Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2
Рене взял первую подвернувшуюся рапиру, отсалютовал ею и в свою очередь встал в позицию:
— Честь имею, сударь.
Рондо нанес один за другим три молниеносных удара, подтвердив этим, что у него были твердая рука и острый глаз; но все три оказались отражены один за другим немудреными приемами.
— А! Моя очередь! — сказал Рене.
А дальше все происходило как во сне.
— Раз, два, три, — считал Рене.
Каждый из его трех ударов достигал цели.
Он повернулся к зрителям, которые в один голос произнесли:
— Три раза.
— Ваш черед, сударь, — обратился Рене к противнику, — но предупреждаю, что на два ваших удара, которые я, разумеется, отобью, я отвечу двумя точными. Я заранее объявляю вам это, чтобы вы не заподозрили меня в намерении расстроить вашу защиту и не подумали, что я более искусен и лукав, чем есть на самом деле.
— К вашим услугам, сударь, — сжав губы, проговорил Рондо.
И действительно, он нанес два удара, на которые, отразив их, Рене ответил двумя точными.
Второй из них отразить не было никакой возможности: рапира оказалась приставлена к груди банкира.
— Сударыня, — сказал Рене, обращаясь к г-же Декан, — этот господин вам должен две тысячи франков для нужд обездоленных.
— Я требую реванша, — сказал Рондо.
— К вашим услугам, — ответил Рене, — в позицию!
— Нет, нет! Не на рапирах — здесь я готов признать вас своим учителем; теперь мы посмотрим на пистолетах.
— На один выстрел, не так ли? — спросил Рене у Рондо. — К чему устраивать в Порт-Луи шум, заслышав который люди подумают, что остров осажден?
— Идет! Один только вопрос, — ответил Рондо. — По какой цели мы будем стрелять?
— Нет ничего проще, — сказал Рене, — подождите.
Альфред зарядил четыре пистолета.
— Вот эта подойдет! — и с этими словами Рене выхватил один из пистолетов и, не целясь, выстрелил в пальму, находившуюся шагах в двадцати пяти от него.
— Виден ли след пули? — спросил Рондо.
— Прекрасно, — ответил Рене.
Рондо взял пистолет.
— Выиграет выстрел, пуля которого окажется ближе к этой пуле, согласны? — спросил Рене.
— Согласен, — ответил Рондо.
Он начал прицеливаться с таким вниманием, которое свидетельствовало о важности, которую он придавал реваншу: пуля попала в пальму в дюйме от первой пули.
— Ей-ей! — с важностью произнес он. — Вот выстрел, который совсем не плох для банкира.
Тогда и Рене взял пистолет, прицелился и выстрелил.
— Теперь, господа, смотрите и выберите лучшего из стрелков.
Генерал Сюркуф, Альфред и г-н Рондо со всей прытью бросились к пальме, послужившей мишенью.
— Ого! Черт возьми! — закричал Рондо. — Вы, кажется, не попали даже в дерево, или я брежу!
— Вы бредите, сударь, — ответил Рене.
— Как! Я брежу? — вырвалось у Рондо.
— Да! Вы ищете не там, где следует искать. Ощупайте первую пробоину.
— Ну, ну! Ну и что? — спросил Рондо.
— Вы нащупаете первую пулю.
— Я ее трогаю.
— А теперь переведите руку сюда.
— Перевел.
— Хорошо! Щупайте еще раз.
— Что? Что же я должен щупать?
— Щупайте, щупайте.
Г-н Рондо ничего не понимал.
— Вы не вышли на след от второго выстрела? — спросил Рене.
— Точно.
— Хорошо! Я послал вторую пулю в точности вслед за первой и таким образом не мог быть более точен, чтобы послать ее еще куда-нибудь, как не в ту же брешь, что она проделала.
Воцарилась тишина. Даже Сюркуфа поразила такая невероятная меткость.
— Не хочется ли вам третьего соревнования, господин Рондо, на ружьях? — спросил Рене.
— О, нет, нет, разумеется! — был ответ.
— Могу предложить вам кое-что проще.
— Что?
— Выстрелом убить одну из тех летучих мышей, которые летают сейчас над нашими головами.
— Вы убьете выстрелом летучую мышь? — переспросил Рондо.
— Почему бы и нет? — спросил Рене. — Я убивал их из пистолета.
И, схватив четвертый, еще не стрелявший пистолет, он сбил одну из летучих мышей, которую злой рок принес к фехтовальному залу.
Рене и в этот вечер не удалось поговорить с губернатором об услуге, которую он ждал от него.
LXXXVI
ОТЪЕЗД
На следующий день, в одиннадцать часов утра, Рене в третий раз оказался во дворце губернатора.
На этот раз у него был уже статус не приглашенного, а друга. Его натура, щедрая, благородная и открытая, пленила губернатора острова Франции. Вскоре показался и он, протягивая к Рене обе руки и отмахиваясь от секретаря.
— На этот раз, мой дорогой господин Рене, нам никто не помешает; я не забыл о вашей просьбе и считаю услугу вам своим долгом. Так чего же вы все-таки желаете?
— Я говорил вам, генерал, я хочу, чтобы меня убили.
— Вы опять возвращаетесь к этой своей шутке, мой милый господин Рене? — спросил генерал, пожимая плечами.
— Я нисколько не шучу, — возразил Рене. — Мне хочется умереть; однажды в приступе тоски я пущу себе пулю в лоб, и это была бы бездарная и смешная смерть, а я прослыл бы сумасшедшим. Погибнув же за Францию, я найду смерть осмысленную и славную и прослыву героем. Сделайте же из меня героя, генерал, это не сложнее всех остальных вещей.
— Что нужно для этого?
— Для этого вы сначала поделитесь со мной новостями из Франции. Поговаривают о большой коалиции против Франции — в Калькутте это было бессменной новостью дня. Известно ли вам, что происходит, вы мне расскажете?
— Я все время чувствую себя в Булони, корабли готовы к отплытию, и сквозь туман пролива нам виден Лондон.
— Вы думаете, будет война, генерал, не так ли?
— Более чем думаю, я в этом уверен.
— Ну что ж, генерал, не мне себя расхваливать, это дело моих друзей и моих врагов. Полагаете ли вы, что такой человек, как я, не верящий ни в бога, ни в дьявола, владеющий четырьмя языками и по первому зову готовый в огонь и в воду, может быть полезен своей стране?
— Полагаю ли я! Черт возьми, конечно, полагаю; и если это тот способ умереть, о котором вы меня просите, вы можете рассчитывать на меня.
— Генерал, если я останусь здесь со своим двенадцатипушечным шлюпом, толку от меня не бу^ет; я погибну в безвестности и бездарной смертью, о чем я вам говорил. Нет, я хотел бы реализовать то, что Бог вложил в меня, сделать себе имя, занять то положение и достигнуть тех целей, которые соответствуют моим амбициям.
— Прекрасно! Что я должен для этого сделать? — спросил губернатор.
— Вы можете следующее: составить письмо, в котором вы рассказываете все хорошее, что слышали обо мне, говорите, что слава о моей отваге, которую я проявил в Индии, побуждает вас послать меня во Францию, и ходатайствуете…
— Письмо министру? — перебил генерал.
— О, нет! Ни в коем случае, напротив: просить первого же капитана высокобортного корабля, который мне встретится. С вашей рекомендацией на руках меня любой капитан возьмет к себе на судно гардемарином. Я заслужил право на это звание, не так ли? Я знаю, на каком скромном судне плаваю, но, в конце концов, если я справляюсь со шлюпом, это примерно то же, что и командовать бригом, а иметь дело с бригом — это то же, что и с корветом, а корвет — это уже почти линейный корабль.
— То, о чем вы меня просите, мой милый Рене, слишком просто устроить, — сказал генерал, — и мне хотелось бы сделать для вас что-нибудь большее. Вы хотите послужить Франции? Отлично. Я составлю для вас приказ о вашем возвращении в Европу и отправлю письма трем капитанам, моим близким друзьям: Люка, который командует «Грозным», Космао, капитану «Плутона», и Инферне, капитану «Бесстрашного». Вы можете взойти на борт любого из них, где бы вы их ни встретили, и через десять минут у вас уже будет место в кают-компании. Могу ли я еще что-либо сделать для вас?
— Благодарю, сделав то, о чем говорите, вы меня очень одолжите.
— Когда вы рассчитываете вернуться во Францию?
— Для этого я не нуждаюсь ни в чьей помощи, генерал; маленькое судно, на котором я плаваю и с которым бросал вызов более быстроходным английским кораблям, мне вполне подходит: оно американское, и следовательно, нейтральное. Для американца я слишком хорошо говорю по-английски, зато понять эту тонкость способны лишь сами американцы. Я выйду в плавание через два-три дня, а свою часть добычи оставлю тем восемнадцати, что сопровождали меня в пути из Бирмы. Вы будете распределять эти деньги, и по мере того как мой экипаж, вместе или по отдельности, вернется на остров Франции, каждый получит свою долю. Единственный, кого я хотел бы выделить, это Франсуа, который сопровождал меня в Пегу, ему надлежит выдать двойную долю.