Выстоять. Буря над Тереком

Собравшись сам, иду к Толе. Он тоже уже собран и готов к выдвижению. Протягиваю ему сумку с двумя минами.
— На, Курсант, держи, с собой возьмем на всякий случай. А то вдруг война — а мы уставшие… В смысле, ни одной мины с собою… Непорядок!
Тот с улыбкой принимает у меня сумку, взвешивает ее на руке, кивает и перекидывает широкий брезентовый ремень через плечо.
— Не вопрос, командир. Весят они немного, а вот шухера ими при случае можно наделать — мама дорогая. Ну, что, присядем на дорожку?
Присев буквально на несколько секунд: Толя на свою кровать, я — на табурет у стола, поднимаемся и идем во двор к машине.
На Аргунском КПП нет ни Аслана, ни кого-то из знакомых нам ребят — не их смена, выходные у парней. Вместо Умарова — серьезный, можно даже сказать угрюмый, парняга лет двадцати пяти. Представился Сергеем, позывной — Кондрат. Объяснять ему, к счастью, ничего не нужно — ему и Аслан о нас рассказывал, и из дежурной части Комендатуры сегодня звонили, предупреждали.
— Что, парни, прямо сейчас пойдете или подождете часок, пока стемнеет?
— Знаешь Сергей, да мы, собственно, у тебя помощи попросить хотели, — отвечаю я.
— Что нужно? — интересуется он.
— Ты вот что скажи: вы как, вообще патрулирование вдоль периметра проводите?
— Разумеется.
— Часто?
— Три-четыре раза за день.
— В одно и то же время?
— За идиотов нас не держи, наемник! — ухмыляется он. — Конечно же нет, на кой ляд нам так подставляться?!
— Вот это хорошо, — продолжаю развивать свою мысль я. — Тут, понимаешь, какое дело. Если мы все время будем через ворота туда-сюда шастать, то можем и примелькаться. А оно нам никуда не впилось, понимаешь? Вот я и подумал: а что, если ты во время патрулирования где-нибудь в укромном местечке притормозишь и нас быстренько скинешь, а потом, по моему сигналу, через пару дней там же и подберешь?
— А что, — почесав в затылке соглашается Сергей. — Мысль толковая. Можно даже и не останавливаться, просто скорость сбросить, а вы соскочите. В потемках, да издалека, даже если кто наблюдать будет, и то, скорее всего, не заметит.
— Или так, — одобрительно киваю я.
— Ну, значит, так и порешили. Забирайтесь в «буханку», минут через десять выдвигаемся.
Из машины, того самого УАЗа-«буханки» с большим самодельным люком для пулеметчика в крыше, мы вывалились на ходу неподалеку от густо заросших кустарником развалин Цоцин-Юрта. Микроавтобус и пылившая по проселку метрах в тридцати перед ним инкассаторская «Нива» прибавили скорости и укатили дальше вдоль периметра, а мы с Толей короткими перебежками добрались до руин ближайшего дома и укрылись среди выкрошившихся кирпичных стен и рухнувших стропил крыши. В свете последних лучей уходящего за горы солнца я раскрасил «Туманом» сначала напарника, а потом и себя, а когда солнце окончательно зашло, повел Курсанта в сторону Герменчука. Один раз я тут уже гулял, дорогу знаю, так чего ж велосипед изобретать? По уже проложенному маршруту можно дойти до Серженя, а там просто еще выше в горы поднимемся и по ним на Ца-Ведено вдоль хребта выйдем.
Бог на свете все-таки есть, и он точно на нашей стороне! Ночь выдалась — будто на заказ: идеально круглая, сияющая, словно галогеновый фонарь, луна заливала ярким, но каким-то мертвым светом окрестности. Тени — резкие и бездонные, словно их черной тушью нарисовали. Слышал или читал когда-то такой эпитет — «волчье солнышко». Очень точно сказано. Как раз про такую луну. Если бы такая луна светила в ту ночь, когда мы с Толей вырезали блокпост у моста, я бы никогда не решился на нападение. Это было бы все равно, что посреди бела дня в атаку идти. Но мы с Толей сегодня ни на кого нападать не собираемся. А вот по развалинам при таком освещении пробираться — одно удовольствие. Нет, конечно, об осторожности забывать и внаглую маршировать по дороге или обочине не стоит, но зато и ногу поломать, в какую-нибудь яму провалившись или о груду кирпичей запнувшись, тоже риска нет. Так и крадемся с напарником, скрытые густой тенью и быстро перебегая освещенные участки. До Сержень-Юрта добирались всего на час дольше, чем я в прошлый раз, а ведь тогда день на дворе был! На южной окраине Серженя я объявил почти часовой привал — передохнуть перед восхождением не помешает, и, резко взяв вправо, не спеша потопали в гору: хребет хоть и невысокий, метров триста, но зато весьма крутой. Идти сразу стало куда труднее. Кроны деревьев, с сильно пожелтевшей и покрасневшей, но так и не облетевшей до конца листвой закрыли от нас луну. В почти полной темноте даже по хорошо утоптанной тропинке ходить надо осторожно, а про крутой горный склон с торчащими из земли валунами и корнями деревьев и говорить нечего. Но нам снова повезло, на хребет поднялись без происшествий, а уже почти на самом его гребне наткнулись на старую кабанью тропу, ведущую в нужном нам направлении. И даже несмотря на это оставшиеся восемь-десять километров дались нам едва ли не тяжелее, чем весь предыдущий путь. Приметный, с двумя минаретами силуэт мечети, стоящей на северной окраине Ца-Ведено, я разглядел уже в серой утренней хмари, сквозь густые клубы сползающего с хребта в ущелье тумана.
— Все, Толян, приехали, — шепчу я на ухо замершего по моему сигналу напарника. — Мечеть видишь?
Тот согласно кивает.
— Это Ца-Ведено и есть. Так что раскатываем «лохматки», подновляем друг другу разводы на физиономиях и начинаем себе толковые позиции искать, чтоб нам было видно все, а вот нас никто не видел.
Устроившую меня «лежку» отыскали примерно через час, когда над Эртен-Кортом уже зарозовело от первых лучей встающего солнца небо. Накрывшись «лешими», мы с напарником залегли в небольшой, заросшей чахлым кустарником ложбинке между двух каменных россыпей почти на самом краю обрыва. Идеальной, конечно, позицию не назвать — возле того же моста было куда удобнее, а тут — и до позиций противника намного дальше, метров четыреста пятьдесят-пятьсот, и растущие чуть ниже по склону деревья немного обзор перекрывают. Но есть и положительные стороны: во-первых, обрыв, на котором мы с Толей залегли, метров на триста выше расположившегося в ущелье под нами Ца-Ведено, и если не все селение, то уж, по крайней мере, его северную половину мы видим почти как на ладони. Во-вторых, те самые деревья, что частично закрывают нам обзор, точно так же скрывают нашу позицию от глаз часовых И, наконец, в-третьих, я сразу присмотрел от нашей позиции как минимум три пути отхода, так, чисто на всякий случай.
Расположились с максимально возможными в таких условиях удобствами… Хотя какие уж тут удобства? Острый камень в брюхо не давит — и то счастье. Слегка перекусили, и я, как более опытный и подготовленный, объявив для Толи «отбой», расчехлил бинокль, достал фотоаппарат, сразу отключив вспышку (еще не хватало ею на всю округу сверкануть, выдав позицию всем желающим), и приступил к наблюдению.
Вопреки убеждениям большинства, служба у разведчика по большей части ни фига не захватывающая и не интересная. Нет, бывают, конечно, и короткие кровавые сшибки, когда группа неожиданно сталкивается с противником во время движения. Бывают и лихие отрывы от погони, когда разведчик, будто матерый заяц, петляя и запутывая след, уходит от своры «гончих»-преследователей. Бывают бесшабашные походы за «языками», когда разведчик похож уже не на зайца, а на какого-нибудь хищника кошачьей породы, бесшумно крадущегося в темноте, а потом наносящего один-единственный, но точный, выверенный до миллиметра удар и, словно тень, растворяющегося со своей добычей в ночи. Бывают и засады, когда в один миг мирная, безмятежно шуршащая листьями на легком ветерке «зеленка» вдруг обрушивает на врага настоящий шквал огня и свинца. Да, все это бывает, но очень редко — либо когда без этого просто не обойтись, либо если группа совершила ошибку. Все остальное время разведчик, невидимый и неслышимый, лежит и смотрит, смотрит и запоминает. Такая у него работа, нудная, тяжелая и внешне совсем не героическая. А все остальное — это так, бесплатно прилагающийся к ней приятный бонус.