Выстоять. Буря над Тереком

Разобравшись с бумажными формальностями, мы снова оседлали нашего «стального коня» и поехали в гости к Толе. Его семья жила на небольшой, застроенной частными домами улочке рядом с «Сельмашем». Толя долго объяснял мне, как нам нужно ехать на его родную Вторую Киргизскую, которая рядом с площадью Чкалова, потом я просто плюнул и усадил его за руль, честно предупредив, что — если что, все разборки с местным ГАИ и штрафы — за его счет. Усевшись на водительское место, Анатолий заявил, что не имеет ни малейшего морального права ехать домой, не посетив перед этим какой-то «Золотой колос». На попытки выяснить, что это вообще такое, напарник только делал загадочное лицо и разводил руками, мол, такое словами не описать, такое видеть надо. Да уж, он был прав, словами такое не описать.
«Золотым колосом» оказалось расположенное всего в одном квартале от здания СБ по той же Большой Садовой огромное кафе-кондитерская. Прямо на входе меня чуть не сбило с ног чудесным запахом ванили, патоки, взбитых сливок и еще чего-то такого… Не знаю, просто запах счастливого детства какой-то!
— Не знаю, как ты, командир, а я к маме и сестренкам без большого, красивого и вкусного торта из «Колоса» приехать просто не могу. Сам себя уважать не буду.
Возразить на такое было нечего, и пока Толя, по вечной своей привычке, размахивая руками, объяснял молоденькой миловидной продавщице, чего он хочет, я под шумок купил у второй, полной и пожилой, и тут же умял пару обалденных эклеров: один обычный, а второй — присыпанный кунжутом. Потом не выдержал и купил еще четыре — с собой. А шоу у прилавка продолжалось: Толя вещал, а продавщица смотрела на него огромными восхищенными и почти влюбленными глазами. Еще бы — большой, сильный, затянутый в красивую черную форму, на бедре — кобура с пистолетом, из-под лихо заломленного берета — бинты, да еще контрольно-добивающим — шеврон Терского Казачьего войска на рукаве. Герой же, самый что ни на есть настоящий, можно сказать, прямо из боя! И как в такого не влюбиться?! Ну, а если не влюбиться, то просто поглазеть с восторгом.
Наконец, сам того не заметив, окончательно сразив в самое сердце бедную дивчину, Курсант получил огромную коробку с тортом, сдачу и такой взгляд в спину, что будь он ледяной статуей — растекся бы в лужу. Эх, Толян-Толян, где ж глаза твои? Или, правда, в Червленной, возле Оксанки Старосельцевой остались?
После того как весь наш арсенал перекочевал в оружейку Управления СБ, свободного места в УАЗе явно прибавилось и торт можно было поставить позади наших сидений совершенно спокойно, не опасаясь, что на него упадет что-нибудь тяжелое и железное.
А потом мы долго петляли по городу. Я уже совсем заблудился в хитросплетениях здешних улиц и улочек, но твердо был уверен только в одном: мы все сильнее забираем на северо-восток, или, как говорят в Ростове — вверх.
— Вот смотри, командир, — сказал Толя, когда мы ехали через какую-то огромную промзону, окруженную пыльными и грязными заборами из бетонных плит, с витками ржавой колючей проволоки поверху. — Вот это и есть «Ростсельмаш», ну, не весь, конечно, весь его только с воздуха разглядеть можно. Но все вокруг — «Сельмаш». Сильно, правда?
— Да уж, — согласился я с напарником, размеры предприятия просто подавляли.
— Кстати, — радостно улыбнулся тот, — а мы почти приехали. Сейчас по этой улице, она, кстати, улицей Страны Советов называется, до площади доедем, а там как раз поворот на Киргизскую. А потом еще чуть-чуть, через площадь Чкалова — и мы дома! Жалко, маманя и Алька еще на работе, одна Манюня дома, если из школы вернулась уже.
— Ничего, Курсант, сюрприз все равно получится отличный, они тебя сколько уже не видели и ничего не слышали? Соскучились, поди, сильно. А тут — такой орел! Только о подвигах своих героических перед матерью языком не лязгай, она и так за тебя переживала — ночей не спала. Так что запоминай: служба у нас — тихая и спокойная, но люди нас уважают. А вот это, — я ткнул его легонько пальцем в лоб, — производственная травма, железяка сорвалась, когда машину ремонтировали. Понял?
— Понял, — враз поскучнел Толя.
— Вот и ладненько. Друзьям потом рассказывай любые байки, но не при матери. А то уши надеру, ты меня знаешь!
Еще через несколько минут мы, и вправду, свернули вправо и выехали из промзоны на вполне обычную городскую улицу: девяти- и пятиэтажные панельные «брежневки», а потом так и вообще частный сектор с его деревенскими домиками, палисадниками и фруктовыми деревьями во дворах пошел. Правда, слегка нарушали эту пастораль сгрудившиеся вокруг небольшой площади десяток пятиэтажек, торговые ряды маленького рынка и школа.
— Миш, давай у школы притормозим, вдруг у Манюньки еще уроки не кончились? — умоляюще заныл мой бравый напарник.
— Ладно, давай притормозим, только как ты ее искать будешь? Школа-то вон какая…
— За это не переживай, есть способ.
Притормозив перед школьным крыльцом, Толя орлом глянул на нескольких сбившихся в кучку и с восторгом разглядывающих нас и нашу машину младшеклассников. Вот уверен, больше всего сейчас Толя жалеет об оставшихся в Управлении автоматах и пулемете. Но мелкоте достаточно и того, что они узрели: крутая до умопомрачения машина с открытым верхом, в которой сидят два самых настоящих, судя по шевронам, терских казака. Блин, наверное, я в детстве выглядел бы так же, если б встретил на улице живого Шварценеггера.
— Эй, мальки, Машу Коломийцеву из восьмого класса знает кто? — картинно слегка перегнувшись через борт, спрашивает неподражаемый Курсант.
Несколько голов разом начинают болтаться вверх-вниз, будто у китайских болванчиков.
— Ну, тогда вот ты, — Толя наугад тычет пальцем в просиявшего от оказанного доверия мальчугана, — дуй к ней, скажи — братан с Терского Фронта в гости приехал.
Хлопца будто ветром сдувает. Остальные продолжают восхищенно глазеть, не рискуя ни подойти ближе, ни спросить что-нибудь.
Буквально через пять минут на крыльцо вслед за нашим «трассером»  [37]выбегает симпатичная девчушка лет тринадцати. Увидев сидящего за рулем Толика, она с визгом бросается к нам. Толян, едва успев выскочить из машины, буквально ловит сестру на лету. Та радостно что-то ему тараторит, а он стоит с героически-глупой рожей и лыбится в тридцать два зуба. Семейную идиллию нам чуть не рушит вышедший следом пожилой высокий дядька в костюме, но без галстука. Я так понимаю, учитель. Так, надо распедаливать ситуацию, похоже, Толина сестренка прямо с урока сбежала. Выхожу из УАЗа и перехватываю мужика перед крыльцом. Козырнув и представившись, беру его под локоть и аккуратно отвожу в сторону от счастливых брата и сестры, которые, перебивая друг друга, выясняют какую-то малопонятную посторонним информацию о многочисленных родственниках.
В общем-то, учитель оказался мужиком невредным, ситуацию понял сразу и даже проникся: действительно не каждый день к ученицам родные братья с войны возвращаются. А в том, что на Терском Фронте война, он даже не сомневается. Говорит, о боях с Непримиримыми в газетах чуть ли не в каждом номере пишут. Пусть и без подробностей, но он сам воевал, и в Крыму, и в Дагестане, так что все понимает…
Одним словом, Машу с уроков он отпустил и даже пообещал на «Сельмаш» дозвониться, Толиной матери радостную новость сообщить. Курсантова сестренка шустро забралась в УАЗ и уселась на ячейках для патронных коробов, подложив под себя наш баул с одеждой. Да, похоже, зря я заднее сиденье в Червленной оставил! Как-то не подумал, что у нас могут пассажиры появиться.
Сестренка у Толи оказалась не только шустрая, но и деловая не по годам. Сначала, забираясь в салон, смерила меня долгим оценивающим взглядом. Ни фига, ребенок! Уж как минимум женщина-вамп… сопливая. Вот только еще одной Оксаны мне для полного счастья и не хватало! Правда, увидав коробку с тортом, она тут же снова превратилась в девочку-подростка и начала клянчить разрешения отщипнуть кусочек, «совсем малюсенький, никто и не заметит». Тут и пригодились купленные мною в «Колосе» эклеры. И ребенок доволен, и торт цел, ну чем я не царь Соломон? Или кто там у них в древности принимал всех устраивающие решения?