Первый дневник сновидений
Мама нахмурилась.
– Мышата, не будьте такими эгоистками. Ведь Лотти может тоже встретить мужчину, поселиться в собственном доме и завести детей.
– А что, это идея, – глаза у Мии загорелись. – Если мы хотим сделать Лотти счастливее, надо просто найти ей мужчину.
Тут мама расхохоталась.
– Ну что ж, удачи, – сказала она.
Глава десятая
Мне достался шкафчик под номером 0013, он был расположен очень удачно, в самом начале коридора. У меня, конечно же, мелькнуло подозрение, что этот шкафчик был пуст лишь потому, что никто не хотел связываться с номером тринадцать. Как хорошо, что я не суеверна. Я абсолютно не признавала ни чисел, которые якобы приносят несчастья, ни гороскопов и никак не выделяла цветы клевера с четырьмя листочками. Мне ничего не стоило разбить зеркало в пятницу тринадцатого и пустить перед собой через дорогу хоть целую ораву чёрных кошек, и не важно, слева направо они бегут или справа налево. (Лотти, которая при любой возможности спешила три раза постучать по дереву, считала, что я отношусь с подозрением ко всяким народным приметам, потому что Весы с асцендентом в Стрельце – прирождённые скептики, всегда хотят добраться до сути вещей и не верят в утверждения без доказательств. Ещё в детстве мне казались неправдоподобными все эти истории про Санта-Клауса и Зубную Фею.)
Шкафчик был невероятно удобным, я загрузила в него килограммов пятнадцать всевозможных учебников, папок и тетрадей, а там всё ещё оставалось свободное место, например, для корзинки с едой или теннисной ракетки. У меня пока не было ни того, ни другого. В этом триместре ракетка мне не понадобится, потому что, не найдя ничего по-настоящему интересного, я записалась на лёгкую атлетику. Вообще-то, я бы с удовольствием выбрала какой-нибудь типично английский вид спорта, но оказалось, что разнообразие уроков физкультуры в «Академии Джабс» не такое уж британское, в отличие от герба над главными воротами. Для учеников моего возраста не было ни гребли, ни хоккея на траве, крокета или поло – сплошное разочарование.
Захлопнув дверцу шкафчика, я от испуга едва не выронила учебник по английскому. Потому что прямо на меня смотрел небритый Кен, улыбаясь во весь свой белозубый рот. Перед глазами снова пробежала каждая деталь сегодняшнего сумасшедшего сна, в том числе небритый Кен во фланелевой пижаме.
– Привет, Лиз, – сказал он и протянул мне руку. Я так смутилась, что неожиданно для себя подала руку в ответ. – Вчера нам уже выпал случай познакомиться, но я совершенно забыл представиться. Я – Джаспер. Джаспер Грант. – Я ничего не ответила, и он рассмеялся. – Ах да, правильно. Тот самый Джаспер Грант.
Непостижимо, но смех его был точно таким же, как и в моём сне, самодовольным бульканьем.
Я отдёрнула руку и попробовала скрыть своё замешательство.
– Надеюсь, ты не веришь всему, что обо мне болтает Афродита Портер-Перегрин? – продолжал он. – Это не Мэдисон порвала со мной, а я с Мэдисон.
Чего? Я наконец пришла в себя.
– Ну, тогда я спокойна, – усмехнулась я. – А то я так удивилась.
– Да, ты же знаешь, как оно бывает. Девчонкам всегда неприятно, когда их снимают со счетов, – взгляд Джаспера заскользил вниз и прилип к моим ногам. – Хотя тебя-то ещё никто со счетов не снимал, правда, Лиз? – пропел он елейным голосом. – Думаю, без очков ты выглядишь просто супер… Правда, Генри? – он помахал кому-то за моей спиной. – Погляди-ка, кто здесь, – последняя фраза звучала как победный клич. – Да это же малышка Лиз.
Я медленно развернулась. Коридор кишел школьниками, и Генри стоял прямо за моей спиной, ещё более бледный и растрёпанный, чем раньше.
Значит, действительно Генри. Так его звали и в моём сне. Странно было лишь одно: я могла поклясться чем угодно, что это имя не звучало во время нашей встречи с Персефоной и грейпфрутом. Почему, чёрт возьми, в своём сне я так уверенно окрестила его именно «Генри»?
И почему по телу у меня бегают мурашки?
– Джаспер, – протянул Генри.
Хотя, может, Грейсон назвал его имя во время телефонного разговора, который мне удалось подслушать, да и вообще, Генри – такое распространённое имя, а он выглядел как типичный Генри.
– Чего тебе? – Джаспер улыбнулся. – Пора освежить наше знакомство, тебе не кажется?
Он положил руку мне на плечо.
– Лиз до сих пор не может поверить в то, что Джаспер Грант запомнил её имя, правда, крошка?
– Да, особенно если учесть, что запомнил он его неправильно, – уточнила я, освобождаясь из его тисков. – Меня зовут Оливия.
– Как мило! Такое сладкое имя у такой сладкой девочки, – сказал Джаспер, совершенно не смутившись. Даже у настоящего небритого Кена в его пластмассовой голове мозга будет побольше, чем у этого. – Но мне кажется, что тебе стоит распускать волосы. Такая причёска идёт тебе гораздо больше, особенно если волосы будут немного растрёпаны… Правда ведь, Генри?
Генри, очевидно, выбрал тактику молчания. Он закрыл шкафчик под номером 0015, продолжая разглядывать меня с таким же задумчивым видом, как и раньше.
Я помотала головой и попыталась собраться с мыслями.
Советы от Стилиста-Кена и противные взгляды Растрёпки-Генри – м-да, отличное начало дня. Прижав книги к груди, я протиснулась мимо них и поспешила дальше.
– Постой, – прокричал мне вслед Джаспер, но я сделала вид, что не услышала. Бежать, бежать отсюда поскорее, иначе я ни за что не перестану думать о своём скверном сне!
Но не так-то это легко, как кажется. Всё, абсолютно всё сегодня силой возвращало меня к воспоминаниям прошедшей ночи. На уроке английской литературы мы разбирали поэзию викторианской эпохи, и каждый должен был выбрать какого-то одного автора и подготовить до конца следующей недели доклад о его жизни и творчестве. Я так испугалась, увидев в списке имя Кристины Россетти (преследует она меня, что ли?), что совершенно забыла взять себе Артура Конан Дойла и оказалась на волосок от Эмили Бронте. К счастью, одному мальчишке, который было решил забрать Элизабет Барретт Браунинг, в последнюю минуту пришло в голову, что стихи – это полное девчачество. И я с радостью поменялась с ним темами. В прошлом году в Претории я схлопотала плохую оценку за то, что осмелилась толковать «Грозовой перевал» в разрез с мнением учительницы. (Я не считала плохое поведение Хитклиффа следствием его сложного детства. Вот, например, Дэвид Копперфильд у Диккенса тоже пережил тяжёлое детство, а вырос довольно симпатичным человеком.)
Третьим у нас был урок музыки, и я, наверное, смогла бы отвлечься, но учительницу звали миссис Бекетт, и я была совершенно уверена, что её имя тоже встречалось в моём сне. Кроме того, тема «Грегорианское пение» невольно натолкнула меня на мысль о монотонных заклинаниях Артура. «Custos opacum… Приди и заговори с нами». Сон засел во мне, как особенно надоедливая мелодия.
В довершение на уроке французского передо мной, к полнейшему удивлению, вдруг вырос обезьяний нос Персефоны.
– Привет, Лив! Надеюсь, ты не будешь против – мы с Джули решили поменяться местами. Ведь это меня, как-никак, попросили тебе помогать, и я должна о тебе заботиться, – она проигнорировала моё изумлённое выражение лица и расплылась в сладкой, как мёд, улыбке.
– Отличный результат, Лив. Всего один день в школе, а уже умудрилась попасть в блог Балабо-Балаба.
– Во что?
– Кстати, ещё вчера хотела сказать – тебе так идут эти очки. В них есть что-то… э-э-э… от стиля ретро.
Вот перепёлка несчастная. Я и без неё прекрасно знала, что неуклюжие чёрные очки были неудачной покупкой, на которую я решилась лишь потому, что из-за своего огромного размера они зрительно укорачивали мой длиннющий нос. Но, если подумать, этот аргумент вряд ли можно считать достаточным. Однако деваться некуда, очки уже сидели у меня на носу, и надо было хоть как-то выкручиваться.
