Хозяин

- Он сказал, что вы ничего не понимаете в хрене! - Авторитетно пояснила Линка. Hет, этот ребенок когда-нибудь сведет меня с ума! - Тетя ведьма, а у моей мамы есть тертый хрен со свеклой! Целая кринка! Я маме его тереть помогала, потому что сестренка сбежала, и кот сбежал, и даже соседка сбежала, которая за солью зашла. А у меня тогда насморк был, вот! 
Даже сквозь завывания метели я услышала громкий переливчатый свист. Отстранив с дороги девочку, я, не думая об опасности, выскочила во двор. Ветер сразу же заставил меня согнуться пополам. Метель перерастала в снежную бурю, слышно было, как скрипят, прогибаясь, старые ветлы у колодца, и ураган гулко бьется упругим телом в стены домов. Глупый, очень глупый поступок. Hа две трети лишенная способностей, я была так же беспомощна перед загрызнем, как любой из жителей Замшан. 
Рядом со мной, о диво, появился староста с факелом в руке. 
Пламя то жалось к палке, то отрывалось кусками и уносилось прочь, неизменно возрождаясь из едва тлеющей искры. 
- Что вы делаете? - Заорала я, пытаясь перекричать ветер. 
- А вы? - Рявкнул он в ответ. 
- Что б я знала! 
- Ото ж! 
Мы снова услышали свист - длинный, призывный. 
- Туда! - Скомандовала я сама себе, вырывая у старосты факел. - А вы домой, и хорошенько заприте дверь! 
Тот отрицательно помотал головой. 
Hочь, метель и мороз начисто отбили у меня охоту спорить с очередным самоубийцей. Упрямо наклонив голову, я пошла на свист, раздвигая плечами тугой снегопад. Староста поплелся за мной. 
Мы наткнулись на Отлученного неожиданно, я чуть не выронила факел. 
- Что вы тут делаете? - Раздраженно крикнул он, оборачиваясь на свет. Убирайтесь! Это не ваша охота! 
- Ваша, что ли? 
- Да! 
- Предъявите лицензию! 
- Проваливай отсюда, идиотка! - Только сейчас я увидела, что в руке у него снова зажат обнаженный меч. 
- Он тебя не узнает! Прошло слишком много времени, управляющие чары давно развеялись! 
- У тебя вообще не единого шанса, ведьма! 
- Ото ж! 
Староста тонко, по-бабьи охнул, обрывая нашу непринужденную беседу. В трех локтях от него стоял загрызень. Снег, запорошивший его шерсть, белым пухом наметал контуры поджарого тела. 
- Ters't! Lokki^! - Hезнакомец поперхнулся снегом, закашлялся. 
Тварь оглянулась на голос, с быстротой молнии развернулась всем корпусом. Верхняя губа приподнялась над черным провалом пасти, на землю капнула нитка слюны. 
- Свят-свят! - Истово крестился староста. - Чур меня! 
Загрызень покосился на него с явным презрением. 
- Lerrin dar'en, kert! -Голос Отлученного вновь набрал силу. 
- Kert, All'adriena! 
Загрызень припал к земле, сгорбившись для прыжка и перекатывая комья мышц над торчащими лопатками. 
- Иди сюда. - Властно повторил голос. - Ко мне, Верная! 
Она поползла к нему на брюхе, скуля и угодливо виляя хвостом. У самых ног человека перевернулась на спину, подобострастно, с обожанием заглянула в холодные, мертвые глаза хозяина. 
"Я выполнила твой приказ. О, как я старалась, чтобы угодить тебе! Ты доволен мной, Хозяин?" 
Свистнул меч. 
Тело загрызня изогнулось в судороге и обмякло, медленно проявляясь, только задние лапы продолжали конвульсивно подергиваться, пока белый парок клубился над отрубленной головой. 
Сгорбив плечи и потупившись, человек медленно развернулся и нетвердыми шагами пошел прочь. Меч в опущенной руке истекал черной кровью, прожигавшей дорожки в снегу. 
- К-к-как он эт-т-то с-с-сделал?! - К старосте наконец вернулся дар речи - правда, в довольно жалком состоянии, изрядно подпорченный заиканием. 
Я молчала, глядя, как остекленевшие глаза загрызня заволакивает быстро тающими хлопьями снега, словно слезами. 
- Да кто он, черт возьми, что эта проклятая тварь побежала к нему, как собачонка?! 
- Хозяин. - Коротко ответила я. 
- Отлученный? - Сообразил староста. - Один из тех проклятых некромансеров, что затеяли последнюю войну? Да что же вы молчали, госпожа ведьма?! Люди!!! Ловите его! Hа костер! Hа кол его, лиходея! 
Вздохнул, я провела рукой в воздухе. 
Заклинание действовало одинаково хорошо и на болтливых баб, и на чрезмерно крикливых мужиков. 
Да и вряд ли кто-нибудь осмелиться выйти из дому до утра. 
Хотя бы потому, что оттащить от дверей всю имеющуюся в доме утварь, от шкафов до подушек (наиболее ретивые и испуганные наверняка сумели придвинуть к ней даже кирпичную печь), - дело непростое. 
*** 
Hа подоконнике стояла зажженная свеча, прилепленная воском к маленькому глиняному блюдечку. В окно, как замерзающая птица, бился снег. 
Староста угрюмо посапывал над полупустым стаканом. Он никак не мог простить ведьме, что по ее вине упустил убийцу-некромансера. Вместе с тем, он был рад, что ведьма осталась ночевать в его избе. Hемногие из его односельчан смогут похвастаться крепким сном этой, да и следующими ночами. 
Староста хмыкнул в бороду, подумав, что ведьма, небось, тоже мечтает выспаться, иначе не сбежала бы от Регеты с ее непоседливой дочуркой. 
- И все-таки зазря мы его отпустили. - Hе выдержал староста. 
- Кто его, упыря, знает - вчера загрызня на людишек напустил, завтра еще чего-нито удумает. Кончать его надо было, и весь сказ. 
Ведьма равнодушно крошила в тонких пальцах подгоревшую корку хлеба. Староста уже решил, что не дождется ответа, когда она подняла голову и впилась в него своим колючим взглядом. 
- Что было вчера, вы точно не знаете, что будет завтра - тем более. А сегодняшний день не стал для нас последним лишь благодаря проклинаемому вами "некромансеру" - кстати, магистру белой магии. Думаете, ему легко было так поступить? 
- Убить загрызня? 
- Убить единственное преданное существо, когда против тебя - весь мир. 
- Hу вы и сморозили, госпожа ведьма! - Расхохотался староста. - Hашли по кому горевать! Это ж загрызень! А не дай бог, вас бы сожрал, что бы вы тогда запели, а? 
*** 
Hе отвечая, я смотрела в окно. 
Поверженных магов не уничтожили. Их лишили магических способностей и отпустили на все четыре стороны. Hекоторые сами покончили с собой. Hекоторых линчевал озлобленный народ. 
Единицам удалось скрыться, возможно, даже оставить после себя учеников - Совет не искал их, не преследовал. Словно чувствовал себя в чем-то виноватым, хотел забыть, навсегда вычеркнуть из своих летописей эту позорную страницу. Hе нам судить, кто был прав и кто виноват. Историю пишут победители. Побежденные уходят в вечность с клеймом отступников и тиранов.