Первый дневник сновидений

– А может, мама права, и когда-нибудь, когда придёт тот самый…
– Пусть подождёт, пока я закончу колледж!
Я ткнула Мию в бок.
– Тётушка Гертруда наверняка говорила точно так же, – попробовала я нагнать на неё страху. – И вот погляди, что из этого получилось.
– И что с того? Я точно не буду сидеть в мрачном сером домишке с четырьмя кошками и плести кружева. Вместо этого стану частным детективом, буду разъезжать по миру и расследовать самые запутанные преступления.
– Для начала объясни мне, почему Грейсон так настойчиво хочет получить обратно свой свитер?
– Может, этот свитер приносит ему счастье? – задумалась Мия. – Или он спрятал в кармане любовную записку. Или он просто мерзавец.
– Да, боюсь, так оно и есть.
Поэтому я всё-таки подержу этот свитер у себя. Так, из вредности.
Лишь вечером, натянув ночную рубашку, я оглядела лежавший на позолоченном стуле свитер Грейсона, и вдруг мне пришла в голову неожиданная мысль – быть может, за этой историей со свитером скрывается нечто гораздо большее? Может, у Грейсона есть совершенно особый повод требовать свой свитер назад настолько поспешно.
Я взяла его в руки и уткнулась носом в мягкую ткань. Да, это вполне может быть его любимый свитер. Нежный хлопок, утеплённый изнутри. От него до сих пор исходил запах Грейсона, то есть его стирального порошка.
Карманы были пусты, но на всякий случай я прощупала даже швы. Ничего.
Может… это сумасшедшая мысль, но позапрошлой ночью на мне был этот свитер и во сне я встретила его владельца. Возможно, именно поэтому Грейсон так настойчиво требует отдать ему его вещь? Есть ли связь между сном и свитером? Как бы странно это ни выглядело, сегодня ночью я собираюсь снова его надеть. Хочу посмотреть, что произойдёт.
Если вообще произойдёт хоть что-то.
 
Глава четырнадцатая
Зелёная дверь как будто подмигнула, выделяясь из ряда ветхих и скучных домов на пустынной городской улице. Я не могла вспомнить, что мне снилось раньше, но в тот момент, когда на глаза попалась эта дверь, я ехала на велосипеде, таща за собой гружёную тележку. Вверх на горку.
Дверь! В прошлом сне она привела меня на кладбище.
Меня обогнала мама. Она тоже ехала на велосипеде с прицепом.
– Усталость – не оправдание! Вперёд! – прокричала она мне.
– Что мы здесь делаем? – спросила я.
– Переезжаем, – бросила через плечо мама. – Как всегда.
– Понятно.
Я затормозила и спрыгнула с велосипеда, чтобы получше разглядеть зелёную дверь. Да, сомнений быть не могло, это та же дверь, что и в прошлый раз, она же появлялась и в доме тётушки Гертруды. Мне вдруг стало совершенно очевидно – если я хочу понять, что значат все эти загадочные сны, мне надо её открыть. И зайти внутрь.
Если хватит смелости.
– На отдых времени нет, маленький мой мышонок, – крикнула мама. – Нам надо двигаться дальше! Всё время двигаться дальше.
– Сегодня без меня, – сказала я. Ручка в виде ящерицы оказалась очень тёплой на ощупь, я повернула её и переступила через порог.
– Оливия Гертруда Зильбер! Ты сейчас же вернёшься обратно, – успела услышать я, захлопывая дверь прямо перед маминым носом. Как и в прошлый раз, я оказалась в коридоре, который выглядел бесконечно длинным. Затаив дыхание, я осматривала бесчисленные двери по обеим его сторонам. Как окна в рождественскую ночь, каждая была совершенно особенной, отличной от других дверей формой, цветом и величиной. Некоторые были белыми и гладкими, современными, другие – похожими на створки лифта, совершенно без украшений. Над третьими висели магазинные вывески, рядом с четвёртыми стояли колонны, как у входа в замок или крепость. Напротив меня засветилась красная дверь – кажется, она была здесь новой, во всяком случае, в прошлый раз я её не заметила. Эта дверь сразу бросалась в глаза, ручка её была напыщенно-позолоченной, в форме короны. Дверь Грейсона, которая в прошлый раз находилась рядом с моей, обнаружилась лишь через какое-то время, когда я прошла чуть дальше. Значит, они тут могут передвигаться и меняться местами. Рядом с дверью Грейсона я увидела светло-серую, покрытую лаком дверь со стеклянными окошками, на которой витиеватыми буквами было написано: «Мэтьюз-Лунный Свет. Антиквариат. Книги для жизни. Часы работы: с полуночи до рассвета».
Звучит заманчиво. Только я решила нажать на ручку двери и разглядеть поближе обещанный антиквариат, как вспомнила, зачем нахожусь здесь. Тогда я вернулась к двери Грейсона. Она выглядела точно так же, как и в прошлом моём сне – точная копия входной двери дома Спенсеров. Страшила Фредди расправил крылья и пискнул:
– Внутрь сможет зайти лишь тот, кто три раза скажет моё имя задом наперёд.
– Иддерф, Иддерф, Иддерф, – сказала я, тогда Фредди снова сложил крылья и обвил львиным хвостом свои лапы.
– Вход открыт, – торжественно пискнул он.
Я замешкалась. Мне вдруг показалось, что неплохо бы получше подготовиться к возможным поворотам событий. Например, вооружиться топором Лотти из прошлого сна. Или намечтать себе острый нож из моей сумки. Или повесить на шею головку чеснока. Или…
– Чего ты ждёшь? – поинтересовался Страшила Фредди.
– Да прохожу, прохожу.
Если опасность будет слишком сильной, я ведь всегда могу проснуться. В прошлый раз это сработало. (Этой ночью я обложила пол вокруг своей кровати подушками, на всякий случай.) Я глубоко вздохнула и переступила через порог. Вместо темноты и мистического кладбищенского спокойствия меня ослепил яркий свет, вокруг слышался гул, крики и грохот. Моя нога ступила в пустоту, я потеряла равновесие и попыталась схватиться за первое, что попалось мне под руку. Это оказалось плечо рыжеволосой девочки.
– Смотри, куда ломишься, – сказала она и, не обращая на меня больше никакого внимания, наклонилась вперёд и заорала: – Да он промазал, Ширли! У тебя что, помидоры вместо глаз?
Я снова обрела равновесие и с любопытством огляделась по сторонам. Ага, это спортивный зал. Я стояла на ступеньке битком набитой трибуны. На игровом поле передо мной шёл баскетбольный матч, и нетрудно было догадаться, что парни в чёрно-красных футболках – команда «Джабс Флеймс». Вот Артур поймал передачу Грейсона, перебросил мяч дальше Генри, который ловко обошёл противника и дал пас Джасперу. Тот подпрыгнул прямо под корзиной и уверенно опустил в неё мяч. Зрители ликовали. Я пробралась дальше, и все тотчас подвинулись, чтобы пропустить меня в первый ряд болельщиков, прямо перед скамейкой запасных. Обернувшись, я заметила, что лестница упирается в дверь Грейсона. Но, кроме меня, совершенно никого не смущало, что посреди зала находится входная дверь в жилой дом. На меня тоже никто не глядел, будто бы являться на баскетбольный матч босиком и в ночной рубашке – обычное дело. Не знаю, чего я ожидала, но, присев на скамейку, почувствовала невероятное облегчение. Как ни крути, здесь куда приятнее, чем на ночном кладбище с мрачными заклинаниями.
Почти расслабившись, я наблюдала за ходом игры. Сначала казалось, что у команды противников нет ни малейшего шанса противостоять грандиозным «Джабс Флеймс», но тут Грейсон вдруг начал посылать один за другим пасы в чужую сторону и терять мяч, противник выравнивал счёт. Я ничего не смыслила в баскетболе, но из того, что видела, можно было сделать вывод – Грейсон вдруг стал играть из рук вон плохо. Он не попадал в корзину, передавал мяч чужой команде и совершал один ненужный пас за другим. Болельщики возмущённо свистели. Кто-то крикнул:
– Эй, жестянка Спенсер, рули домой! – и швырнул пустую банку из-под кока-колы на игровое поле.
Грейсон выглядел невероятно несчастным, но тем не менее продолжал сводить на нет каждую новую попытку своей команды отыграться. Болельщики противников ликовали и орали:
– Номер пять – наш человек!
Смотреть на это спокойно было невозможно. Но лишь после того, как счёт стал 63:61, тренер взял перерыв и заменил Грейсона другим игроком. С каменным лицом он принял беднягу, который, понурившись, поплёлся с площадки. Вокруг стоял такой гул, что я не могла расслышать слов тренера, но на его лице читалось полнейшее презрение. Казалось, Грейсон вот-вот расплачется, он явно хотел извиниться, но тренер уже отвернулся и переключился на игру, раздавая тактические указания. Грейсон для него перестал существовать.