Блеф

Проповедник почувствовал, как его лицо запылало. Но не было никаких признаков того, что хоть кто-то из стоящих узнал его. По крайней мере, он не услышал, чтобы назвали его имя, и не услышал щелчка фотоаппарата. Они прошли через вращающиеся двери, и тут до него дошло, что чувство облегчения может оказаться совершенно иллюзорным. Если какой-нибудь охотник за грязным бельем следит за ним, сам он ничего не узнает, пока не увидит вечерний выпуск новостей или свое фото в газетах у кассы в супермаркете.
– Белинда… зачем ты это сказала? – требовательно спросил он.
– Что? Ты насчет профилактических средств? – невинно спросила она в ответ, доставая из сумочки сигарету и зажигалку. – По-моему, вполне резонный вопрос. Я полагаю, что сексуально активные люди понимают важность безопасного секса, не правда ли?
– Да, но на глазах у всех этих людей!
Она остановилась на тротуаре, отвернулась, прикрывая рукой сигарету, и прикурила. Обернулась обратно, выпуская клубы дыма.
– А какая им разница? Кроме того…
Она озорно улыбнулась.
– …я думала, ты оценишь присущий мне оптимизм.
Молодой проповедник закрыл лицо рукой. Другую он сжал в кулак. У него было ощущение, что каждый человек на улице смотрит на него, хотя если оценить ситуацию трезво, то это настоящая паранойя.
– Куда ты хочешь пойти поесть? – спросил он.
Белинда Мэй игриво ткнула его в бок.
– Соберитесь, преподобный! Я всего лишь пошутила. Вы слишком много нервничаете. Будете нервничать, и нам придется неделю проторчать в этом номере. А я не уверена, что на моей карточке такой большой кредит.
– Об этом не беспокойся. Я позабочусь, чтобы церковь вознаградила тебя. Так, еще раз, куда ты хотела пойти поесть?
– Вон то заведение, похоже, хорошее, – ответила она, показав на другую сторону улицы. «Кошерные суши у Руди».
– Договорились.
Он взял ее под руку и пошел к углу перекрестка. Когда зажегся «зеленый» пешеходам, поглядел в обе стороны, не только, чтобы убедиться в том, что никакая из машин не едет на «красный» – то, что ни один житель большого города не воспринимал как должное, – но и чтобы убедиться в том, что вокруг нет тех, чье присутствие могло бы его беспокоить. Съемочная группа телевидения допекала молодую женщину в квартале от перекрестка, но она все еще была здесь. Проповедник решил, что успокоиться можно будет лишь тогда, когда они усядутся за столик подальше от входа, на случай, если съемочная группа снова переместится сюда.
Они еще не успели сойти с тротуара, как в него врезался кто-то, оказавшийся вне поля его зрения. Будь сегодня обычный вечер, молодой проповедник подставил бы другую щеку, но обычно он не бывал настолько расстроен.
– Эй! Гляди, куда прешь! – заорал он. И тут же с ужасом понял, что эти грубые слова оказались адресованы джокеру.
Хромому джокеру, горбатому и подслеповатому. Мужчина, с вьющимися рыжими волосами, был одет в свежевыглаженную короткую куртку и простые синие джинсы.
– Извините, – сказал джокер, ковыряя указательным пальцем в носу. Затем, будто передумав, просто вытер нос тыльной стороной ладони.
Молодой проповедник почему-то сразу понял, что этот жест непроизволен. Уверился еще больше, когда джокер неловко поклонился.
– Я просто немного потерял контроль. Потерялся в моем собственном мире, по всей видимости. Вы простите меня, правда же?
А затем джокер сошел с тротуара, будто только что его планы насчет того, куда идти, кардинально поменялись. Ко всему прочему, у него еще и слюна текла по подбородку.
Смущенный проповедник, глядя на джокера широко открытыми глазами, невольно сделал пару шагов следом за ним.
– Лео, что ты делаешь? – требовательно спросила Белинда Мэй, останавливая его.
– Э, за ним иду, естественно.
– Зачем?
Молодой проповедник задумался на мгновение, очень волнительное мгновение.
– Я думал, что могу рассказать ему о нашей миссии. Узнать, не могу ли ему немного помочь. Судя по всему, он нуждается в помощи.
– Чудесные чувства, но ты не можешь этого сделать. Ты здесь инкогнито, не забыл?
– Точно. Хорошо.
Он уже потерял горбатого джокера из виду. Жалкое создание растворилось в толпе.
– Ладно, пошли, хоть себя покормим, – сказала Белинда, беря его под руку. Они принялись лавировать между остановившимися машинами, вставшими прямо на перекрестке.
Молодой проповедник продолжал оглядываться по сторонам, высматривать в толпе горбатого джокера, и вдруг они резко остановились. Повернувшись, он увидел прямо перед носом микрофон. У них на пути стояла съемочная группа.
– Преподобный Лео Барнетт, – произнес репортер, идеально одетый мужчина с вьющимися черными волосами, в синем костюме-тройке. – Ради всего святого, что вы делаете у Грани, вы, с вашей хорошо известной позицией относительно джокеров?
Перед глазами молодого проповедника пронеслась вся его жизнь. Он с трудом виновато улыбнулся.
– Моя спутница и я решили немного перекусить.
– У вас есть по этому поводу официальное заявление, для светской хроники? – хитро спросил репортер.
Уголки губ проповедника приподнялись.
– Я давно принял за правило не отвечать на вопросы личного характера. Эта молодая леди составила мне компанию сегодня вечером. Она работает в новой миссии, которую наша церковь недавно открыла в Джокертауне, а сейчас предложила попробовать хорошую еду, которую тоже можно найти здесь, на Грани.
– Некоторые из комментаторов сочли бы странным и даже ненормальным тот факт, что человек, открыто и последовательно противопоставляющий себя идеям о правах джокеров, вдруг так озаботился их повседневными нуждами. Зачем вы вобще открыли эту миссию?
Молодой проповедник понял, что ему не нравится тон, в котором начал интервью репортер.
– Я должен был исполнить обещание, – вежливо сказал он, будто пытаясь намекнуть на то, что разговор окончен. Хотя истинное его намерение было прямо противоположным.
– А что это за обещание? Кто с вас его взял? Ваши прихожане?
Репортер заглотил наживку. Теперь единственной проблемой молодого проповедника было блюсти должное выражение лица. Он еще не излагал открыто то, что решил сказать сейчас, а интуиция подсказывала, что настал удобный случай.
– Ну, если вы так настаиваете.
– Очень много домыслов по этому поводу, сэр, и, я думаю, люди имеют право знать правду.
– Ну, однажды я повстречал юношу. Он пострадал от вируса Дикой Карты и в результате вляпался в большие неприятности. Хотел увидеться со мной, и я пришел. Мы молились вместе. Он сказал, что понимает, что я ничем не смогу ему помочь, но хочет взять с меня обещание, что я помогу другим джокерам, как смогу, чтобы они, возможно, не оказались в такой же неприятной ситуации, как он. Я был очень тронут этой просьбой и дал обещание. Спустя несколько часов его казнили на электрическом стуле. Я видел, как двадцать тысяч вольт пронзили его, поджарили в мгновение ока, будто ломоть бекона, и понял, что сдержу обещание, что бы кто об этом ни сказал.
– Он был казнен? – тупо переспросил репортер.
– Да, за убийство первой степени. Он несколько человек превратил в соляные столбы.
– Вы дали обещание Гэри Гилмору? – ошеломленно спросил репортер, побледнев.
– Именно. Пусть он был и не джокером, кто-то назвал бы его тузом или человеком, обладающим способностями, которые считают присущими тузам. Я не знаю на самом деле. Я не слишком разбираюсь в таких вопросах.
– Понимаю. Открытие вашей миссии в Джокертауне как-то повлияло на ваше отношение к вопросу о правах джокеров?
– Вовсе нет. Простые люди должны быть защищены в любом случае, но я всегда подчеркивал, что мы должны относиться к жертвам вируса с состраданием.
– Понимаю.
Репортер был все так же бледен, а вот оператор с «Миникамом» и звукооператор хитро улыбались. Молодой проповедник понял, что они видят, что репортер соображает недостаточно быстро, чтобы придумать следующий логичный вопрос.