты нашла ее, царица?
— На полке. Она стояла позади вот этой вазы.
Подошли фараон, Эйе и свита придворных.
— Что это у тебя? — спросил фараон. — Какие удивительные глаза, точно живые, и как странно смотрят они. Кто это изображен? — обратился он к Тутмесу.
Мастер молчал.
— Чья эта статуэтка? — повторил свой вопрос фараон.
— Заклинаю тебя, повелитель, не спрашивай, — растерянно проговорил Эйе, — пойдем отсюда. А ты, — гневно обернулся он к побледневшему Тутмесу, — сегодня же явишься ко мне.
— Эйе, — вспыхнул фараон, — я запрещаю тебе так разговаривать с моими мастерами.
Подозвав Кагабу, он взволнованно спросил:
— Кто изображен на этой статуэтке?
— Твоя мать — Дочь Неба, — тихо ответил главный писец.
— Ты доставишь ее сегодня же ко мне во дворец, — твердо сказал Тутанхамон и, кивнув на прощание Эйе, направился с царицей к выходу.
Вечером Кагабу явился во дворец. Бережно поставил на стол завернутую в плотную ткань статуэтку и вручил фараону небольшой свиток.
— Вот, — сказал он, — то, что я обещал тебе. Я разрезал папирус на несколько частей, чтобы легче было скрыть его от любопытных глаз. Завтра я принесу следующий кусок. Только береги его и никому не показывай. Здесь записано все, что известно мне о Дочери Неба.