Шанс дается лишь раз (СИ)
— Проснись, — негромкий властный голос прозвучал для меня небесным гласом труб, которые, якобы, разрушили семь зачарованных стен Ишана. Я подскочила, широко распахнув глаза. Разумеется, от столь резкого пробуждения голова закружилась, а перед глазами замелькала рябь, надёжно пряча окружающий мир. Спустя пару мгновений цветастая круговерть вокруг улеглась, позволяя рассмотреть комнату в неверном свете уличных светильников: я исхитрилась проспать практически весь день, и милостивая тьма властвовала над столицей, пряча от меня лицо нежданного визитера.
Под судорожное биение собственного сердца я щурилась, стараясь рассмотреть человека, застывшего возле моей кровати. Стоял он спиной к окну, и увидеть можно было только смутный силуэт, выступающий среди призрачных теней.
Я глубоко вздохнула, дабы совладать с отказавшим от страха голосом, и равнодушно уточнила:
— Кто здесь?
— Ты не догадываешься? — вопросом на вопрос ответил мне принц Эйтан. От облегчения у меня закружилась голова, и я не нашла ничего лучше, нежели откинуться обессилено на подушку. Злиться на безумного императорского отпрыска не было сил.
— Ваше высочество, Ваш дед снабжает меня замечательными каплями от бессонницы. Поделиться? — уточнила я, всем своим видом стараясь показать, что здоровье принца — самое важное, что есть в моей жизни.
— Обойдусь. Меня, знаешь ли, как-то не вдохновляют дедушкины кулинарные таланты — наслышан, — отозвался Эйтан резко. Что-то в его тоне меня насторожило, и слова его решила оставить без ответа. Тишина повисла в воздухе, вязкая и осязаемая, словно мерзкий густой кисель. Присутствие мужчины нервировало, раздражая, и в то же время приятно щекотало нервы. Потому, не желая разбить этот миг, я молча ждала, что же он скажет…
— Позволишь присесть?
— Разумеется.
Короткий вопрос, короткий ответ… Мало заботясь о приличиях, его высочество вольготно расселся на кровати, в каком-то полушаге от меня. Я едва удержалась, чтобы не отодвинуться в сторону — в нос ударил знакомый с детства тяжелый запах алкоголя, неприятный и ненавистный мне.
— Вы — истинный сын своего отца, Ваше Высочество. Предпочитаете топить проблемы в бокале? — необдуманные слова тут же сорвались с языка.
— Ты забываешься, — в голосе Эйтана явственно послышалась ярость.
Он был прав — меня заносило, ещё и как! Я не просто слегка отступала от приличий, поведение мое переходило все границы дозволенного. Но поделать с собою, увы, я не могла ничего. Эйтан одним своим присутствием выбивал меня из колеи, и, как ни прискорбно это признавать, контролировать себя в полной мере рядом с ним мне не удавалось. А уж сейчас, в полутьме спальни, где чужое присутствие остро ощущалось каждой клеточкой кожи…
— Ваше высочество, зачем Вы здесь? — проговорила я предельно спокойно и вежливо, дабы не злить Змея.
Он глубоко вздохнул, как ловец жемчуга перед прыжком в бездонный омут, и задал весьма странный вопрос:
— Ты боишься крокодилов?
Мне стало откровенно не по себе:
— Ваше высочество, вы пьяны…
— Меньше, чем хотелось бы. Запасы любимого родственника разочаровали… но, знаешь, это не так уж страшно. Не поможет: сколько бы я ни выпил, я всё равно слышу, как щёлкают их челюсти, как бьют по воде хвосты… я ненавижу этих тварей, — язык у принца слегка заплетался, а речь, обычно четкая и ясная, сделалась путанной и бессвязной.
— Вас когда-то покусал крокодил? — как ни старалась, я не смогла скрыть дрожь в голосе. Богиня великая, неужели Серебристый Змей безумен?
Он странно хмыкнул и негромко заговорил:
— В Шердонии есть милый обычай — так, небольшое развлечение для венценосных особ. В самом центре одного из тронных залов Лазуритового Дворца, где Император принимает гостей, устроен потрясающе красивый бассейн, кишащий крокодилами разных размеров. В обычное время милых зверушек кормят вышколенные слуги, знающие, что в случае ошибки они сами станут обедом. Однако же, если Император желает развлечься, тварей некоторое время держат впроголодь, после чего бросают в бассейн несколько обречённых на смерть людей, как правило, военнопленных или заговорщиков. По правилам игры, те, кому удаётся продержаться в обществе крокодилов больше пяти минут, получают помилование. Так вот: сейчас я танцую на крокодиловых спинах.
Я осторожно села, кутаясь в одеяло. Что сказать небывало разговорившемуся императорскому отпрыску, которого потянуло на поэзию и аллегории, не было ни малейшего понятия. Неужели он сам не понимает, что жизнь его никогда уже не станет спокойной и умиротворенной? Как, в таком случае, объяснить, что ни один Император не знает наверняка, наступит ли для него завтра — и это правило неизменно, борется ли он за власть или уже получил её?..
В комнате было холодно — но, быть может, то было просто ледяное прикосновение страха. Я смотрела внимательно на сидящего рядом со мной человека и знала точно: ничем не смогу ему помочь, и никакие слова не сделают его свободным от себя самого. Мне ли не знать?
Осторожно наклонившись вперёд, я сжала его ладонь в своих, чуть дрожащих, пальцах. Он вздрогнул от моего прикосновения, однако не спешил отдергивать руку.
— Не бойтесь, — голос мой звучал негромко, но уверенно, — Я здесь, с Вами. Всегда. И наша судьба будет общей.
Он как-то зло рассмеялся:
— Я должен тебе верить?
— Нет, — сказала я, отдёргивая пальцы, — Вы никому и ничего не должны.
То, как его ладонь дёрнулась вслед за моей, стало маленькой победой того вечера.
Ещё пару мгновений мы посидели в тишине, слушая затянувшийся шелест дождя за окном. Странно, но голос воды лучше всяких книг подсказал мне, что я должна сказать в тот момент.
— Шли бы вы… спать, ваше высочество, — проговорила я с напускным раздражением, — Когда станете Императором, у вас будет куча наложниц в Павильоне Цветов. Вы напишете мемуары о том, как тяжка и сложна жизнь Императора, и, попивая вино в компании ближайших соратников, будете зачитывать их этим темноглазым красавицам. Поверьте, они пожалеют Вас быстрее и качественнее, чем я. Умываясь слезами, они споют о Вас печальную песнь и вышьют умопомрачительную батальную сцену с Вашим участием. У меня же, принц, не ищите ни жалости, ни сочувствия: я бы убила, я бы всем рискнула, чтобы пару дней побыть на Вашем месте. И, глядя, как Вы жалеете себя, я испытываю лишь одно желание: оказаться от Вас подальше.
Он взбесился — хоть какая-то, а эмоция. Вскочив, судорожно сжав кулаки, Серебристый Змей с яростью смотрел на меня:
— Да как ты смеешь! Ты хоть осознаешь, тварь, с кем разговариваешь?!
— И с кем же? — уточнила я, — Что Вы пока что сделали выдающегося — кроме того, конечно, что родились в нужной семье? Пусть придворные прихлебатаи и лгуны отвешивают комплименты, пусть жены и наложницы ублажают, моя работа — помочь Вам стать Императором. Я не обязана во всём соглашаться с Вами. Настоящая преданность не в этом, и тот, кто не понимает цену лести — просто дурак.
Эйтан покачал головой:
— Ты или очень смела, или очень глупа.
— Наверное, и то, и другое… — не стала отрицать ваша покорная слуга справедливость его слов, — Но я хочу стать Советником Тальи, пусть и младшим. А это возможно лишь в одном случае — если Вы станете Императором. Мне нет пути назад — так же, как и Вам. Спокойной ночи, Ваше Высочество.
И, не обращая больше внимания на застывшего в шаге от кровати принца, я сжалась под тонким одеялом и устало прикрыла глаза, стараясь не обращать внимания на то, как прилипли к спине влажные ещё волосы.
Разум сразу окутала вязкая полудрёма; как уходил Эйтан, я уже не слышала.
Утро третьего из семи дней, отведенных нам с Эйтаном, встретило меня абсолютно невозможным происшествием: я проспала! Привыкнув за всю свою сознательную жизнь к бессоннице и изнуряющим ночным кошмарам, я никогда не держала у себя медного соловья, зачарованного петь в строго определённое время: зачем он понадобится человеку, способному проспать не больше часа в сутки?