Пособие по выживанию

— Григорьева!!! — заорал черт.
— Так вот, должна предупредить — черти мстительные, — отодвигаясь подальше от Герака, завершила речь Райса.
 
«Пятый пункт: инвентарь для уборки обязан быть подписан следующим образом: „Для уборных“, „Для пола“, „Для мебели“, „Для мытья стен“ и применяться строго по назначению».
 
— Григорьева! — взревели у меня над ухом.
— Туфли надо было сразу предлагать, а не злить ведьму угрозами. Вообще, Герак, запомни на будущее — нельзя злить ведьму.
Он понял, о чем я, на пункте шестом:
 
«Пункт шестой: инвентарь для уборки должен быть тщательно вымыт после оной, содержаться в чистоте и храниться в специально отведенном проветриваемом помещении».
 
Хриплый рык надо мной и шипящее:
— Это все, госпожа ведьма?
— Нет, — сосредоточенно ответила я.
 
«Пункт седьмой: все постельное белье и скатерти должны стираться раз в неделю, ковры и занавеси чистятся два раза в месяц».
 
И вот после всего этого я расписалась «Григорьева Станислава», завизировала список и протянула Гераку.
Черт, глядевший на меня с такой ненавистью, что становилось сразу ясно — о легкой смерти мне не стоит даже мечтать, двумя пальцами взял лист и, продолжая его нести как самую прескверную гадость, с прямой спиной и нервно дергающимся хвостом удалился из кабинета.
— Тебя живьем закопают, — совершенно уверенно проговорила Агата.
Остальные не сказали ни слова, но, судя по взглядам, с Агатой были совершенно согласны.
— Не закопают, — заверила я. После глянула на Герака и предупредила: — Дуэль с Райсой сегодня будет, понял?
— А если не понял? — психанул черт.
— Ночевать будете на улице, — коварно улыбнулась я.
Поскрежетав зубами, Герак повернулся к Райсе и прошипел:
— Давай зачетку.
— Я победила? — мгновенно сориентировалась ведьмочка, доставая свиток из рюкзака.
— Ничья, — чуть не выплюнул черт.
Райса решила не вредничать и молча протянула зачетку. Герак так же молча открыл, нашел нужную графу, вписал результат «боя». На весь класс раздался вопль счастливой ведьмочки.
И тут все наши карты заговорили разом: «Отвратных, Немирова/Зельман/Сан/Кинжал/Злобнер/Григорьева».
Учитывая, что фамилии прозвучали почти в унисон, мы как-то растерялись и потрясенно выслушали: «Форс-мажорные изменения расписания. В университете „гости“. Кабинет покидать запрещено!»
И все как-то меланхолично расселись по местам, тетради пооткрывали, учебники.
Я тоже села, даже учебник открыла…
А потом из меня словно разом вышибли весь воздух!
Весь, до капельки. И сама не знаю почему, но я вдруг встала, как-то пошатываясь и вообще непонятно с чего подошла к двери, открыла…
— Григорьева, ты бы вернулась, — сказал кто-то, кажется, Светлана.
— Ведьма, сказали же вам на месте сидеть! — крикнул Герак.
Но я уже выходила в коридор…
Коридор?
Это был Ад! Натуральный, реалистичный, жуткий, с призраками летающими, бродящими умертвиями, ручейком лавы под стеночкой, псами Преисподней, зарычавшими на меня разом, живой плесенью, перемещающейся по потолку…
И псы! Огромные, черные, шипастые, зубастые, с лапами и когтями, поблескивающими от яда, с алчным блеском в алых глазах, с плавной хищной походкой…
И когда эти трое монстров, глухо рыча, двинулись в мою сторону, одна часть меня скончалась в обмороке, вторая застыла истуканом, а что-то вот совсем не мое требовало идти вперед…
И тут ближайшая из жутких собак Ада прорычала:
— Студентка, вернитесь в учебное помещение.
Я изумленно вытаращилась на монстра.
— Ты чего мне глазки строишь? — рыкнул тот. — Назад пошла!
Сверху слетело привидение, покрутило пальцем у виска и сообщило:
— Гости у нас, понимаешь? Хор-р-рошие гости!
— В смысле? — не поняла я.
— В смысле боевые маги империи! — прошипело привидение.
После такого сообщения я поняла, что мне жизненно необходимо вернуться обратно в кабинет, но вопреки этому я почему-то уверенно шагнула вперед, точно зная, что нужно пройти этот коридор, спуститься по лестнице, свернуть налево — и вот там будет самая важная вещь в моей жизни.
Какая вещь — понятия не имею, но важная, и я должна идти.
— Я должна идти, — сообщила я песикам и сделала шаг.
Путь мне мгновенно заступили, после чего один из черных псов потянул носом воздух, обнажил клыки и прорычал:
— Призыв по ауре!
И второй тут же:
— Безопасника сюда нужно.
Привидение умчалось.
Я стояла недолго, просто обошла пса и пошла дальше — пока на моей дороге не вырос камень. Здоровенный такой булыжник — ни пройти ни проехать, но вот насчет обойти вполне себе даже. Я и обошла, а там болото. Большое, от стены до стены, вязкое, но кочки есть. Я с кочки на кочку поперепрыгивала, и болото закончилось.
Почти обрадовалась, да не тут-то было — впереди овраг, да не простой — огненный. Уж я и разбежалась да с разбегу как прыгну… Перепрыгнула!
Остановилась, пошатываясь, и издала громкий стон, когда передо мной возникла гора. Внушительная, суровая гора мышц.
И странное дело: оправляя юбку, поправляя лиф и приглаживая прическу, я думала только об одном — где-то я его уже видела. И глаза эти зеленющие, и губы сжатые, и волосы черные…
— Станислава Григорьева, вы меня узнаете? — вопросила гора.
— Не-е-ет, — протянула, подходя ближе. — А кто ты, гора?
Гора придвинулась ближе, нависла надо мной и проникновенно вопросила:
— Кто тебя зовет?
— Не знаю, — мгновенно ответила я. — А меня зовут? — и начала обходить гору.
— Судя по всему, да, и активно, — хмуро произнесла гора. — Григорьева, куда?
— Мне надо, — пробормотала не задумываясь.
— Куда? — гора вновь выросла у меня на дороге.
— Нужно пройти этот коридор, спуститься по лестнице, свернуть налево — и вот там будет самая важная вещь в моей жизни, — мгновенно ответила я.
Гора придвинулась ближе и коварным шепотом спросила:
— Григорьева, а хочешь малинки?
Я хотела чего-то другого, что и выразила шепотом:
— Клубнички бы…
После чего попыталась вновь обойти гору. И вот незадача — огненную пропасть вмиг перепрыгнула, а гору как-то ни пройти ни проехать, хоть бери и за метлой возвращайся.
— Стася, — вдруг тихо сказала гора, — ты же девственница, так о какой клубничке речь?!
— Что? — не поняла я.
А потом случилась она — клубничка.
Она случилась пикантная, очень страстная и совершенно невероятная. Невероятная настолько, что я, обалдев окончательно, уставилась на большую волосатую ладонь, властно уместившую в себе мою правую грудь. Грудь уместилась, вполне себе даже. Груди сразу стало теплей, приятней и удивительней. А лично мне просто удивительней.
— Это что такое? — поинтересовалась я у рукастой горы.
— Клубничка, — прорычала та.
— Это? — обалдев от вопиющей несправедливости, вопросила я.
Гора передернула плечами и прорычала:
— Главное, что ты больше не рвешься никуда, так что я потерплю.
Потерпит?!
— Потерпишь? — вот точно с теми же интонациями, что пронеслись в моей голове, поинтересовалась бесшумно подошедшая собачка.
— Потерплю, — угрожающе прорычала гора.
— Потерпи, дорогой, потерпи… за-ради университета на какие токмо жертвы не пойдешь, — явно издеваясь, выдала псина.
Гора внушительно рыкнула, и моей груди стало холодно. А она, грудь, ведь только-только согрелась, а с нее взяли и убрали большую волосатую руку… Обидно, холодно и тоскливо, а еще:
— Мне пора, — заявила я, предпринимая попытку обойти гору.
Гора протянула руку — и опять стало тепло, и идти куда-либо расхотелось.
— А ты ей нравишься, — заметила собачка.
— Смешно, да, но мы с тобой после об этом поговорим, — в голосе горы такое явственное обещание грядущих неприятностей прозвучало, что я бы на месте собачки смылась подобру-поздорову.