Тихая гавань

Через двадцать минут она села в автобус. Пожилая женщина взглянула на ее живот, когда Эрин шла между креслами.
— Сколько еще ждать? — спросила она.
— Еще месяц.
— Это у вас первенький?
— Да, — ответила Эрин. Во рту так пересохло, что трудно было говорить. Она прошла ближе к концу автобуса и села. Люди рассаживались впереди и сзади. Рядом через проход уселась юная пара — подростки, обнимавшие друг друга, оба в наушниках. Их головы ритмично подергивались вверх-вниз.
Эрин, как во сне, смотрела в окно, когда автобус отъехал от остановки. Бостон постепенно исчез вдали, затянутый холодной серой дымкой. В автобусе у нее заболела почка — за много миль от дома. Снег продолжал падать. Из-под колес обгонявших автобус машин летела слякоть.
Ей хотелось с кем-нибудь поговорить. Ей хотелось рассказать, что она сбежала, потому что ее бил муж, а в полицию она обратиться не могла, потому что он сам полицейский. Она хотела рассказать, что у нее мало денег и она не может жить под своим именем, иначе он найдет ее и снова начнет избивать, причем на этот раз вряд ли остановится. Она хотела признаться, что ей очень страшно — она не знает, где будет ночевать и что будет есть, когда кончатся деньги.
От окна веяло холодом. Мимо проносились города. Временами шоссе пустело, затем движение снова становилось плотным. Что делать дальше? Ее план побега кончался на автобусе. Ей не у кого было попросить помощи. Она была одна, и у нее не было ничего, кроме взятых с собой вещей.
За час до Филадельфии сотовый снова зазвонил. Она прикрыла телефон и поговорила с Кевином. Прежде чем повесить трубку, он пообещал позвонить перед сном.
В Филадельфию она приехала к концу дня. Было холодно, но ясно. Пассажиры выходили. Эрин задержалась, ожидая, пока выйдут все. В туалете она вытащила из-под свитера спортивную сумку и пошла в зал ожидания, где присела на скамью. В желудке урчало. Она отрезала тонкий ломтик сыра и съела его с крекерами. Понимая, что еду надо растянуть надолго, она убрала остальное, хотя и не наелась. Купив карту города, Эрин вышла на улицу.
Терминал был расположен в центральной части Филадельфии. Эрин увидела конференц-центр и театр Трокадеро, отчего ей стало спокойнее. Однако это означало, что она не сможет снять номер где-нибудь здесь. По карте она узнала, что неподалеку находится китайский квартал, и за неимением лучшего направилась туда.
Три часа спустя она наконец нашла ночлег. Мотель был обшарпанный и прокуренный, комнату целиком занимала узкая кровать, втиснутая сюда каким-то чудом. Люстры не было — с потолка свисала голая лампочка. Туалет на этаже. Серые стены в потеках, зарешеченное окно. Отличная слышимость. В соседних номерах говорили на языках, которых Эрин не знала. Но это все, что она могла себе позволить. Денег хватит на трое суток, а если продержаться на еде, захваченной из дома, то и на четверо.
Она сидела на краешке кровати, дрожа, боясь этого места, боясь будущего. В голове царил хаос. Ей надо было в туалет, но она не могла заставить себя выйти из комнаты. Эрин уговаривала себя, что это просто приключение и все будет в порядке. У нее даже зародилось безумное сомнение: правильно ли она поступила, уехав из Дорчестера. Она старалась не думать о своей кухне и спальне и обо всем, что бросила. Денег хватило бы на обратный билет до Бостона, она успела бы вернуться прежде, чем Кевин заподозрит неладное, но ее волосы были острижены и выкрашены, и она не смогла бы это объяснить.
Солнце село, но уличные фонари освещали комнату сквозь грязное окно. Доносились автомобильные гудки. Эрин осторожно выглянула. Все вывески на улице были на китайском, некоторые магазинчики еще работали. Она слушала разговоры, звучавшие в сумерках, рассматривала пластиковые пакеты с мусором, грудами сложенные на тротуаре. Она была в незнакомом городе, полном чужих людей. «Я не справлюсь, — подумала она. — Я не железная». Через три дня ей негде будет жить, если не найдет работу. Продав украшения, можно купить пятый день под крышей над головой, но что потом?
Она очень устала. Снова разболелась почка. Эрин легла на кровать и провалилась в сон. Вскоре позвонил Кевин. Проснувшейся от блеяния сотового Эрин понадобилась вся сила воли, чтобы голос не дрогнул и не выдал ее, зато сонливость разыгрывать не пришлось. Кевин поверил, что жена мирно спит на супружеском ложе, и повесил трубку. Через несколько минут Эрин уже снова спала.
Утром ее разбудил шум в коридоре — постояльцы выходили из номеров и шли в туалет. У раковин стояли две китаянки, бетонную стену покрывала зеленая плесень, на полу была набросана влажная туалетная бумага. Дверь в кабинку не запиралась, Эрин пришлось придерживать ее за ручку.
В номере она позавтракала сыром с крекерами. Ей хотелось принять душ, но она спохватилась, что забыла положить шампунь и мыло, а просто стоять под водой смысла не было. Она переоделась, почистила зубы и причесалась. Сложив вещи в сумку, которую не хотелось оставлять в номере, Эрин повесила ее на плечо и сошла вниз. На ресепшене сидел тот же служащий, который выдал ей ключ. Интересно, он вообще не уходит, что ли? Она заплатила еще за сутки и попросила оставить комнату за ней.
Небо оказалось чистым, улицы — сухими. Боль в спине практически прошла. Было холодно, но не промозгло, как в Бостоне, и, несмотря на свои страхи, Эрин улыбнулась. Она осуществила задуманное, вырвалась из ада, а Кевин в сотнях миль отсюда и не знает, где она. Еще даже не знает, что жена ушла. Он позвонит еще пару раз, а потом она выбросит сотовый и никогда не заговорит с этим человеком снова.
Она выпрямилась и вдохнула чистый морозный воздух. Новый день, новые возможности. Сегодня, сказала она себе, я найду работу. Сегодня, решила Эрин, я начну жизнь заново.
Это был третий побег, и ей хотелось верить, что она научилась на своих ошибках. Первый раз она убежала примерно через год после свадьбы, когда он избил ее, скорчившуюся в углу спальни. Пришли счета, и Кевин рассердился, что жена посмела прибавить температуру отопления, чтобы в доме было теплее. Устав бить ее ногами, он схватил ключи и ушел купить еще водки. Не думая ни о чем, Эрин схватила жакет и, прихрамывая, выбежала из дома. Через несколько часов, стоя под дождем со снегом, не зная, куда идти, она позвонила Кевину. Он приехал и забрал ее домой.
В следующий раз она добралась до самого Атлантик-сити. Она украла деньги из бумажника Кевина и села на автобус, но муж нашел ее в течение часа после приезда. Он гнал машину как сумасшедший, зная, что она сбежит в единственный город, где у нее оставались знакомые. Кевин приковал ее наручниками к заднему сиденью и повез назад. Остановившись у какого-то закрытого офисного здания, он избил ее, а ночью на сцене появился пистолет.
После этого он начал делать все, чтобы исключить возможность побега: держал деньги под замком и с маниакальной настойчивостью отслеживал, где сейчас жена. Эрин знала, что Кевин пойдет на все, чтобы найти ее. Неуравновешенный психопат, он тем не менее был настойчив, методичен и обладал хорошей интуицией. Он выяснит, куда она уехала, он приедет в Филадельфию ее искать. Эрин оторвалась на старте, но без денег ей остается лишь испуганно оглядываться на каждом шагу. Надолго в Филадельфии задерживаться нельзя.
На третий день она нашла работу официантки, назвавшись вымышленным именем и придумав номер социальной страховки. Рано или поздно обман раскроется, но ее к тому времени здесь уже не будет. Одновременно она переехала на другой конец китайского квартала. Проработав две недели и подсобрав чаевых, Эрин без предупреждения ушла, не взяв чека за работу. В этом не было смысла: без документов его все равно не обналичить. Проработав три недели в маленькой закусочной, она переехала из Чайна-тауна в захудалый мотель, где прожила неделю. Район был хуже, а комната дороже, зато с отдельным душем и туалетом, а это немало для того, кто ценит уединение и возможность оставить вещи в номере. Эрин скопила несколько сотен долларов — больше, чем у нее было, когда она бежала из Дорчестера, но недостаточно, чтобы начать новую жизнь. И снова она ушла, не взяв чека, даже не сказав, что уходит. Спустя несколько дней она поступила в очередное кафе, назвавшись Эрикой.