Что-то страшное грядёт

Вся кожа его была щедро разрисована. Голый по пояс, он колол сам себя длинной иглой, добавляя новую картинку на левую ладонь. Когда же насекомое в его руке перестало жужжать, он круто повернулся. Однако Вилл, устремив взгляд ему за спину, воскликнул:
— Вон он! Вон мистер Кугер!
Полицейские и врачи встрепенулись.
За спиной мистера Мрака стоял электрический стул.
На этом стуле сидел дряхлый человек, которого мальчики перед тем видели хрипящим и распластанным в виде кучи костей и белого воска на сломанной карусели. Теперь он был выпрямлен подпорками и пристегнут ремнями к аппарату, насыщенному грозовой энергией.
— Это он! Тогда он… умирал.
Пузырь взлетел на ноги.
Скелет завертелся на месте.
Прыщ блохой скакнул на опилки.
Карлик выронил карты, и взгляд его, то безумный, то бездумный, забегал вверх, вбок, вперед.
«Я знаю его, — сказал себе Вилл. — О боже, что они сделали с ним!»
Продавец громоотводов!
Он самый. Смятый, сплющенный, искалеченный неким страшным воздействием — словно плоть его сжали в кулак…
Продавец громоотводов.
Но тут с замечательной быстротой произошли две вещи.
Мсье Гильотен прокашлялся.
И нож вверху, в шатровых небесах, устремился вниз, подобно атакующему ястребу. Шепот-шорох-свист-грохот-треск — бабах!
Голова бутафорской фигуры скатилась, отсеченная от тела.
Падая, она почему-то была похожа на голову Вилла, его лицо, искаженное.
Ему хотелось и не хотелось подбежать, поднять голову и повернуть ее, чтобы проверить, есть ли и впрямь сходство с его собственным профилем. Но где взять смелость, чтобы сделать это? Никогда, ни за что на свете он не решился бы опростать эту плетеную корзинку.
Следом произошла вторая вещь.
Механик, стоящий за стеной высокой застекленной будки, повернул какую-то защелку. Тотчас в механизме под дощечкой с надписью «МАДЕМУАЗЕЛЬ ТАРО, ВЕДЬМА ПЫЛЮГА» ожило зубчатое колесо. Восковая женская фигура за стеклом кивнула головой и нацелила свой острый нос на проходящих мимо мальчиков, за которыми следовали остальные. Холодная восковая рука ее поглаживала на полочке «Прах предначертаний». Она была незрячая: веки сшиты вместе черной паутиной ядовитого паука. Ничего не скажешь, добротно вылепленное страшилище, и полицейские расплылись в улыбке, созерцая ее; проходя дальше, они также наградили улыбкой Мсье Гильотена за его номер. Вообще, они явно расслабились и ничуть не сетовали, что их вызвали среди ночи на веселую экскурсию в мир репетирующих акробатов и увечных чародеев.
— Джентльмены! — Мистер Мрак и сонм его картинок, джунгли на каждом боку, извивающиеся египетские гадюки на каждом бицепсе, выступил вперед на дощатом помосте. — Добро пожаловать! Вы как раз вовремя! Мы репетируем наши новые номера!
Мистер Мрак взмахнул рукой, и на груди его оскалили клыки диковинные чудища, а на животе передернулся циклоп, сощуренный диковатый глаз которого помещался как раз на пупке.
«Господи, — подумал Вилл, — это он тащит на себе всю эту ораву или орава на коже влечет его за собой?»
Он заметил, как уродцы на скрипучих помостах, на шуршащих опилках, а с ними врачи и полицейские развернулись, направляя восхищенные взоры на скопище рисованных тварей, которые словно приворожили всех одним слитным движением и наполнили прилегающий воздух и шатровое поднебесье беззвучными возгласами «внимание»!
Внезапно часть наколотых жалом созданий обрела дар речи. Заговорили уста мистера Мрака над каллиграфическим взрывом, столпотворением таранящих друг друга чудищ на его потной коже. Мистер Мрак дал выход органным тонам, рожденным в его груди. Неотъемлемые от него сине-зеленые полчища затрепетали, и так же трепетали реальные уродцы на земляном полу шатра, трепетали пронизанные звуками до мозга костей Джим и Вилл, чувствуя себя уродцами из уродцев.
— Джентльмены! Мальчики! Мы только что отработали новый номер! Вы первыми увидите его! — провозгласил мистер Мрак.
Первый полицейский, не снимая руки с кобуры пистолета, поднял взгляд на великое скопище зверей и прочих тварей.
— Этот мальчик сказал…
— Сказал?! — разразился хохотом Человек с картинками.
Уродцы весело запрыгали, однако тут же угомонились, когда хозяин Луна-Парка, поглаживая и успокаивая свои картинки, что явно подействовало и на уродцев, невозмутимо продолжал:
— Сказал? Но что он видел! Мальчишкам свойственно воображать всякие ужасы на таких аттракционах, верно? Бросаются наутек, когда вдруг возникают уродцы. Но сегодня вечером, особенно сегодня!..
Глаза полицейских обратились на пристегнутые торчком к электрическому стулу мощи из папье-маше.
— Кто это?
— Кто?
Вилл увидел, как в дымчатых глазах мистера Мрака вспыхнул огонь, который он тотчас задул.
— Новый номер. Мистер Электрико.
— Нет! — закричал Вилл. — Поглядите на этого старика! Поглядите!
Полицейские обернулись на его истошный крик.
— Вы что — не видите? — продолжал Вилл. — Он мертв! Его держат только эти ремни!
Врачи уставились на брошенную в объятия черного стула и прочно схваченную им огромную снежинку.
«Боже, — говорил себе Вилл, — мы думали, все будет очень просто. Этот старик, мистер Кугер, умирал, мы приведем врачей, чтобы спасти его, и может быть, он простит нас, может быть, Луна-Парк отпустит нас целыми и невредимыми. А тут… Что будет теперь? Он мертв! Поздно! Нас тут все ненавидят!»
Стоя вместе со всеми, Вилл ощугил холод, который веял от незаземленной мумии, от холодного рта и от холодных глаз под замерзшими веками. Ни один белый волосок не шевелился в ледяных ноздрях. Ребра мистера Кугера под опавшей рубашкой были тверды, как камень, зубы под глиняными губами — холоднее сухого льда. Вынеси его на волю в полдень, и он окутается туманом.
Врачи поглядели друг на друга. Кивнули.
И полицейские сделали шаг вперед.
— Джентльмены!
Рука мистера Мрака пауком взбежала вверх по латунному пульту.
— Сейчас сто тысяч вольт припекут тело мистера Электрико!
— Нет! — вскричал Вилл. — Не позволяйте ему!
Полицейские сделали еще один шаг. Врачи открыли рот, готовясь что-то сказать. Мистер Мрак глянул вопросительно на Джима. Джим воскликнул:
— Пусть! Все в порядке!
— Джим!
— Да-да, Вилл, все в порядке!
— Отойдите! — Паук схватил выключатель. — Этот человек пребывает в трансе! Готовя наш новый номер, я загипнотизировал его! Вы можете навредить ему, если вдруг пробудите от гипноза!
Врачи закрыли рот. Полицейские замерли на месте.
— Сто тысяч вольт! Тем не менее он оживет и будет здоров душой и телом!
— Нет!
Один из полицейских остановил Вилла.
Человек с картинками и все возбужденно простертые на его коже люди и звери стиснули и дернули выключатель.
Огни в шатре погасли.
По телу врачей, полицейских, мальчиков побежали мурашки.
А во внезапных полуночных потемках электрический стул обратился в очаг, на котором старик сверкал будто рождественская елка.
Полицейские отпрянули, врачи наклонились вперед, и так же наклонились уродцы, чьи глаза горели голубым огнем.
Человек с картинками, рука — на выключателе, смотрел на старого-престарого старика.
Старик был несомненно мертв, мертвее некуда, но заключен в живую оболочку электричества. Оно роилось на холодных раковинах ушей, мерцало в глубоких, точно заброшенный каменный колодец, ноздрях. Оплетало голубыми угрями его пальцы, подобные ножкам богомола, и тонкие, как у кузнечика, колени.
Губы Человека с картинками раздвинулись, возможно, он кричал, но никто не слышал его сквозь оглушительный гул, треск, разряды и шипение электричества, которое пронзило и скользило, со всех сторон обвило человека и сковавший его стул. «Оживай!» — звучало в гуле и шипении. «Оживай!» — кричали бушующие вспышки и цвета. «Оживай!» — кричал рот мистера Мрака, и никто, кроме читающего по губам Джима, не слышал его громоподобный голос, и Вилл тоже кричал: «Оживай!» — страстно желая, чтобы старик ожил, зашевелился, задергался, зазвучал, пропитался жизненными соками, увлажнил рот слюной, дал волю духу, расплавил восковую душу…