Алхимик с боевым дипломом

Я дошел до квартиры, привел себя в порядок и переоделся в свой самый лучший костюм, даже ботинки начистил, как на прием к дяде Четвертушки. Время притворяться кем-то еще кончилось: либо они принимают меня таким, какой я есть, либо мы разбегаемся. А начнем мы с мисс Кевинахари как с самой худосочной.
Рабочий день еще не кончился, в полицейском управлении царила деловая суета. Со свойственным ей демократизмом эмпатка выбрала кабинет в так называемом новом крыле, поделенном между сотрудниками НЗАМИПС и криминальной полицией, — пусть не так шикарно, как на начальственном этаже, зато все удобства есть, светло и с лифтом. Это последнее — лифт — привлекало меня здесь больше всего, к великому неудовольствию лифтера. Ему что, жалко покатать человека? Но мужик вредничал и отказывался везти пассажиров вниз, ссылаясь на какие-то дурацкие правила, а проверить правдивость его слов у меня все никак не доходили руки.
Прошмыгнув к заветной кабинке, я назвал последний, пятый, этаж и с удовольствием прислушался к скрипу лебедки и гулу хорошо отлаженного механизма. Лифтер не стал делать промежуточных остановок — все равно никто не войдет. Репутация! В учреждении, половина сотрудников которого работала с черными магами, а некоторая часть ими и являлась, меня еще ни разу не толкнули локтем и не послали по матери. Вот такая вот культура общения!
Кевинахари была у себя. Я всегда любопытствовал, что делает эмпатка, когда остается в одиночестве, оказалось — ведет записи (наверное, составляет подробные досье на всех, с кем за день успела пообщаться). Я вломился в кабинет без стука, Кевинахари посмотрела на меня поверх очков в тяжелой роговой оправе и тут же сделала необходимые выводы — отложила перо и сдвинула массивный гроссбух на край стола.
— Что-то случилось, Томас?
— Да! Случилось страшное. — У меня кончилось терпение, и это действительно страшно. — Вы знаете, что из столицы явился какой-то долбаный некромант и домогается меня? Я — приличный черный, я уважаю закон, — ну, большую часть времени, — и не занимаюсь уголовно наказуемыми деяниями!
По крайней мере систематически.
— Понимаю. — Эмпатка бодро выбралась из-за стола. — За мной!
И она стремительно вылетела из кабинета. Теперь для того, чтобы сказать что-то еще, мне нужно было ее сначала догнать.
Мы скатились по лестнице и промчались пару переходов, достигнув кабинета Сатала по кратчайшему пути. Старший координатор, не ожидавший грозы, сидел и мирно изучал какие-то бумаги.
— Сколько можно? — трагически возвестила эмпатка с порога, ловко протаскивая в кабинет и меня (вот уж без чего бы точно обошелся). — Я работаю, верчусь как белка в колесе, а они друг другу нервы пилят! И все мои труды псу под хвост!!
— Э-э, Рона, — начал было Сатал, но продолжить эмпатка ему не дала.
— Я тридцать лет Рона!!! — взвизгнула она, с сомнамбулической точностью падая в кресло для посетителей, в голосе ее стояли слезы.
Ой, е… У белой как-никак истерика, а это тебе не палец показать. Я стал прикидывать, как, не роняя достоинства, слинять отсюда на фиг.
— Если ты сейчас же не объяснишь мальчику ситуацию, я сама все расскажу! — мрачно пригрозила Кевинахари.
Тут у меня даже уши оттопырились. Откровения эмпата?
— Не надо! — быстро сориентировался Сатал. — Я сам.
Старший координатор кивнул мне на стул (свободных кресел больше не было). Некоторое время мы молча смотрели друг на друга через стол. Кевинахари достала из кармана платок и начала беззвучно пускать в него слезы. Маг покосился на нее, как на сомнительную пентаграмму — активировать удалось, а что дальше…
— Ингерника в опасности, — сурово сообщил он, — твои особые возможности нужны стране. Понимаешь?
— Нет, — хмуро отозвался я, — студенты университета имеют бронь.
И не призываются на службу даже во время войны, потому что от алхимика гораздо больше пользы в тылу, а черных магов на передовой всегда как собак нерезаных.
— Ты не хочешь помочь родному государству?
— Кто такой этот «государство» и почему он мне родня?
Старший координатор насупился. Зашибись! Патриотически настроенный черный маг — спектакль в интерьере. Впрочем, после нежитя с моралью я способен был поверить во все.
Кевинахари оглушительно высморкалась. Сатал сдался.
— Ну хорошо, — вздохнул он, — слушай сюда! Количество регистрируемых потусторонних феноменов сильно колеблется во времени.
Я кивнул:
— Да, мне дядька рассказывал. Раньше было хуже.
— Не то! — отмахнулся Сатал. — Смотри шире. До появления НЗАМИПС статистику прорывов никто не вел, а «хуже» и «лучше» — понятия субъективные. Когда аналитики сподобились рассмотреть данные за сто лет, оказалось, что частота проявления всех групп феноменов неуклонно растет. Причем не только у нас, в Каштадаре та же картина. Лет пятнадцать назад был необъяснимый спад, но теперь он стремительно компенсируется. Перед экспертами поставили вопрос о долговременных прогнозах.
Сатал глубокомысленно поднял палец, и я понял, что он действительно раскрывает мне какой-то важный секрет.
— Наши умники исхитрились и выяснили, что имеют место длинные волны. Последний минимум был четыреста лет назад как раз перед правлением короля Гирейна. Слышал о таком? Сначала тоже все были счастливы, а потом Ингерника чудом уцелела.
Я кивнул — именно в те времена Роланд Светлый и стал святым.
— Пик ожидается только лет через двести. Стало ясно, что черную магию надо поддерживать, а обретенные навыки сохранять. Были ли еще какие обстоятельства, я не интересовался, но так получилось, что года два назад все резко вспомнили о некромантах. Чтоб ты знал: когда составляли профиль Знака Обретения, очень много слушали всяких разных. Идея была хорошей — сократить смертность во время ритуала, но под шумок в структуру Знака протащили дополнительные ограничения на параметры канала, поставившие на некромантии большой жирный крест. Мораль и этика, видишь ли, против нее протестовали! Осталась какая-то ублюдочная имитация ритуала в криминалистической сфере, но это скорее не поднятие покойников, а гадание по костям. Сейчас систему будут, — Сатал поморщился, — по-тихому реконструировать, но дело сделано, время ушло. Талант некроманта очень редкий, старые мастера уходят, и учеников у них нет. Чарак — один из последних, гроссмейстер, живая легенда. Ему показывали кристаллы всех магов с подходящими профилями, он выбрал тебя, сказал «идеальная кандидатура». Понимаешь?
— Фиг ли?
— Что «фиг»?! Старик помрет, кто за него ворожить будет?!!
Я мог бы ответить на вопрос Сатала кратко и емко, но не стал, учитывая присутствие дамы. Чужие трудности меня совершенно не волновали.
— Обладание уникальным навыком, — тихо произнесла мисс Кевинахари из глубины своего кресла.
Я поморщился. Чур меня, чур! Все, кому потребуется услуга некроманта, попрут ко мне как к младшему, и, забыв о светлых алхимических лабораториях, я проведу полжизни в моргах и на кладбищах, пока смена не подрастет. Впрочем, Сатал сам подсказал мне выход: потяну волынку, а там, глядишь, старик окочурится, и тема заглохнет сама собой.
— Мы позаботимся, чтобы ваш талант принадлежал только вам, — ответила эмпатка моим мыслям.
— Как? — спросили мы с Саталом одновременно, я — недоверчиво, он — подозрительно.
— Составим разовый договор, — терпеливо объяснила она. — Чарак всегда по ним работает. Опишите обязательства сторон и сумму вознаграждения, а сроки не ставьте.
— Вознаграждения? — нахмурился Сатал.
— О, Дан, прекрати! Чьи деньги ты экономишь? Мы хотим от юноши услугу и обязаны за нее заплатить. Почему он должен делать то, что не хочет, безвозмездно?
Приятно, что из мальчика я превратился в юношу, причем не сходя с места, но озвученного предложения мне было недостаточно.
— И тему дипломной работы я выберу себе сам!
— А с этим-то что не так?
— Все не так. Скажите, какое такое новшество можно внести в боевую магию?
— Хочешь Чарака в наставники взять?