НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 17

— Ну и холодище здесь, внизу, — пробормотал он.
Доктор Тогол кивнул.
— Температурный контроль, — сказал он.
Они выбрались из лифта и пошли по темному коридору к помещению, обитому стальными листами. У дверей стоял часовой — Скиннер из охраны и, когда они приблизились к нему, приветственно улыбнулся. По приказу Тогола он достал ключ и открыл дверь.
Сьюард Скиннер не глядел на часового и не хотел видеть то, что было за дверью.
Но доктор Тогол уже вошел, и Скиннеру не оставалось ничего, кроме как идти за ним. Идти за ним в тусклом свете холодного помещения, к неясно вырисовывающимся в самом его центре рядом контрольных устройств, которые выли и жужжали, к переплетению труб, что, извиваясь, тянулись со всех сторон к прозрачному стеклянному цилиндру.
Скиннер уставился на цилиндр. Очертания в полумраке его были похожи на гроб, да это и был гроб, в котором Скиннер увидел…
Самого себя.
Свое собственное тело, изношенное, иссохшее тело, от которого были взяты клоны; оно плавало в чистом растворе среди разного рода клемм и тонких, как паутина, проводов, которые, проходя сквозь стеклянный цилиндр, соприкасались с замороженной плотью.
— Он не мертв, а находится в растворе при низкой температуре, — пробормотал доктор Тогол. — Криогенный процесс, поддерживающий вас в таком состоянии, когда жизненные функции приостановлены на бесконечно долгое время…
Скиннер опять вздрогнул и отвернулся.
— Почему? — прошептал он. — Почему вы не дали мне умереть?
— Вы же хотели бессмертия.
— И я его получил. Вместе с этим новым телом и с остальными…
— Плоть бренна. Любой несчастный случай может ее уничтожить.
— У вас есть клеточная ткань про запас. Если что-нибудь случится со мной — теперешним — вы повторите клонирование.
— Только если в процессе клонирования будет участвовать старое тело. Его нужно сохранить для такого рода крайних случаев живым.
Скиннер принудил себя еще раз взглянуть на существо — труп, покоящийся в стеклянном саркофаге.
— Но оно не живое, оно не может уча…
И все же он знал: оно было живое, знал, что криогенный процесс преследовал одну цель: сохранить минимальные жизненные силы в состоянии гибернации до тех пор, пока медицина не научится задерживать и побеждать болезни, не научится постепенно повышать температуру таких тел и успешно возвращать их к полноценной сознательной жизни.
Скиннер понял, что эта цель еще ни разу не была достигнута, но это было вполне возможно. Наступит день, когда методология всего процесса окажется настолько совершенной, что Скиннера можно будет воссоздать заново не в виде клона, но, так сказать, первоначального Скиннера, еще раз восставшего из мертвых — соперника ему самому, нынешнему.
— Уничтожьте это, — сказал он.
Доктор Тогол уставился на него.
— Вы сошли с ума. Вы не можете…
— Уничтожьте это.
Скиннер повернулся и вышел из подземелья. Доктор Тогол остался в одиночестве и только через много-много времени вернулся в дом Скиннера. Он так и не сказал, что делал там внизу, а Скиннер не расспрашивал его. Они больше не говорили о подземелье.
Но с этой ночи отношения Скиннера и Тогола стали уже не те, что прежде. Не было больше споров о будущем, о новых планах и экспериментах. Было только все усиливающееся напряжение; ожидание, атмосфера неопределенности и отчуждения. Все больше и больше времени доктор Тогол проводил в своих лабораториях и в собственной комнате, примыкавшей к ним. А Скиннер жил своей жизнью, совершенно одинокий.
Один. И вместе с тем не один. Ибо это был его мир. Он был населен людьми, созданными по его образу и подобию. Нет бога, кроме Скиннера. И Скиннер — пророк его.
Это была священная заповедь, закон. А если доктор Тогол не пожелал следовать ему…
Сьюард Скиннер, шагая по улицам своего собственного города, подошел к музею.
У дверей его поджидал Скиннер-шофер, с почтительной улыбкой выслушавший брошенное приказание, а Скиннер — музейный привратник радостно кивнул входящему Сьюарду Скиннеру.
Скиннер-смотритель почтительно приветствовал его, очарованный зрелищем посетителя. Никто другой никогда не приходил в музей, за исключением его хозяина. В сущности, сама идея создать музей была странной причудой, архаизмом, привнесенным сюда из далекого прошлого, с Земли.
Но Сьюард Скиннер чувствовал потребность в подобном заведении, в хранилище, витрине для произведений искусства и предметов материальной культуры, собранных им в прошлом. И хотя он мог наполнить его сокровищами и трофеями, собранными по всей Галактике, он пожелал выставить здесь лишь вещи, привезенные с Земли, к тому же устаревшие — сувениры и памятные пустячки, представляющие древнюю историю. Тут, в этих залах, были собраны богатства и реликвии далекого прошлого, отдаленного во времени и пространстве. Картины из дворцов, скульптуры и статуи из храмов, драгоценности, безделушки, роскошные пустячки, которые когда-то олицетворяли королевский вкус и были извлечены из королевских гробниц.
Скиннер проходил мимо выставленной напоказ славы прошлого, не удостаивая ее взглядом. Обычно он мог часами с восторгом рассматривать древний телевизор, библиотеку печатных книг, одетую в герметическую оболочку из плексигласа, машины-автоматы, реконструированные автомобили с бензиновыми моторами, приведенные в полную боевую готовность.
Сегодня же он сразу направился в отдаленную комнату и указал на один из выставленных там предметов.
— Дайте мне это.
Смотритель скрыл свое недоумение под вежливой улыбкой, но повиновался.
Скиннер повернулся и пошел назад. Поджидавший у дверей шофер препроводил его в минимобиль.
Мчась по улицам, Скиннер с улыбкой оглядывался на прохожих и наблюдал за тем, как они спешили каждый по своим делам.
Как мог Тогол назвать их ущербными? Они были так счастливы своей работой, они жили полной жизнью. Каждый из них был смоделирован так, чтобы нести свой жребий без чувства зависти, соперничества или злобы. Благодаря моделированию и выборочной блокировке матриц памяти они казались гораздо более удовлетворенными, чем сам Сьюард Скиннер, рассматривавший их по дороге домой.
Но и он найдет удовлетворение и очень скоро.
В тот вечер он призвал к себе доктора Тогола.
Сидя на террасе в сумерках и вдыхая синтетический аромат искусственных цветов, Скиннер с улыбкой приветствовал ученого.
— Садитесь, — сказал он. — Пора нам с вами поговорить. Тогол кивнул и с усталым вздохом опустился в кресло.
— Замучились? — Тогол кивнул.
— В последнее время я был очень занят.
— Я знаю. — Скиннер повертел в руках рюмку с бренди. — Да, собирать сведения, касающиеся нашего проекта, — должно быть, весьма утомительное занятие.
— Мне очень важно собрать исчерпывающие сведения.
— Вы все записали на микропленку, не так ли? Бобинка, такая крохотная, что ее можно сунуть в карман. Очень удобно.
Доктор Тогол выпрямился и застыл в кресле. Скиннер улыбался ангельской улыбкой.
— Вы собирались тайно переправить ее куда-то? Или взять ее с собой на следующем корабле, который полетит на Землю?
— Кто вам сказал…
Скиннер пожал плечами.
— Но это же очевидно. Теперь, когда вы достигли цели, вам понадобилась слава. Триумфальное возвращение. Ваше имя и признание, эхом гремящее по всей Галактике…
Тогол нахмурился.
— Для вас естественно все воспринимать с точки зрения вашего «эго». Для меня это не так. Еще до того, как все началось, вы мне сказали, что я могу сделать самое эпохальное открытие всех времен. Открытие должно служить всем.
— Я оплатил исследования, я авансировал проект, он моя собственность.
— Ни один человек не имеет права лишать человечество знаний.
— Это моя собственность, — повторил Скиннер.
— Но я не ваша собственность.
Доктор Тогол встал.
Улыбка Скиннера погасла.
— А если я вас не отпущу?
— Я бы вам не советовал.
— Угрожаете?