Тихая гавань

Мясо лежало в маринаде со вчерашнего дня: красное вино, апельсиновый и грейпфрутовый соки, соль и перец. От фруктовых кислот мясо станет нежным и приобретет приятный запах. Глубокая миска с мясом стояла на нижней полке холодильника.
Кэти положила в холодильник остальные покупки, передвинув прежние продукты поближе к краю, свернула пакеты и убрала под раковину. Взяла из ящика нож. Разделочная доска стояла под тостером, Кэти переложила ее поближе к плите. Она порезала картофелины пополам — немного, на две порции, — смазала маслом глубокую сковороду, включила духовку и сдобрила картофель петрушкой, солью, перцем и чесноком. Картошку лучше поставить сейчас, до стейков, а потом разогреть. Мясо надо еще пожарить.
Кевин любил, чтобы салат был мелко нарезан, с кусочками голубого сыра, крутонами  [4] и итальянской заправкой. Кэти порезала помидор пополам и покрошила четверть огурца, завернув остаток в пленку и убрав в холодильник. Открывая дверцу, она увидела Кевина, прислонившегося к дверному косяку. Одним долгим глотком он допил водку, остававшуюся в бокале, продолжая смотреть на жену ничего не пропускающим взглядом.
Он не знает, что я выходила из парикмахерской, напомнила себе Кэти. Он не знает, что я купила сотовый. Он бы что-нибудь сказал. Он уже сделал бы что-нибудь.
— Стейки сегодня? — спросил он наконец.
Кэти закрыла холодильник и суетливо заходила по кухне, стараясь выглядеть занятой. Обгоняя свои страхи.
— Да, — отозвалась она. — Духовку я только что включила, придется подождать несколько минут. Сперва нужно поставить картошку.
Кевин смотрел на нее.
— Красивые волосы, — похвалил он.
— Спасибо. Мастерица хорошая попалась.
Кэти вернулась к разделочной доске и стала нарезать половинку помидора тонкими длинными ломтиками.
— Не слишком толсто, — предупредил он, кивнув на помидор.
— Я знаю, — улыбнулась она.
Кевин снова подошел к морозильнику. Ледяные кубики вновь звякнули о стекло.
— О чем ты говорила с парикмахершей?
— Да так, ни о чем. Ты же знаешь стилисток, болтают обо всем подряд.
Он потряс бокал. Лед зазвенел.
— Обо мне говорила?
— Нет, — ответила Кэти.
Она знала, что ему бы это не понравилось. Кевин кивнул, снова достал бутылку водки, поставил рядом со своим бокалом и подошел к Кэти сзади. Он стоял, глядя из-за ее плеча, как она нарезает помидор. Маленькие кусочки, не больше горошины. Она чувствовала его дыхание на своей шее и едва не поморщилась, когда он положил руки ей на бедра. Зная, что она обязана делать, Кэти отложила нож и повернулась к нему, обняв его за шею. Она поцеловала мужа, немного пощекотав его кончиком языка, зная, что ему так нравится. О том, что сейчас последует пощечина, Кэти не догадывалась, пока оглушительная оплеуха не обрушилась ей на щеку. Щека горела, горячая и красная. Кожу больно щипало. Пчелиные укусы.
— Целый день из-за тебя коту под хвост! — заорал Кевин, хватая ее повыше локтей и стискивая. Губы кривились, глаза уже налились кровью. Он дышал водкой ей в лицо; в следующее мгновение вонючий плевок попал Кэти в глаза. — Мой единственный выходной, а ты именно сегодня решила укладывать свои патлы черт-те где посреди города! А потом еще по магазинам таскаться!
Кэти извивалась, пытаясь выбраться, и он ее отпустил. Покачав головой, играя желваками на щеках, он продолжал:
— Ты когда-нибудь уразумеешь, что я хочу иногда отдыхать по выходным? Ну вот нельзя меня не грузить в свободный день?
— Извини, — сказала она, держась за щеку. Она не стала напоминать, что на неделе дважды спрашивала, можно ли съездить в салон в выходной, и что сам Кевин заставляет ее менять салоны, не желая, чтобы у нее появились подруги. Чтобы кто-нибудь узнал о ее жизни.
— «Извини», — передразнил он, с ненавистью глядя на жену. — Господи Иисусе, — сказал он, — неужели так трудно думать иногда о других, а не только о себе?
Он попытался ее схватить. Кэти увернулась и кинулась прочь, но он нагнал ее и ударил, быстро и сильно. Кулак, как поршень, выстрелил в поясницу. Кэти задохнулась. Сбоку надвинулась чернота, словно ее ударили ножом. Она рухнула на пол с разрывающейся от боли почкой. Боль отдавала в ноги и позвоночник. Мир закружился, и когда Кэти пыталась подняться, от каждого движения становилось только хуже.
— Какая же ты эгоистичная мразь! — орал муж, стоя над ней.
Кэти не отвечала. Она не могла ничего сказать. Не могла дышать. Она закусила губу, чтобы сдержать крик, думая, что завтра будет мочиться кровью. Боль резала бритвой, но Кэти не кричала, потому что от этого Кевин делался только злее.
Он постоял над ней, затем с отвращением шумно вздохнул, взял бокал и бутылку водки и вышел из кухни.
У Кэти ушла почти минута на то, чтобы собраться с силами и подняться на ноги. Когда она вновь принялась резать салат, ее руки дрожали. В кухне было холодно. Острая боль в спине пульсировала в такт биению сердца. Неделю назад муж ударил ее в живот так, что остаток ночи ее рвало. Кэти тогда упала на пол, а он схватил ее за запястье и попытался поднять. Повыше кисти остались синяки в форме пальцев. Чертова метка.
Слезы катились по щекам. Заканчивая резать помидор, Кэти переминалась с ноги на ногу, чтобы боль не усиливалась. Теперь огурец. Маленькими кусочками. Салатные листья тоже требовалось сначала порезать полосками, а потом еще мелко поперек. Он так любит. Кэти вытерла слезы тыльной стороной ладони и медленно двинулась к холодильнику, откуда достала пакет с голубым сыром, а в буфете взяла крутоны.
В гостиной Кевин прибавил звук.
Духовка прогрелась, и Кэти задвинула в огненные недра противень и включила таймер. Когда жар ударил в лицо, она почувствовала, что щеку до сих пор щиплет, но подумала, что следа, скорее всего, не останется. Кевин точно рассчитывал силу удара. Она гадала, учился он этому, что ли, владеют ли этим знанием другие мужчины, и есть ли тайные курсы с инструкторами, специализирующимися на обучении таким вещам? Или Кевин один такой?
Режущая боль в спине наконец начала ослабевать, перейдя в пульсирующую, и Кэти смогла нормально вздохнуть. В щелястое окно дуло, небо было темно-серым. Снежные хлопья тупо стучали в стекло. Она осторожно выглянула в гостиную, увидела, что Кевин сидит на диване, и прислонилась к кухонному столу. Сбросив туфлю, она принялась растирать пальцы, чтобы согреть ступню, потом сделала то же самое с другой ногой.
Она вымыла и порезала зеленую фасоль и плеснула оливкового масла на сковороду. Она начнет готовить фасоль, пока стейки еще жарятся. Кэти снова попыталась не думать о телефоне под раковиной.
Она вынимала противень из духовки, когда Кевин снова вошел в кухню с полупустым бокалом. Глаза у него уже были стеклянными. Значит, выпил уже раза четыре или пять, точнее Кэти сказать не могла. Она поставила противень на плиту.
— Уже скоро, — сказала она нейтральным тоном, словно ничего не произошло. По опыту она знала — если проявить обиду или гнев, это только выведет Кевина из себя. — Мне надо дожарить стейки, и ужин готов.
— Извини, — сказал он, слегка покачиваясь.
Она улыбнулась:
— Ничего. Ты устал за последние недели. У тебя было много работы.
— Это у тебя новые джинсы? — плохо справляясь с разделением слов, спросил он.
— Нет, — ответила Кэти. — Я их уже давно ношу.
— Тебе идет.
— Спасибо, — сказала она.
Он сделал шаг к ней.
— Ты такая красивая. Ты знаешь, что я тебя люблю?
— Знаю.
— Я не хочу тебя бить, но иногда ты просто головой не думаешь.
Она кивнула, глядя в сторону, пытаясь придумать, чем занять руки, вспомнила, что пора накрывать на стол, и двинулась к шкафчику у раковины.
Кевин подошел сзади, когда она доставала тарелки, и развернул жену к себе лицом, прижав теснее. Кэти резко выдохнула, затем изобразила удовлетворенный вздох, зная, что он предпочитает слышать подобные звуки.