Затмение

Я знала, что остается не больше трех секунд, прежде чем он вздохнет и ловко отстранится. И скажет, что на сегодня мы уже достаточно рисковали моей жизнью. Пытаясь не упустить последние мгновения, я изо всех сил вжалась в его тело. Провела кончиком языка по изгибу его нижней губы – безупречно гладкой, словно отполированной, а на вкус…
Эдвард оторвался от моих губ; похоже, он и не заметил, что я изо всех сил сжимала его в объятиях. В глазах горело возбуждение, которое он так твердо контролировал.
– Ах, Белла… – вздохнул он.
– Я бы извинилась, но не считаю себя виноватой.
– Это мне следует считать себя виноватым в том, что ты не чувствуешь себя виноватой… Пожалуй, я лучше присяду на кровать.
Голова у меня слегка кружилась.
– Ну, если хочешь…
Эдвард ухмыльнулся и выскользнул из моих объятий.
Я повернулась обратно к компьютеру. Он уже загрузился и теперь тихонько гудел. Или, скорее, кряхтел.
– Передавай привет Рене, – сказал Эдвард.
– Обязательно.
Я пробежала глазами сообщение от Рене, то и дело покачивая головой: надо же до такого додуматься! Хотя я перечитывала сообщение второй раз, новости меня все равно позабавили – а также повергли в ужас. Узнаю свою маму: только она способна напрочь забыть, что панически боится высоты, и вспомнить об этом, когда уже привязана к парашюту – и к инструктору по прыжкам с парашютом. Я слегка разозлилась на Фила: он второй год женат на моей маме и до сих пор позволяет ей вытворять всякие глупости. Я бы не допустила ничего подобного: слишком хорошо знаю собственную мать.
Вообще-то, нельзя опекать их постоянно. Пусть сами разбираются – не все их за ручку водить!
Большую часть своей жизни я заботилась о Рене, терпеливо отговаривая от наиболее безумных планов и добродушно смиряясь с тем, от чего отговорить не удалось. Маме я всегда потакала, с улыбкой воспринимая ее выходки, и относилась к ней даже слегка снисходительно. Я видела ее ошибки и про себя посмеивалась над ними: у Рене ветер в голове!
Совсем не то, что я – предусмотрительная и осторожная. Ответственная и взрослая – такой я себе представлялась. Так о себе думала.
В голове все еще шумело после поцелуя Эдварда, и я невольно вспомнила самую роковую ошибку мамы: глупая и романтическая девчонка, она выскочила замуж сразу после школы за человека, с которым была едва знакома. А через год родилась я. Мама всегда утверждала, что ни о чем не жалеет и я лучший подарок в ее жизни, но тем не менее постоянно твердила мне, что умные люди к браку относятся серьезно. Те, у кого есть голова на плечах, сначала поступают в колледж и делают карьеру, а потом начинают задумываться о семейной жизни. Мама знала, что я-то не такая легкомысленная и бестолковая провинциалка, какой была она…
Я стиснула зубы и попыталась сосредоточиться, чтобы написать ответ. И тут дочитала до последней строчки и вспомнила, почему не ответила раньше.
«Ты давно ни словом не упоминаешь Джейкоба, – писала мама. – Чем он сейчас занимается?»
Наверняка без Чарли не обошлось!
Я вздохнула и быстро напечатала ответ, вставив его между двумя ничего не значащими абзацами:
«По-моему, у Джейкоба все в порядке. Мы редко встречаемся: он теперь почти все время проводит с друзьями в Ла-Пуш».
Криво улыбаясь, я добавила привет от Эдварда и отправила письмо.
Только выключив компьютер и отодвинув стул от стола, я заметила, что Эдвард молча стоит у меня за спиной. Собралась было отругать его за подглядывание, но тут же поняла, что на меня он не обращает ни малейшего внимания. Эдвард пристально рассматривал плоскую черную коробку с криво торчащими во все стороны проводами: сразу видно, что с этой штукой что-то не то. Да это же автомагнитола, которую Эмметт, Розали и Джаспер подарили мне на прошлый день рождения! Я и забыла про подарки, спрятанные под нарастающим слоем пыли в шкафу.
– И что ты ухитрилась с ней сотворить? – с ужасом в голосе поинтересовался Эдвард.
– Она не вытаскивалась из приборной панели.
– Ага, и тогда ты применила к ней пытки?
– Ты ведь знаешь, какая я неуклюжая с инструментами. Я не нарочно.
Эдвард сделал притворно-трагическую мину и покачал головой.
– Ты ее убила!
Я пожала плечами.
– Ну что поделать!
– Ребята обидятся, если увидят, – сказал Эдвард. – Пожалуй, тебе повезло, что Чарли никуда тебя не пускает. Я поставлю на ее место новую, пока они не заметили.
– Спасибо, только такая шикарная штучка мне без надобности.
– А я не для тебя стараюсь.
Я вздохнула.
– В прошлом году подарки на день рождения тебе не очень-то пригодились, – проворчал Эдвард.
В его руках внезапно оказался листок плотной бумаги, которым он стал обмахиваться, как веером.
Я промолчала, испугавшись, что голос дрогнет. Мое восемнадцатилетие – и далеко идущие последствия его празднования – вспоминать не хотелось. С чего вдруг Эдвард об этом заговорил? Ведь он относился к этому еще более болезненно, чем я.
– Ты не забыла, что они вот-вот истекут? – спросил Эдвард, протягивая мне листок – еще один подарок на день рождения: билеты на самолет, которые Карлайл и Эсми подарили мне, чтобы я могла навестить Рене во Флориде.
Я глубоко вздохнула и ответила безжизненным голосом:
– Вообще-то я про них совсем забыла.
На лице Эдварда появилось нарочито жизнерадостное выражение.
– Ну, время еще есть, – продолжал он ровным тоном. – Чарли выпустил тебя на свободу, а выходные у нас ничем не заняты, раз уж ты отказываешься идти со мной на бал.
Эдвард ухмыльнулся.
– Почему бы не отпраздновать твое освобождение поездкой во Флориду?
У меня перехватило дыхание.
– Во Флориду?
– Ты ведь сама сказала: «в пределах границ континентальной части США».
Я подозрительно уставилась на него из-под нахмуренных бровей. С чего это он вдруг?
– Так как же? – не отставал Эдвард. – Ты хочешь повидаться с Рене или нет?
– Чарли ни за что на свете не разрешит!
– Он не может запретить тебе видеться с матерью: она все еще твой главный опекун.
– У меня нет опекунов: я совершеннолетняя.
Эдвард ослепительно улыбнулся.
– Вот именно!
Я ненадолго задумалась, но все же решила, что игра не стоит свеч. Чарли будет рвать и метать: не потому, что я еду к Рене, а потому, что еду с Эдвардом. И надолго перестанет со мной разговаривать, а то и опять под домашний арест посадит. Разумнее даже не упоминать об этом. Может, как-нибудь потом, через несколько недель, в качестве одолжения к выпускному…
Но как же хочется повидать маму не потом, а сейчас! Я не видела ее ужасно давно. А когда видела, то не в самый удачный момент. Во время последнего визита в Финикс я все время провалялась на больничной койке. Когда Рене в последний раз приезжала в Форкс, я была в невменяемом состоянии. Не хотелось бы покинуть маму с такими неприятными воспоминаниями.
И может быть, если она увидит, как мне хорошо с Эдвардом, то скажет Чарли, чтобы перестал на нас давить.
Пока я раздумывала, Эдвард внимательно вглядывался в мое лицо.
Я вздохнула.
– Не в эти выходные.
– Почему?
– Не хочу ссориться с Чарли. Ведь он только что меня простил.
Эдвард нахмурился.
– По-моему, в эти выходные было бы в самый раз…
Я покачала головой.
– Как-нибудь потом.
– Вообще-то, не только тебя не выпускали из дома. – Он хмуро посмотрел на меня.
Что-то здесь не так. Непохоже на Эдварда: он никогда не думает о собственных интересах – и этим совсем меня разбаловал.
– Тебя-то под арест не сажали, – заметила я.
– Без тебя все остальное не имеет значения.
Я закатила глаза: стоит ли так преувеличивать!
– Я не шучу.
– Давай не будем торопиться, хорошо? Почему бы нам для начала не съездить в кино в Порт-Анджелесе…
Эдвард застонал.
– Ну ладно. Давай вернемся к этому разговору позже.
– Разговор уже закончен, – не сдавалась я.