Миры Роджера Желязны. Том 20

— Спокойно. Дыши глубже, — хотя я ничего о своих ощущениях сказать не успел. — Мы совершаем прыжок во времени, так что сила тяжести несколько изменится. До сих пор нам поразительно везло! Я хочу, пока возможно, попользоваться этим везением. Следует спешить; может быть, удастся выиграть время.
— Хорошая идея! — одобрил я.
— Может, и так, — пробормотал он. — Но мне кажется, в любом случае рискнуть стоит… Ого! Гляди-ка!
Мы взбирались на холм, и тут с другой, невидимой нам стороны на вершину его вылетел грузовик и с грохотом понесся вниз, нам навстречу. Он мчался по встречной полосе прямо нам в лоб. Я резко крутанул рулем, чтобы избежать столкновения, но грузовик тоже резко вильнул. В самый последний момент, чтобы избежать лобового удара, я вынужден был съехать с дороги на мягкую обочину и остановиться у самого краешка глубокого кювета.
Справа от меня с визгом затормозил грузовик. Я попытался вывернуть колеса и выбраться на дорогу, однако мы прочно застряли в рыхлой земле.
Хлопнула дверца грузовика, и я увидел, что из кабины с правой ее стороны вылез шофер — что означало только одно: он-то ехал как раз по своей полосе, а мы — по встречной! Я был уверен, что нигде в Штатах нет левостороннего движения, в отличие от Великобритании, однако только теперь мне стало окончательно ясно, что мы давно уже покинули те земные края, которые я знал.
Это была цистерна. На боку у нее огромными красными буквами было написано «ЗУНЬОКО», а пониже и помельче — «ездием па всиму свету». Шофер обрушил на меня целый поток брани, едва я успел, выбравшись из машины, начать извиняться. Он был высоким, того же роста, что и я, только очень толстый и похож на пивную бочку; в руке он держал монтировку.
— Послушай, я ведь уже извинился, — сказал я. — Ну что тебе еще от меня надо? Никто ведь не пострадал, машины тоже целы…
— Да таких дерьмовых водил, как ты, и близко к дороге подпускать нельзя! — завопил он. — Ведь ты, ублюдок, кому хочешь под колеса попадешься!
Тогда из машины вылез Рэндом и сказал:
— Слушай, милок, вали-ка ты своей дорогой! — В руке Рэндом держал пистолет.
— Убери, — быстро сказал я, однако он не послушался и спустил предохранитель.
Наглый хмырь развернулся и бросился бежать; широко раскрытые глаза его побелели от страха, челюсть отвисла.
Рэндом поднял пистолет и аккуратно прицелился прямо в спину бегущего; мне удалось стукнуть его по руке, как раз когда он выстрелил.
Пуля чиркнула по бетонному покрытию и срикошетила назад.
Рэндом резко повернулся ко мне; лицо его было белым как мел.
— Ты, кретин чертов! Одним этим выстрелом можно было поджечь цистерну!
— А еще — пришить этого типа. Ты ведь в него целился?
— Ну и что? Кому какое дело? Все равно мы больше ни разу не сможем проехать по этой дороге еще лет пятьдесят по крайней мере. Ублюдок осмелился оскорбить принца Амбера!.. Я ведь, между прочим, твою честь защищал.
— Свою честь я способен защитить сам, — медленно проговорил я, и душу мою вдруг охватило какое-то холодное ощущение собственного могущества. — Так что мне надлежало решить: убивать его или нет. Если бы я захотел, то сделал бы это. — Я с трудом сдерживал охвативший меня бешеный гнев.
И тут Рэндом виновато опустил голову. Я услышал, как захлопнулась дверца грузовика, и цистерна ринулась по дороге вниз.
— Прости меня, брат, — сказал Рэндом. — Я бы никогда не осмелился… Но ужасно обидно было слушать, как кто-то из этих разговаривает с тобой таким тоном. Я понимаю: мне, разумеется, следовало подождать, пока ты сам решишь, как с ним поступить. По крайней мере, я должен был сначала посоветоваться с тобой.
— Ладно. Что там говорить. Давай выбираться на дорогу, — сказал я ему. — И поехали дальше, если сможем.
Задние колеса увязли в грязи по самые оси. Я озадаченно смотрел на них. Но тут Рэндом окликнул меня:
— Давай поднимем ее — я за передний бампер, ты за задний — и отнесем на дорогу… а потом на всякий случай поедем все-таки по левой стороне.
Он говорил совершенно серьезно.
Он не предупреждал меня, что сила притяжения здесь меньше, но мне и в голову не приходило, что поднять заднюю часть «мерседеса» будет настолько легко. С другой стороны, ничего иного мне не оставалось.
Рэндом явно именно этого от меня и ожидал; в данном случае провести его было бы невозможно.
Так что я присел на корточки, взялся за бампер и начал потихоньку выпрямлять ноги. Задние колеса с чавканьем вылезли из земли. Машина была — черт побери! — довольно-таки тяжелой, но я вполне мог ее держать, да еще в полметре над землей!
При каждом шаге я погружался сантиметров на пятнадцать в мягкую почву, однако машину нес. И Рэндом тоже на своем конце вполне справлялся.
Мы поставили ее на дорогу, и мышцы лишь чуть-чуть ныли от напряжения. Потом я снял ботинки, вылил из них грязную жижу, вытер изнутри пучком травы, выжал носки, счистил грязь с брюк, швырнул свою обувь под заднее сиденье и босиком залез в машину.
Рэндом тоже быстренько прыгнул на свое сиденье и произнес:
— Слушай, я бы хотел еще разок перед тобой извиниться…
— Да ладно, — сказал я. — Дело прошлое.
— Да, конечно, но мне бы не хотелось, чтобы у тебя оставалась заноза в памяти…
— Не останется, — успокоил я его. — Просто отныне умерь свой пыл, когда речь идет о человеческой жизни. По крайней мере, в моем присутствии.
— Хорошо, — пообещал он.
— Тогда поехали, — и мы двинулись дальше.
Сначала мы долго пробирались по узкому, засыпанному камнями ущелью, потом миновали какой-то странный город, который, казалось, целиком был сделан из стекла или чего-то в этом роде; здания там были высокими, узкими и поразительно хрупкими, а люди просвечивали под розовым солнцем так, что отчетливо видны были их внутренние органы и даже остатки пищи, съеденной недавно. Прозрачные люди, толпясь на перекрестках, удивленно смотрели на мчащийся мимо автомобиль, однако ни один не махнул нам вслед рукой и ни один не решился перейти нам дорогу.
— Подданные Карла Великого надолго запомнят это событие, — заявил мой брат.
Я только кивнул.
Затем дорога как таковая кончилась; теперь мы ехали по какому-то бесконечному пласту силикона.
Потом пласт стал уже и превратился как бы снова в дорогу, а еще через некоторое время слева и справа от нас появились болота, глубокие, полные коричневой вонючей жижи. Я заметил — клянусь! — как настоящий диплодок высунул из болотной воды голову и уставился прямо на нас. Потом над нами низко пролетел гигантский крылатый ящер с перепончатыми, как у летучей мыши, крыльями. Небо теперь было ярко-синим, а золотое, цвета опавших листьев солнце светило вовсю.
— У нас осталось меньше четверти бака, — сообщил я.
— Ну ладно, — сказал Рэндом. — Останавливай машину.
Я остановил и стал ждать.
Довольно долго — может быть, минут пять-шесть — брат молчал, потом промолвил:
— Поехали дальше.
Километров через пять мы наткнулись на груду бревен, и я начал ее объезжать. Вдруг прямо посреди завала появилась какая-то дверь, и Рэндом велел мне:
— Останови машину и посигналь.
Я повиновался; вскоре бревенчатые ворота задвигались на своих огромных железных петлях, заскрипели и распахнулись.
— Заезжай, — сказал Рэндом. — Это не опасно.
Я проехал в ворота и слева заметил три красно-головые бензоколонки «Эссо», а за ними — самый обыкновенный маленький домик, какие я бесчисленное множество раз видел на бензозаправочных станциях, но при более, так сказать, ординарных обстоятельствах. Припарковавшись возле одной из бензоколонок, я стал ждать.
Паренек, что вышел из домика, был не выше полутора метров ростом, однако немыслимо толстый, а нос у него цветом напоминал спелую землянику. В плечах — косая сажень.
— Что вам угодно? — спросил он. — Машину заправить?
Я кивнул и сказал:
— Обычным.
— Подайте чуточку назад, пожалуйста, — попросил он. Я подал назад и поинтересовался у Рэндома: