Ожерелье королевы

Нигде не было видно ни души; везде тепло и светло, но каким образом это достигнуто, угадать было невозможно.
Королева, осторожно прошедшая через будуар, замерла на секунду на пороге спальни.
Принц в весьма учтивых выражениях извинился за то, что нужда заставила доверить сестре не достойные ее секреты.
Королева в ответ слегка улыбнулась, выразив тем самым гораздо больше, чем словами.
– Сестра, – добавил граф д'Артуа, – это мои холостяцкие покои. Здесь бываю только я, и всегда один.
– Почти всегда, – уточнила королева.
– Нет, всегда.
Ну-ну.
– Вдобавок, – продолжал он, – в будуаре, где вы сейчас стоите, есть диван и глубокое кресло, в которых мне не раз приходилось спать не хуже, чем в постели, когда сон смаривал меня после охоты.
– Теперь я понимаю, – заметила королева, – почему порою беспокоится ее высочество графиня д'Артуа.
– Разумеется, но признайте, сестра, что если она беспокоится и сегодня, то совершенно напрасно.
– Сегодня да, но в другие вечера…
– Сестра, кто не прав один раз, не прав всегда.
– Ладно, оставим это, – проговорила королева и уселась в кресло. – Я страшно устала. А вы, Андреа?
– О, я буквально падаю с ног от усталости, и если ваше величество позволит…
– Вы и впрямь побледнели, мадемуазель, – сказал граф д'Артуа.
– Конечно, моя дорогая, – воскликнула королева, – садитесь, даже прилягте, если хотите. Ведь господин граф предоставляет нам эти покои, не так ли, Карл?
– В полное распоряжение, ваше величество.
– Одну минутку, принц, еще два слова.
– Что такое?
– Если вы уйдете, как мы сможем вас позвать?
– Я вам буду не нужен, сестра. Устраивайтесь и располагайте всем домом.
– Значит, здесь есть и другие комнаты?
– Ну конечно. Во-первых, есть столовая, которую я советую вам посетить.
– Разумеется, с накрытым столом?
– А как же! Мадемуазель де Таверне, которой это очень необходимо, найдет там крепкий бульон, крылышко какой-нибудь домашней птицы и капельку хереса, а для вас, сестра, там есть печеные фрукты, которые вы так любите.
– И без лакеев?
– Не увидите ни единого.
– Посмотрим. А что потом?
– Потом?
– Да, как мы вернемся во дворец?
– Вернуться туда ночью нечего и думать, поскольку таков приказ. Но утром он перестанет действовать: в шесть часов двери откроются. Вы выйдете отсюда без четверти шесть. В шкафах вы найдете накидки любых цветов и фасонов, если захотите изменить свой облик. Вот и входите во дворец, ступайте к себе в спальню, ложитесь, а об остальном не беспокойтесь.
– А вы?
Что я?
– Что вы-то собираетесь делать?
– Уйду из этого дома.
– Как! Выходит, мы вас выгоняем, бедный братец?
Я не должен проводить ночь под одной крышей с вами, сестра.
– Но вам же тоже необходимо пристанище на ночь, а мы его у вас отняли.
– Ничуть! У меня есть еще три таких же.
Королева расхохоталась.
И он смеет говорить, что госпожа графиня зря беспокоится! Смотрите, я ей все расскажу! – шутливо пригрозила она.
– Тогда я все расскажу королю, – в том же тоне парировал принц.
– Он прав: мы попали к нему в зависимость.
– Совершенно верно. Это унизительно, но что же делать?
– Покориться. Стало быть, вы говорите, что для того, чтобы выйти утром незамеченными, нужно…
– Один раз позвонить в звонок – внизу, у колонны.
– В который? В тот, что справа, или в тот, что слева?
– Это неважно.
– И дверь отворится?
– А потом затворится.
– Сама собой?
– Сама собой.
– Благодарю вас. Спокойной ночи, братец.
– Спокойной ночи, сестрица.
Принц поклонился, Андреа затворила за ним дверь, и он исчез.
 
7. Альков королевы
На следующий день, а вернее, тем же утром, поскольку наша предыдущая глава закончилась около двух часов пополуночи, король Людовик XVI в коротком утреннем камзоле фиолетового цвета, без орденов, ненапудренный, короче, едва встав с постели, постучал в прихожую, ведущую в покои королевы.
Служанка приоткрыла дверь и, узнав короля, воскликнула:
– Государь!
– Королеву! – коротко приказал король.
– Ее величество спит, государь.
Король попробовал отодвинуть женщину с дороги, но та не шелохнулась.
– Да посторонитесь вы или нет? – осведомился король. – Вы же видите, что мне надо пройти.
Порою король позволял себе весьма резкие движения, каковые его враги почитали за грубость.
– Королева изволит отдыхать, – робко попыталась возразить служанка.
– Говорю же вам, пропустите меня! – ответил король и, отодвинув женщину, прошел в прихожую.
Дойдя до дверей спальни, король увидел г-жу де Мизери, первую камеристку королевы, читавшую в этот миг часослов.
Завидев короля, дама встала.
– Государь, – тихо и с глубоким реверансом проговорила она, – ее величество еще не вызывала меня.
– Вот как? – насмешливо заметил король.
– Но, государь, сейчас ведь едва половина седьмого, а ее величество никогда раньше семи не звонит.
– А вы уверены, что королева у себя в постели? Вы уверены, что она еще спит?
Я не могу утверждать, что ее величество спит, но что она еще в постели – уверена.
– В самом деле?
– Да, государь.
Сдерживать себя далее король не мог. Он быстро и с шумом подошел к двери, снабженной позолоченной ручкой.
В спальне королевы было темно, как ночью: плотно закрытые ставни, задернутые занавески и шторы создавали в комнате глубокий мрак.
Ночник, горевший на маленьком столике в дальнем углу спальни, оставлял альков в потемках. Громадные занавески из белого шелка с золотыми лилиями свисали складками перед разобранной постелью.
Король быстрым шагом направился к кровати.
– Ах, госпожа де Мизери, – вскричала королева, – вы так шумите, что разбудили меня!
Ошеломленный король остановился.
– Это не госпожа де Мизери, – пробормотал он.
– А, так это вы, государь, – проговорила Мария Антуанетта, приподнимаясь в постели.
– Доброе утро, сударыня, – выдавил король кисло-сладким тоном.
– Каким попутным ветром занесло вас сюда, государь? – осведомилась королева. – Госпожа де Мизери! Госпожа де Мизери! Отворите же наконец окна.
Женщины вошли и по обычаю, заведенному королевой, тотчас же открыли все окна и двери, чтобы впустить свежий воздух, которым Мария Антуанетта любила наслаждаться при пробуждении.
– Сладко же вы спите, сударыня, – сказал король, усаживаясь подле кровати, которую предварительно окинул внимательным взглядом.
– Да, государь, я зачиталась ночью и если бы ваше величество меня не разбудили, то поспала бы еще.
– А почему вчера вечером вы не принимали, сударыня?
– Кого я не приняла? Вашего брата, графа Прованского? – с тем же присутствием духа спросила королева, предварив тем самым подозрения короля.
– Вот именно, моего брата. Он хотел засвидетельствовать вам свое почтение, а вы оставили его за дверьми.
– И что же?
– Но ему же сказали, что вы отсутствуете.
– Ему так сказали? – небрежно переспросила королева. – Госпожа де Мизери! Госпожа де Мизери!
Первая камеристка появилась в дверях, держа в руках золотой поднос с письмами, адресованными королеве.
– Звали, ваше величество? – спросила она.
– Звала. Вы говорили вчера графу Прованскому, что меня нет во дворце?
Чтобы не проходить перед королем, г-жа де Мизери обошла его и протянула поднос с письмами королеве. Пальцем она прижала письмо, почерк на котором королева сразу узнала.
– Отвечайте королю, госпожа де Мизери, – с тою же небрежностью продолжала Мария Антуанетта. – Скажите его величеству, что вы ответили графу Прованскому, когда он пришел сюда, потому что я это позабыла.
– Государь, – проговорила г-жа де Мизери, пока королева распечатывала письмо, – его высочество граф Прованский явился, чтобы засвидетельствовать свое почтение ее величеству, но я ему ответила, что ее величество не принимает.