Предводитель волков. Вампир (сборник)

Бедный безумец!
Будь он ученым, он знал бы легенду о докторе Фаусте.
К чему привело Фауста – мечтателя, мыслителя, выдающегося ученого – дарованное Мефистофелем могущество?
К убийству Валентина! К самоубийству Маргариты! К погоне за Еленой, то есть за тенью!
Впрочем, мог ли Тибо к чему-то стремиться, что-то сочетать, когда ревность грызла его сердце, когда он видел, что Анелетта у алтаря клянется в верности до конца жизни не ему, а другому?
Да еще кому! Презренному коротышке Ангульвану, тому самому, который обнаружил его сидящим на дереве и нашел в кустах рогатину, что стоило Тибо ударов кнута Маркотта.
О, знай он об этом… Как бы ему хотелось, чтобы несчастье случилось не с Маркоттом, а с ним самим!
Что значила физическая боль от ударов, нанесенных кнутом, по сравнению с испытываемой им душевной мукой!
Представьте, что честолюбивые желания, вознесшие башмачника над его сословием, словно на крыльях ястреба, не возникли бы! Как бы этот умелый мастеровой был счастлив, зарабатывая до шести франков в день и имея такую милую хозяюшку, как Анелетта!
Ибо, конечно же, Анелетта любила его; возможно, выходя за другого, она по-прежнему его любит.
Тибо размышлял, не замечая, как течет время. Наступила ночь.
Какими бы небогатыми ни были новобрачные, какими бы скромными ни были желания сопровождающих их крестьян, было очевидно, что в это время и гости, и молодожены сидели за праздничным столом.
А он был одинок и печален.
Не было никого, кто приготовил бы ему ужин. Что у него было в доме из еды и питья?
Хлеб. Вода.
И одиночество вместо благословения Неба – благословения, которое зовется «сестра», «подруга», «жена».
Но почему бы и ему не поужинать плотно и с удовольствием?
Разве он не мог пойти куда заблагорассудится?
Разве у него в кармане не лежала выручка за дичь, которую он недавно продал трактирщику «Золотого шара»?
Разве он не мог истратить на себя столько, сколько было истрачено на молодоженов и их гостей?
Все зависело только от него.
– А, черт возьми! – воскликнул он. – Я буду последним дураком, если позволю себе терзаться ревностью и умирать с голоду, вместо того чтобы через час и не вспоминать обо всем этом благодаря сытному ужину и двум-трем бутылкам доброго вина. Пойдем-ка поедим, а главное – выпьем!
Намереваясь и впрямь славно отужинать, он отправился в Ферте-Милон, где под вывеской «Золотой дельфин» процветал ресторан, хозяин которого мог, как уверяли, утереть нос дворецкому его сиятельства монсеньора герцога Орлеанского.
 
Глава 15
Сеньор Вопарфон
Придя в «Золотой дельфин», Тибо заказал самый изысканный ужин, который только смог вообразить.
Проще простого было заказать его в отдельный кабинет, но тогда башмачник не смог бы насладиться своим триумфом.
Даже самый последний из посетителей должен был видеть, что он ест цыпленка, вскормленного на зерне, и матлот из угря с луковым соусом.
Другие любители выпить должны были завидовать человеку, наливающему себе три разных сорта вина в три стакана разной формы.
Все должны были слышать высокомерный тон, которым он отдает распоряжения, и серебряный перезвон его пистолей.
Едва он отдал первое приказание, как некто в сером, опустошавший стакан в самом глухом углу, обернулся, словно голос Тибо был ему знаком.
И правда, этот человек был товарищем Тибо – сотоварищем по кабаре, разумеется.
У Тибо появилось немало подобных «товарищей» с тех пор, как он перестал быть башмачником днем и стал вожаком волков ночью.
Увидев Тибо, человек в сером отвернулся к стене. Но не настолько быстро, чтобы Тибо не хватило времени узнать мэтра Огюста-Франсуа Левассера, камердинера сеньора Рауля де Вопарфона.
– Эй, Франсуа! – воскликнул Тибо. – Что ты там делаешь, в углу, избегая других, будто монах в Великий пост? Почему не ужинаешь честно и открыто на виду у всех, как я?
Франсуа на обращение не ответил и только махнул рукой, чтобы Тибо замолчал.
– Молчать? Мне молчать? – возмутился Тибо. – А если меня не устраивает молчать? А что, если мне хочется говорить? Если мне скучно ужинать в одиночестве? Если мне доставляет удовольствие сказать: «Друг Франсуа, иди сюда; приглашаю тебя отужинать со мной»? Не идешь? Нет? Хорошо, тогда я сам подойду к тебе.
Тибо поднялся и, провожаемый взглядами присутствующих, подошел к своему другу Франсуа и изо всех сил хлопнул его по плечу.
– Сделай вид, что обознался, Тибо, или из-за тебя я потеряю место. Ты что, не видишь, что я не в ливрее? Я здесь как доверенное лицо хозяина и жду любовную записку, которую должен буду ему отнести.
– Тогда другое дело, прошу простить меня за бестактность. И все-таки я очень хотел бы отужинать с тобой.
– Нет ничего проще: вели накрыть в отдельном кабинете, а я скажу трактирщику, чтобы он, когда появится серый, как я, проводил его туда, – между друзьями нет тайн.
– Хорошо! – согласился Тибо.
Он подозвал хозяина ресторана и приказал перенести ужин на второй этаж, в комнату с окнами на улицу.
Франсуа уселся так, чтобы издали увидеть, когда тот, кого он ожидал, будет спускаться с горы Ферте-Милон.
Ужина, который Тибо заказал для себя одного, было вполне достаточно для двоих. Он ничего не потребовал дополнительно, разве что пару бутылок вина. Тибо взял у мэтра Маглуара всего два урока, но урока хороших, и теперь воспользовался ими. Напомним также, что Тибо хотел кое о чем позабыть и рассчитывал сделать это с помощью вина.
Вот почему он счел за счастье встретить друга, с которым можно поговорить.
В том состоянии сердца и ума, в котором находился Тибо, пьянеют как от спиртного, так и от разговора.
Поэтому, едва расположившись и затворив дверь, Тибо поглубже надвинул шляпу, чтобы Франсуа не заметил изменившегося цвета части его волос, и завязал разговор, тут же взяв быка за рога.
– Ну, дружище Франсуа, – сказал он, – объясни-ка вкратце, что означают твои слова. Что-то я не совсем понял их смысл.
– Это меня не удивляет! – ответил Франсуа, самодовольно откидываясь на спинку стула. – Мы, лакеи знатных вельмож, говорим на языке двора, которого остальные не знают.
– Не знают. Но если объяснишь, то понять можно.
– Замечательно! Спрашивай, и я отвечу.
– Надеюсь, тем более что я берусь смачивать твои ответы, чтобы им легче было выходить. Для начала, что это за «серый»? До сих пор я полагал, что это всего-навсего осел.
– Это ты осел, дружище Тибо! – сказал Франсуа, смеясь над невежеством башмачника. – Нет, серый – это ливрейный лакей, которого на время переодевают в серый редингот, чтобы, пока он стоит на посту за колонной или несет вахту у двери, его не опознали по ливрее.
– Получается, что в данный момент ты стоишь на часах, бедняга Франсуа? Кто же должен тебя сменить?
– Шампань. Тот, что состоит на службе у графини де Мон-Гобер.
– Так, понимаю! Твой хозяин, сеньор де Вопарфон, влюблен в графиню де Мон-Гобер. Ты здесь ждешь письмо от дамы, а принести его должен Шампань.
– Optime [1], как говорит преподаватель младшего брата господина Рауля.
– Ну и счастливчик же этот сеньор Рауль!
– Да уж… – разважничался Франсуа.
– Чума! Графиня – прекрасное создание!
– Ты ее знаешь?
– Я видел, как на охоте она мчала на лошади вместе с монсеньором герцогом Орлеанским и госпожой де Монтессон.
– Друг мой, следует говорить не «мчала на лошади», а «неслась во весь опор».
– Ладно тебе! – сказал Тибо. – Я не знаток таких тонкостей. Здоровье сеньора Рауля!
Поставив стакан на стол, Франсуа заметил Шампаня, открыл окно и окликнул его. Шампань все понял быстро, как и полагается лакею из знатного дома, и поднялся к ним. Как и его товарищ, он был одет в редингот серого цвета.
– Ну как? – спросил Франсуа у Шампаня, видя у него в руках письмо от графини де Мон-Гобер. – Сегодня на вечер назначено свидание?